Театр начинается с вешалки, а НИИ — с вахтерши. Когда рассказываешь зарубежным коллегам об украинских бабушках-вахтершах, которые в одном лице — и фейсконтроль, и металлоискатель, и противопожарная сигнализация, — они смеются, просто заливаются. Здесь, в Британии, к биобезопасности относятся на удивление серьезно. Первое, что должен сделать новый сотрудник, это получить бесконтактную карточку и мультиключ. Большинство дверей в коридорах, а также все двери в лаборатории оборудованы магнитными датчиками. Чтобы открыть двери, надо поднести свою личную карточку к считчику, ведь иначе не пройдешь. Для других дверей нужен еще и мультиключ. Как в компьютерной игре, такой мультиключ и карточка открывают двери определенного уровня. Например, мой ключ и карточка позволяют мне передвигаться между этажами, заходить в биохимическую и микробиологическую лаборатории, а вот в административный центр и в лабораторию молекулярной биологии мне нельзя. Местные сотрудники имеют другие карточки. Вероятно, у кого-то здесь есть ключ, который отворяет все двери, но его никто не видел. Попасть в лаборатории без права доступа практически невозможно и лучше не пробовать это сделать, разве что хотите оказаться где-то на лестничной площадке с дверями, закрытыми так, что ни войти, ни выйти.
Инструктаж по технике безопасности, который проводит каждый НИИ своим сотрудникам, кажется невинным детским развлечением, в сравнении с местными порядками. Речь идет о COSHH-формах. Таким страшным словом называются анкеты-формы. На каждый реактив, который вы собираетесь использовать в работе, вы должны заполнить такую форму, где отметить, чем эта штука вредна, каких мер безопасности при работе с ней надо придерживаться и как лечить отравление ею, даже если речь идет об обычной кухонной соли. Формально, не сдав своему руководителю формы на каждый реактив, вы не имеете права работать. За несколько лет у сотрудников собирается таких по толстенной папке.
ОТНОШЕНИЯ В КОМАНДЕ И ПРАВО НА ОШИБКИ
Первое, что вызывает удивление, когда оказываешься в зарубежной лаборатории, — почему все улыбаются горемычному новичку-сотруднику? Молодые девушки, одногодки, почтенные руководители групп. Зайти в лабораторию, не встретившись взглядом с коллегами и не улыбнувшись, кажется здесь странным — так у них заведено. В следующий раз у вас еще будут спрашивать, как дела. Удивление только на секунду появится на лице вашего собеседника, сменяясь выражением вежливого любопытства, когда вы начнете рассказывать о том, как устроились на новом месте, как ваше здоровье и т. п. Когда же сами спросите местного — а вы как? Тот ответит только: «Я? Замечательно!»
Отношения в команде строятся своеобразно и рационально. Все неуставные дела перенесены из лаборатории в обязательный пятничный паб, а на рабочем месте каждый выполняет свою работу по мере сил тихо и независимо. Нет, конечно, вам подскажут и помогут, если вы попросите об этом, но вы можете полдня закручивать лампочку не в ту сторону, и никто вам на это даже не намекнет. Считается, что право на ошибки — это тоже ваше неотъемлемое право.
Научный руководитель (ваш или группы научных сотрудников), или же просто старший коллега, который знакомит вас с новым методом, тоже неподготовленного человека может удивить. Основные слова в его лексиконе — замечательно, прекрасно, очень мудро! Это на обозначение любых ваших действий, которые не привели к взрыву. Выставил нужный объем на пипетке — замечательно, померил поглощение раствора — хоть куда казак. Не представляю, чтобы кто-то так вел себя у нас в НИИ. Разве что для смеха. С одной стороны, трудно поверить в искренность такого отношения, а с другой — чувствуешь не просто одобрение своих действий, но поддержку и готовность помочь, если ты запутаешься.
