Продолжение. Начало см. в номере за 13 сентября
ПЕРЕМЕНА ВТОРАЯ
Столик в кафе. За столиком двое. Они все обсуждают и обсуждают сложные интеллектуальные проблемы и очень тонкие материи.
«ОБИДНО, КОГДА ЗА ТВОИ ЖЕ ДЕНЬГИ…»
— Cегодня театр пребывает с обществом в весьма странном «браке». С одной стороны, общество, хоть и немного, но платит театру, но, с другой стороны, совершенно не ставит перед ним никаких задач. Общество сохраняет театр, чтобы сказать самому себе, что, дескать, мы ведь тоже имеем культурные заведения. Такая позиция — признак безразличия общества по отношению к театру. Но и театр, который до сих пор не хочет отказаться от романтического мифа о том, что художник, работая в казенном театре, может делать все, что его душе угодно, согласитесь, тоже представляется весьма странной фигурой. Несколько огрубляя, можно сказать, что мы с вами как налогоплательщики наняли его, этот театр, и хотим, чтобы он не «самовыражался», а давал нам то, за что мы платим. Совсем другое дело, когда, к примеру, пивзавод нанял себе театр, который своими спектаклями пропагандирует употребление пива (или кофе) определенного сорта. Тем более, мы уже имеем положительный опыт такого рода на национальной эстраде.
— Во-первых, не только на эстраде. Насколько мне известно, выпуск нового издания, посвященного Национальной опере, спонсировал пивзавод «Оболонь». И для меня не есть абсурдом осуществление постановки «Доктора Айболита» при финансовой поддержке фармацевтического объединения, а «Жизели» — при содействии ритуальной службы. Поддерживаемый из казны театр обязан готовить соответствующие — казенные, в широком смысле слова, зрелища, как, например, Национальный театр им.И.Франко, который, правда, почему-то делает это на спонсорские деньги. Вспомните премьеру вполне «казенного» «Эзопа» Г.Фигейредо в постановке М.Гринишина. Это пример спектакля «большого монументального стиля», в котором со сцены пытаются выспренно говорить о высоком. Все здесь весомо, зримо, величественно, в финале даже рушатся декорации-скалы, сверкают молнии, усиленно демонстрируя, как за правду гибнет Эзоп. Хотя, возможно, посредством театрального зрелища банкири-спонсоры дают возможность проявиться неким саморефлексиям. А вот другой Национальный театр героем сезона сделал фигуру прямо противоположную: вместо правдолюбца здесь появился тотальный обманщик — господин Ричард Уилли из «№ 13» Р.Куни. Такое зрелище просто обязана поддержать партия поклонников женщин П.Зиброва, а не исправные налогоплательщицы женского рода. Обидно, когда за твои же деньги тебе лишний раз напоминают, как ловко умеют обманывать вас мужья.
— Да уж. И хотя «нас» мужья не обманывают, но все- равно, коллега, с вами трудно не согласиться. В том смысле, что мне тоже обидно — за вас, «когда вас ловко обманывают мужья».
— Ваши сочувствия совершенно излишни, поскольку все в жизни всегда прекрасно уравновешивается.
— Тем более, за чей же счет это «уравновешивание» должно демонстрироваться, как не за ваш?! Ведь за уроки нужно платить?! Кроме того, вдумайтесь: возможно, кому-то «это» даже доставляет удовольствие?! А раз так, то, выходит, мы опять перепутали «высокое» и «низменное»? В самом начале нашего разговора меня как-то неприятно кольнули ваши слова о «низменном», но я поначалу не придал им значения, решив, что это просто неточность или оговорка. Потом понял: очевидно, здесь один из ключевых моментов наших расхождений: я не понимаю, что такое «низменное», и поэтому именно нашу «десертную игру» считаю абсолютно профессиональным делом. В моем понимании низменное — это вовсе не то, что дано нам в наших ощущениях (даже тактильных), как, например, вкус кофе или мороженого; низменное — это попытка сделать меня худшим, чем я есть на самом деле, идти на поводу у собственной слабости, а «высокое» — это преодоление, в том числе и собственных слабостей. И если вы положите в качестве самой главной ценности своего существования саму жизнь, то все станет на свои места. «Высоким» станет все то, что способствует жизни и накоплению сил для ее продолжения, «низким» — все то, что убивает. Ведь «высокое», «возвышенное» и «низменное» — это вовсе не возрастные категории. Разницу между «высоким» и «низменным» я вижу в том, что «высокое» живет завтрашним днем, а низменное — ориентируется лишь на сиюминутность. Поэтому неправда, что с возрастом люди становятся «ниже». Впрочем, и здесь все как в Африке: тот, кто долго идет на запад, обязательно приходит на восток. Ибо «зло есть в добре, добро — во зле».
