К начатой по инициативе наших читателей дискуссии по вопросам изменений в украинском правописании приобщились и представители украинской диаспоры. Сегодня свою точку зрения на предложенные орфографические нововведения высказывает Ярослав Харчун из Канады.
Узнал из прессы, что Национальная комиссия по вопросам правописания при Кабинете Министров Украины предложила правительству утвердить 19 нововведений в украинском правописании. В свое время, в начале девяностых годов прошлого века, меня вместе с несколькими другими североамериканскими славистами приглашали к участию в работе подобной комиссии руководители двух родственных институтов НАН Украины. Вечный дефицит времени не позволил воспользоваться приглашением, но заинтересованность проблемой не исчезла. Итак, чем завершилась эта кропотливая работа языковедов, которая продолжалась почти десятилетие?
Много это или мало — 19 фундаментальных поправок в правописании нашего перекрученного, высмеиваемого и который век уже «бесперспективного» языка? Мало, если вы представляете себе четко, с каких пор и почему его гнули, били и высмеивали. И много, если вы с ужасом представите такое будущее, в котором редакторы будут заставлять вас писать «В Оріноці можуть бути крокодили», «З Марока знову прибули гнилі помаранчі», «Кіна не буде» и т. д.
Приведенные примеры касаются заимствований из иностранных языков. О них — позже, взглянем сначала на основной фонд нашего языка, на слова местные и ни у кого не одолженные. Именно против этого фонда была направлена в свое время унификаторская политика творцов советского народа как «новой исторической общности».
Им удалось немало, тем творцам-разрушителям, но удалось далеко не все. Для передвижения украинского языка на задний бесперспективный план им следовало, в первую очередь, сделать из него трафаретный язык, в котором каждый структурный компонент накладывался бы на соответствующий компонент русского языка. В прокрустово ложе русского синтаксиса загонялись украинские фразы и предложения, даже порядок слов в предложении.
Весь словарный фонд украинского языка был просмотрен, перещупан и положен на операционный стол. Загляните сегодня в словарь Бориса Гринченко и убедитесь: треть слов, зарегистрированных этим энтузиастом, была выведена из употребления. Некоторые из этих живьем похороненных слов могли бы заменить сегодня модные заимствования из русского, английского и других языков, в том числе и кое-что из корявой веб-компьютерной терминологии. «Питалась дика рожа, — чи я хороша?» — писала Леся Украинка. Сегодня же «рожа» почти вытеснена из употрбления в пользу «троянди», ибо, видите ли, в русском языке это значит морда... А нам что до этого? — должна была стать в позу вся украинская нация. Но не становится, пристыженная и еще не совсем убежденная в своей полноценности.
Россияне, к тому же, передали нам еще и некоторые нелепости, которые прижились в их языке. Почему язык Дании должен называться в украинском языке «датською мовою», а не «данською», а народ Дании — это не «данці» уже, а «датчани»? Неужели потому, что при царе Петре I его не очень ученые ходоки-дипломаты перепутали английские слова Dutch и Danish (т.е. нидерландский и данский)? Почему морской залив в районе исторической Персии должен называться в украинском языке «Персидською затокою», а не «Перською»?
Следует также обратить внимание на некоторые проблемы, не охваченные новейшими девятнадцатью поправками. Слова «ім’я» и «плем’я» в родительном падеже единственного числа все-таки должны звучать и писаться «імени», «племени», т.е. так же, как «дитяти», «теляти», «ягняти». Новое правописание должно бы очистить язык и от других наслоений на морфологическом уровне. Опасными для интегральности языка следует считать взятые «живьем» из русского языка суффиксы, например, «-овка», «-ушка», глагольный суффикс «-ір-» и тому подобное (этот последний, в свою очередь, русские фонвизины пересадили из немецкого языка). Я легко могу представить себе «кросівки» и глагол «лідерувати» с ударением на «а», но не знаю, что делать с «тусовкою». Можно было бы порекомендовать старый гринченковский «товчок» вместо «тусовки», а лучше бы вообще перестать тусоваться...
У нас, как известно, нет проблем с написанием давно заимствованных слов, они были украинизированы до неузнаваемости, и никто, кроме специалистов, не различает их сегодня. Однако заимствование второй половины ХIХ и XX веков характерны и проблематичны тем, что они приходили в наш язык не непосредственно, а в польском или в русском звуковом оформлении. В наше же время отсутствие в русском языке некоторых звуков, характерных для украинского языка, не может быть оправданием обезображенного написания заимствованных слов и, в первую очередь, собственных имен.
Вносить изменения в практику работы украинских издательств и редакций сегодня — дело очень сложное. Нет нужных справочников. Все еще экзотическим считается практическое знание основных языков стран Запада. Поэтому простейшим делом представляется — дать кальку из прессы всех иностранных вкраплений. Легко, просто, да еще и единым и неделимым информационное пространство остается. А то, например, что ни один немец не узнает своего города «Ляйпціга» в странном названии «Лейпціг» (а может, еще и «Лейпциг»?) — это, мол, забота самих немцев. И Зигмунд Фройд так же не узнал бы себя под личиной Фрейда.
Вопросов в области правописания иноязычных слов у нас намного больше, чем ответов. Поэтому, безусловно, дискуссию следует продолжить и выяснить, кроме того, почему претензии традиционно выдвигает еще и диаспора.
Короткий ответ будет таков: диаспора иначе не может, ведь слова из западных языков диаспора знает не из российских СМИ.