ОРГАНИЗАЦИЯ РАБОТЫ
Среднестатистический исследователь здесь проводит гораздо меньше времени в лаборатории, чем у нас. Здесь вообще подход к работе другой. У нас считается правильным и почетным, если научный сотрудник задерживается на работе допоздна, а высшим классом считается провести на рабочем месте ночь. Эстетика этого явления прячется в настольной книге советских научных работников «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких. Зарубежная лаборатория — полупуста, исследователи большинство времени проводят за компьютерами, установленными не здесь, а в офисах. У них есть очень много времени на изучение литературы и значительно больше возможностей легально получить из интернета нужные статьи. Перед запланированной работой исследователь пишет «стандартную операционную процедуру» (СОП) — то есть описывает с точностью до малейшего шага, что, как и зачем он собирается делать. Потом посылает по электронной почте руководителю. Кстати, руководитель может сидеть и за соседним столом, общение по e-mail — это проявление уважения к его работе и времени. Тот вносит замечания и пересылает их подчиненному, который должен учесть их или аргументированно опровергнуть. Наконец, когда СОП утверждена, можно заказывать реактивы.
Система поставок реактивов — это отдельная тема. Нигде не видел здесь больших складов с необходимыми химикалиями. Это и не нужно — почти все можно заказать онлайн и получить заказ меньше чем за неделю. Если, конечно, есть деньги, но об этом дальше.
Имея на руках обсужденную детальную методику и реактивы, исследователь приходит в лабораторию, проводит опыт и... возвращается за компьютер просчитывать результаты, писать отчет руководителю и сравнивать свои данные с данными литературы. Конечно, эксперименты бывают разные, некоторые длятся месяцами, но в целом свойственное нашим ученым сидение в лаборатории воспринимается здесь, как неумение правильно рассчитать свое время. Конечно, не надо забывать, что в Украине настоящему опыту часто предшествует титаническая работа, когда вы синтезируете нужные вещества, очищаете приобретенные дешево соли, нарабатываете белки... В большинстве случаев этой составляющей работы ученого здесь удается избежать.
ФИНАНСИРОВАНИЕ
Откуда берется за рубежом оборудование и реактивы? Такой вопрос хоть раз задавал себе каждый украинский научный работник. В ответ у нас любят приводить цифры-сравнения финансирования науки в Европе и в Украине. Такие сравнения всегда не в нашу пользу. Однако не надо забывать, что разница в цифрах заложена в пунктах об оплате труда и в обеспечении инфраструктуры. Где берутся расходные материалы? Это уже не тайна и для непосвященных, что зарубежные исследователи существуют благодаря международным грантам и фондам. Система эта сложная и разнообразная, ее описание заслуживает целой страницы и, очевидно, не я должен это писать. В сухом остатке, фонд выделяет средства под определенное направление исследований, группа исследователей подает фонду свои предложения — что они хотели бы сделать и что для этого нужно, специалисты, нанятые фондом, определяют, какие из поданных проектов стоит финансировать.
В этом и заключается, с моей точки зрения, ключевое отличие не только в финансировании, но и в построении исследовательского процесса у нас и у них. За рубежом оборудование покупается под определенные конкретные цели. У нас же цели часто продиктованы имеющимся оборудованием.
Яркий пример — российский инновационный центр «Сколково». Правительство РФ вбухало невероятные суммы в оборудование его новейшими приборами, организацию лабораторий с высокой степенью защиты и т. п. Теперь они ждут проектов и международного сотрудничества. Возможно, скоро у них просто не будет достаточного количества проектов, чтобы задействовать свои потуги, а через несколько лет ультрамодное и современное оборудование устареет...
Словом, в цивилизованном мире все начинается с идеи, приносящей деньги для своего воплощения, у нас — идеи возникают только при наличии денег. Или — авторы выезжают туда, где их идеи работают.
Идеализируя подход к научной работе, я никоим образом не идеализирую здешнюю модель. Получение гранта в качестве единственного способа держаться на плаву означает еще и то, что, не получив продолжения или нового гранта, ты должен сворачивать работу, распускать сотрудников, а иногда и искать счастье в другом месте. Ученый, стремясь получить финансирование в разных фондах, постоянно меняет научные направления, старые разработки забываются и исчезают. Работать всю жизнь над одной темой, как это происходит у нас, — здесь роскошь, доступная лишь немногим.
СПРАВКА «Дня»
Владимир ЧЕРНЫШЕНКО — выпускник аспирантуры УНЦ «Институт биологии» Киевского национального университета имени Т.Г. Шевченко. Младший научный сотрудник отдела структуры и функций белка Института биохимии имени А.В. Палладина, где занимается вопросами регуляции системы свертывания крови. Сейчас проходит стажировку в Брайтонском Университете (Великобритания) в рамках проекта FP7 — о нанобриллиантах как средствах доставки лекарственных средств.
Фото предоставлены автором