— У мужчин своя странная логика, ибо женщина, как правило, живет созиданем «сегодня». Ее мир — это «мир здесь и сейчас». Кстати, в этом кроется одна из причин, почему именно для женщин так важен театр. Вы же не будете отрицать, что 70 — 80% зрительской аудитории — это женщины, нуждающиеся в эмоциональных, психологических всплесках, в ситуативном переживании, что для мужчин, мыслящих программно и стратегически, не так важно.
ИНВЕСТИРОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ
— Допустим. Однако достаточно часто сегодня можно услышать жалобы со стороны художников на инертность потенциальных спонсоров и на отсутствие меценатов. А по-моему, они, спонсоры-меценаты, совершенно правы, что не очень охотно инвестируют местное искусство. Они не видят на сцене главного, что им так необходимо: героя, который воплощал бы идеалы нашего времени. Россия в этом смысле шагнула намного дальше (в прошлое): сначала это были очень симпатичные «воры», потом — не менее симпатичные «менты», «пограничники», одним словом, «наши мальчики». То же самое Америка, «оплот демократии»: исходя из своей доктрины «американских свобод», она пропагандирует образ некоего рейнджера, который спасает мир, вступая при этом в неизбежный конфликт с государством. Это входит в противоречие с традиционным сценарием, ибо еще во времена фараонов власть тратила налоги главным образом на создание своего героического образа.
— «Наши мальчики» на самом деле совсем не наши, и всенародную любовь им обресть крайне трудно. А вот инвестирование культуры, как мне кажется, дело прежде всего государственное, а уж потом меценатское. В стране должна быть определенная гуманитарная политика, а не серия случайных мероприятий. И для разработки и воплощения в жизнь этой политики, собственно, и существует Министерство культуры. Кроме того, мне вовсе не нравится миф про Дягилева, который якобы бросал тысячи на развитие русской театральной культуры. Дягилев был выдащимся импрессарио и продюсером, с трудом добывающим средства на раскрутку своих первых балетных трупп. А вот какие князья и почему давали ему деньги, любопытствующим нужно уточнять, углубляясь в мемуары, на страницах которых все выглядит не так идиллично и просто. Но, согласитесь, институт государства существует не для того, чтобы собирать налоги, а для того, чтобы регулировать траты этих огромных сумм и в социальной среде в том числе: образование, здравохранение, культура. А сегодня государство по отношению к этим сферам ведет себя крайне необязательно, хотя именно они как неприбыльные требуют первоочередного финансирования. С другой стороны, я могу понять чиновников, которые не могут взять в толк, за что собственно и кому платить в культуре. Это результат отсутствия все той же гуманитарной политики, стратегии развития культурной сферы. А уж потом любой, скажем так, национальный гуманитарный проект может быть подкреплен деньгами бизнеса. Но не с этих денег культура начинается, а с тех, что отдали мы с вами как исправные налогоплательщики государству с тем, чтоб оно их правильно и по-умному перераспределило. Тут попутно можно указать на все новые и новые успехи столичного градостроительства, а также припомнить, что последнее театральное здание в Киеве было построено девяносто (!) лет тому назад — Второй городской театр, сгоревший во время гражданской войны. И на этом строительство театров в столице Украины прекратилось. Вновь появившиеся коллективы получали здания-перестройки — с трудом перелицованные пиджаки, Киевскому государственному институту театрального искусства под стать статус всеукраинского бомжа, а огромный Оболонский район мегаполиса, превышающий по численности населения некоторые областные центры, вообще не имеет ничего похожего на театральное сооружение.
