Воспоминание это пришло недавно. Возможно, как реакция на участившиеся разговоры о важности воспитательной работы. По вялости, с какой эти разговоры ведет вузовское начальство, по вымученным отчетам несчастных лиц, коим вменена в обязанность эта работа, чувствуется, что движение затеялось где-то вверху, и оттуда спущено. А внизу иные и рады, воспитательный зуд испытывают. Вот уже зовут поучаствовать в конференции на тему «Основные направления воспитания такой-то интеллигенции». Какой? А это не важно. Какой будет угодно — технической, творческой, научной, спортивной, сельской и проч.
Все это было, и, по-видимому, призвано теперь к возрождению. Как говорят в таких случаях, «на качественно новом уровне». Но разговоры о поисках каких-то «путей, форм и методов» удивительно пусты. Как формы, в которые неизвестно что помещать. Полная беспомощность в деле произнесения слов. Ничего внятного и имеющего хоть какую-то степень свежести.
А времена-то другие. Времена нынче такие, что на любую новацию начальства возможен вопрос: а по какому праву? По какому праву, в частности, один взрослый человек берется воспитывать другого взрослого человека? И вообще, что это, собственно, значит — воспитывать? Раньше таких вопросов быть не могло, они были бы противоестественны. Уже потому, что практически каждый взрослый человек был членом политического или профессионального союза, а воспитательная работа была уставным требованием такого союза. Была единая идеология, поддерживать которую в обществе немыслимо без надлежащих структур и аппарата. Была шестая статья в Конституции, объявляющая КПСС ядром политической системы. А что сегодня? Сегодня идеология — дело сугубо общественное в том смысле, что осуществляется оно по инициативе частных лиц, добровольно объединившихся для удовлетворения своих интересов в рамках закона. Конституционной нормой стало положение о том, что «общественная жизнь в Украине основывается на принципах политического, экономического и идеологического многообразия. Никакая идеология не может признаваться государством как обязательная» (статья 15). Конституцией гарантировано право гражданина на «свободу мировоззрения» (статья 35). Хорошо бы поборникам воспитания взрослых людей посматривать иногда в этот документ. А подвергаемым воспитанию обращать внимание воспитателей на указанные статьи.
Тотальное воспитание народа было суровой необходимостью и существенной чертой прежнего режима. Без воспитания тот режим просто не мог существовать. Вот цитата из старой книжки, которую я сохранил как образец литературы, быстро превратившейся в макулатуру: «Комплексное решение задач идеологической работы требует объединения и координации усилий партийных, советских, хозяйственных органов по обеспечению единства идейно-политического, трудового и нравственного воспитания всех групп населения». Разве не прелесть? Как можно не оставить для истории двести пятьдесят страниц текста из таких вот гладких формулировок?
Ясно, что при социализме на воспитании держится все, и производство, прежде всего. Если человек трудится не из-за собственной прибыли, а, подчиняясь приказам начальства и чувству долга перед обществом или даже Историей, то он должен быть человеком исполнительным и верным неким идеалам. Таким его надо воспитать, т.е. сформировать путем систематического и целенаправленного воздействия на его сознание. Такого человека, — исполнительного и верного идеалам, а точнее, — власти, которая об этих идеалах много говорит, я думаю, хочет иметь любая власть, даже демократическая. Чтобы, к примеру, шел он на выборы и правильно голосовал.
В приведенной цитате есть знаковое место: воспитанию подлежат «все группы населения». Тогда было понятно, что существует высшая инстанция, или группа людей, которой История предоставила право воспитывать и вести народ. Но и сам народ неоднороден, в нем тоже различаются ведущие и ведомые. Например, во времена коллективизации были отобраны передовые рабочие, числом в двадцать пять тысяч человек, которых отправили в деревню для перевоспитания крестьян. Мы знаем это по роману Михаила Шолохова. Сталин что-то говорил тогда о переделке психологии мелкого собственника. А писатель показывал, что суть не в том, умеешь ты пахать или не умеешь, главное, что ты правильно понимаешь линию партии и внедряешь ее в головы несознательных крестьян. Успех дела этим и определяется. И во всем другом так же: не имеет значения, понимаешь ты в балете, в ядерной физике, или не понимаешь. Главное, что ты член партбюро театра или научного института, и твоя задача — вести и воспитывать. Все это было всерьез. Общество представлялось одной семьей во главе с отцом. Позже это стали называть патернализмом. Так вот, патернализм, о котором напоминают мне испытывающие сегодня воспитательный зуд, отвратителен. Тот, кто притязает на воспитание взрослого человека, явно или не явно декларирует свое нравственное превосходство над ним. Это — вид дискриминации.