БЛАГОГОВЕНИЕ ПЕРЕД ЖИЗНЬЮ
— Ваш патетический монолог и в частностях, и в целом вполне вписывается в одну из наиболее распространенных интерпретаций бытия — в попытку представить его как очередной «конец света» или, в лучшем случае, «вывих», «смертельную болезнь» и т.д. Но поскольку жизнь сама по себе — «это смертельная болезнь», то такие клинические интерпретации загоняют нас в тупик. Вспомните язык театральной критики: «метастазы», «абсцесс», «агония», «атрофия», «анабиоз». Такое впечатление, что мы рассуждаем не об искусстве, а пишем заключение паталогоанатома. Дав глобальную апокалипсическую оценку бытию, мы в итоге оказываемся не в состоянии рассмотреть то реальное, что происходит в нашей жизни. В связи с чем я хотел бы рассказать вот о чем. Не так давно мне пришлось пережить ремонт квартиры, который преподал мне целый ряд ценных уроков, имеющих непосредственное отношение к теме нашего с вами диалога. Причем каждый из этих уроков я сам оплатил.
— Вот видите, оказывается, и мужчины платят за уроки жизни!
— Допустим. Создав ситуацию ремонта и, соответственно, попав в совершенно новую для меня сферу делового общения, я не сразу заметил, что меня как заказчика достаточно ловко заманивают в ловушку, после чего предъявляют счет, оплатив который я получаю шанс быть выведенным из тупика или, точнее, быть заведенным в новый. Сначала мне показалось, что это особенность одного конкретного исполнителя, но вскоре я понял, что это — стратегия; причем стратегия не только рынка хозяйственных и строительных услуг, но и в целом того всенародного рынка, в котором все мы сегодня оказались. Если вам приходилось иметь дело с этим потенциальным зрителем, то вы, очевидно, не можете не согласиться со мной, что рано или поздно обнаруживается, как этот «простой народ» играет по достаточно жестким правилам, а нас с вами, как и наших коллег, глубоко презирает. В основном, за «интеллигентские штучки». Например, когда к вам придут рабочие, вы как интеллигентная хозяйка, разумеется, предложите им пообедать, сделаете вид, что не заметили поломанной ими мебели и т.д., и не будете брать в учет этих убытков. Они-же, лишенные предрассудков, легко перейдут с вами на «ты» и выставят вам счет за каждое свое «мастерское» движение, даже за то, которое в силу их неуклюжести, нанесет вам ущерб. И я думаю, что именно неучет этого обстоятельства выводит театр из сферы актуальных интересов общества. Искусство же должно вписаться каким-то образом в сферу товаров и услуг, то есть, в основном, различных подделок и имитаций.
— По-моему, вы в чем-то очень заблуждаетесь, коллега. Ведь эти мастера, так жестко и просто играющие на своем поле, а, попросту говоря, «кидающие» вас, будут совершенно беспомощны в других сферах. Грубо играющий хоккеист, подставляющий подножки сопернику, отнюдь не хам в ресторане и не тот человек, который не воспринимает искусство. Это разные сферы жизни, настолько же разные, как колония для несовершеннолетних преступников и детский сад с углубленным изучением английского языка. Прийдя на их поле, то есть начав делать ремонт, вы просто обязаны были изучить правила новой игры и потренироваться. А вы этого не сделали, подумав, что ваша интеллигентская среда универсальна. Прийдя в театр, эти мастера, возможно, будут благоговеть перед искусством, и самое главное, они будут искать там то же, что и мы с вами. Чувственный опыт, который не удалось им пережить, хотя характер их поисков будет совсем другим.
— Интересные рассуждения и, я бы даже сказал, яркие эмоциональные сравнения, однако именно последние привели вас к двойной ошибке. Во- первых, мы с вами не претендуем на роль создателей монстров, а во-вторых, и самое главное, мы исходим из логики построения партнерских отношений с теми, с кем общаемся, не так ли? Играем ли мы с партнером по дружественным правилам или по правилам враждебным. Тот, кто мошенничает, безусловно, видит в партнере общения врага. И хотя я понимаю ваши нежные чувства по отношению к мастерам (они сродни сентиментальности леди Чаттерлей), но разделить ваших чувств не могу, поскольку у названных мною мошенников, в отличие от нормального человека, как мне кажется, иные ожидания и от жизни, и от искусства.
— Да, роман Лоуренса не оставил меня равнодушной, однако, если и уместны сравнения с игрой, то ремонт — это бокс, а не шахматы. Хотя ничего странного в ваших словах нет: в Украине так повелось, что женщины кладут асфальт, делают ремонты и т.д., а потому и более готовы к так называемым аномальными проявлениям, нежели стратеги-мужчины.
— Нормальный человек исходит из презумпции доброжелательности, мошенник и на искусство смотрит, как на врага или потенциальную жертву. Поэтому мошенника интересует — золотая это статуэтка или нет, сколько она стоит и пр., а не то, что интересует нас с вами. Кроме того, мошенничество — это не классовая категория, и поэтому представителей шулерского амплуа можно встретить и в «интеллигентской», как вы ее называете, среде. Так что здесь не проблема столкновения со средой. И поэтому, когда мы говорим об этом потенциальном зрителе, мы должны принять во внимание его враждебность по отношению к себе подобным. Американское кино, кстати, учитывает подобные вещи. Посмотрите, большая часть американских фильмов строится на противостоянии — главным образом, героя и государства. С кем воюют Шварценеггер, Сталлоне, Уиллис? С представителями власти. Они же — реализуют закон добра. Здесь-то и пролегает водораздел. Театр преимущественно строит свои отношения со зрителем, руководствуясь именно этим законом — законом добра, но зритель неоднороден. Вопрос не в том, кто сколько книг прочитал и узнает ли на слух симфонии Моцарта. Речь о том, что мы живем по разным законам: добра и зла. Поэтому то, о чем вы говорите, маловероятно. Маловероятно, что «мастера будут благоговеть перед искусством, и самое главное, они будут искать там то же, что и мы с вами». Будучи последовательными, мы придем к выводу, что и вы должны получать наслаждение от блатного фольклора, являющегося для кого-то откровением. Кроме того, мне вообще непонятно, что означает «благоговеть перед искусством». Благоговение я испытываю только перед Жизнью.
— Что-то уж слишком простая контаминация высокого и низкого у вас получается. Блатняк, которым «воспитывают» киевлян водители маршруток, отнюдь не искусство, а именно та жизнь, перед которой приходится «благоговеть» каждый отпущенный Богом день.
— Представьте себе, что блатной фольклор — это не только проявление жизни, но и искусство, пусть не такое, как нравится нам с вами, но все же... Помните, как замечательно сказал Моммзен о римской культуре: «Самым гениальным произведением искусства этой эпохи был срамной роман». Проходят времена, и впоследствии, в ретроспективе, мы часто судим об эпохе уже не только и не столько по гимнам, сколько по проявлениям так называемой «низовой культуры», которой мы чересчур стыдимся. А зря. Ведь общение с искусством — это диалог. И я как зритель, читатель или слушатель готов поддерживать его с кем угодно, но до определенной черты: до тех пор, пока меня не оскорбляют, не обманывают, не унижают, не проявляют по отношению ко мне враждебности и насилия.
— О высоком и низком в искусстве, и не только, надеюсь, мы с вами поговорим в следующий раз, тем более, что в этом сезоне появился очень любопытный спектакль «Каменный круг» в Центре современного искусства «Дах», где благополучно соседствуют «низкое» и «высокое», фольклорное и сакральное начало…
— … и тогда, наконец-то вырвавшись из диетических шор и поняв, что центр — подвижен, мы попытаемся получить радость от всех тех «плодов», которые дарит нам жизнь.