В обществе всеобщего воспитания по существу нет вполне совершеннолетних людей. Воспитателей воспитывают воспитатели более высокого ранга. А в том обществе, которое изживает в себе патернализм, воспитание, оставаясь исключительно прерогативой родителей, заменяется просвещением. Хорошо писал об этом Кант двести лет назад: «Просвещение — это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине». Не по собственной вине в состоянии несовершеннолетия находятся дети. Они не способны пользоваться своим рассудком по причине его слабого развития. Взрослый человек тоже может быть несовершеннолетним, но уже по собственной вине. Когда ему не хватает не рассудка, а решимости и мужества пользоваться им самостоятельно. Для просвещения требуется, считает Кант, только свобода. Предоставьте публике свободу, и она сама себя просветит. Правда на это потребуется немало времени.
Всякому, не увлеченному тоталитарными грезами, понятно, что слово «воспитание» применимо только к ребенку, и, я думаю, только к его социализации в семье. В школе должны учить, приобщать к знаниям, мы знаем о конфликтах, возникающих при вторжении учителей в сферы, принадлежащие семье. В высшей школе о воспитании, в смысле организованных усилий по промыванию мозгов, лучше просто забыть. Эти усилия достойны возражений типа «не учите меня жить». Только родители имеют право воспитывать. Это — их естественное право, оно дано самой природой. Человек на стадии детства по необходимости нуждается в опеке. Первый его контакт с обществом — это контакт с грудью матери. Любопытно, что этимологически слово «воспитание» предполагает питание, пищу, «кормление». При высокой детской смертности, в те времена, когда это слово возникло, воспитать означало — обеспечить выживание, вскормить. Сегодня роль семьи противоречива. Родителям принадлежит выбор в формировании у ребенка тех или иных базовых ценностей, но они же, в его интересах, должны как можно раньше дать ребенку возможность делать себя самому, т.е. отпустить его, освободить от опеки. Такая стратегия сопряжена с риском. Однако другого пути в условиях интенсивных социальных изменений не существует. Ведь ценности родителей — это вчерашний день, а ценности взрослеющих детей — день завтрашний.
Помимо семьи есть еще один институт, который в принципе призван осуществлять воспитание. Речь идет о церкви. Сфера эта деликатная, рассуждения здесь должны быть весьма выверенными. В принципе, вообще, исторический опыт показывает, «родиться свыше» ... Да, все это так. О том, как обстоят дела в нашей реальности, судить не буду, собственного опыта не имею. Но знаю одного профессора, который в ситуациях, так сказать, для него судьбоносных, идет к своему духовнику.
То, что государство отказалось от роли Большого Воспитателя, и мы рады его с этим поздравить, видно по бедственному положению наших писателей и деятелей искусства старшего поколения, все еще объединенных в те самые Союзы. Сегодня они меньше говорят о своем деле, а больше о невнимании к ним власти. Власть вроде бы должна что-то для них делать. Примерно то, что она делала, когда эти мастера культуры трудились на ниве воспитания народа. А по мне, так власть уже сделала для них все, что может сделать власть. Она записала в Конституцию два слова «Цензура запрещена».
Итак, не надо стенать по поводу духовной пустоты и разрушения нравственности. Все эти страхи, как мне кажется, от долгого смотрения телевизора. Я вот отметил десятилетие отсутствия в доме этого прибора. И оттого, наверное, вижу вокруг себя не уродов, а симпатичных людей, не разрушенную нравственность, а вполне человеческие отношения. Конечно, не без эксцессов, но таковые были и будут при всех режимах. Студентов не воспитываю. Только говорю им иногда: давайте поблагодарим государство за предоставленную нам возможность общаться и «рассуждать о пустом». Так моя супруга называет занятия философией .
