В рамках полемики, открытой публикацией статьи львовского журналиста Константина Мамлыги «Политика и политиканство» («День», № 91), мы продолжаем печатать мысли специалистов и читателей по поводу затронутых в упомянутом материале вопросов. В частности, мы предложили ответить на следующие вопросы: имеет ли право журналист на выражение собственной позиции? Которая из функций СМИ, перечисленных К.Мамлыгой, должна быть приоритетной? Ждет ли общественность «подсказок» от журналистов, имеет ли потребность только в объективной информации? Часть ваших ответов уже была опубликована на страницах «Дня» (№№ 100, 106, 110). Сегодня слово предоставляется студенту факультета журналистики Львовского национального университета Емельяну Ощудляку.
Дискуссии на тему влияния журналистики в формировании общественной жизни, ее функции как идентификатора положительно-негативных процессов, достижений и недостатков стали обычным явлением для западных исследователей. Для отечественного посттоталитарного общества они кажутся, возможно, несколько непонятными, а иногда даже не совсем актуальными, имея в виду постоянную, невиданную до сих пор насыщенность информационного пространства. Но, в конечном счете, это и не удивительно, учитывая, что плюралистическая система мышления стала открыто доступной для нас сравнительно недавно.
Согласитесь, еще 15—20 лет тому назад вопрос одновариантного влияния тоталитарной политической системы на общественное мировоззрение через средства массовой информации, а точнее — восприятия (или невосприятия) его со стороны последних, ни у кого не вызывало желания открыто удовлетворить свои дискуссионные потребности. Некоторым подобное влияние просто казалось слишком очевидным и бесповоротным, другим наоборот — закономерным и необходимым для борьбы с «жестоким капитализмом».
Времена изменились, однако и сейчас средний обыватель не слишком вникает в проблемы наличия в той или иной «информационной пище» проявлений откровенного субъективизма, по старой привычке «глотая» все, что предлагают ему FM-радиостанции утром, газеты — в обед, а телеканалы — вечером. У обывателя в подавляющем большинстве просто не хватает времени, желания или просто сил «забивать себе мозги» вопросами типа «кто кого купил и кому что заказал». После тяжелого дня людям просто хочется без всякого «напряга» посмотреть подборку новостей.
Здесь стоит акцентировать на слове «новости», ведь именно эта разновидность информационного продукта является, так сказать, «наиболее кассовой». Так или иначе, новости смотрят все. Даже если человек не ощущает потребности в знании и восприятии оперативной информации, в глобальном масштабе он, под влиянием определенных событий, которые вызывают всеобщую заинтересованность (скажем, визит Понтифика), встречается с телеинформацией. В другом случае вывод только один — у него просто нет телевизора. Именно поэтому ньюзиндустрия стала приоритетной и, таким образом, первоочередной по влиянию на массовую аудиторию.
Когда уважаемый Константин Мамлыга в своей статье «Политика и политиканство» («День», №91) засыпал стрелами критики Евгения Глибовицкого за его стремление условно (только условно) размежевать чрезвычайно распространенное явление журналистов как политиков и политиков как журналистов, он, наверное, не заметил попытки обозревателя ТСН нивелировать такое явление именно в отношении индустрии новостей. В конечном счете, подобное разграничение выглядело бы вполне понятным и объективно закономерным, учитывая хотя бы банальный фактор их «всеохватности», приведенный выше.
На такой путь развития подталкивает и чужой опыт. Скажем, трудно обвинить в необъективности журналистов CNN или Би-Би-Си, которые содержатся на деньги налогоплательщиков, защищая в первую очередь их интересы, а уже потом — приоритеты государственного строительства. Чтобы не «влезать» так далеко, можно привести пример недавних событий в Праге. У братьев-славян существовала только угроза (!) заангажированности и контроля за Чешским телевидением. Новоназначенный директор не успел даже продемонстрировать какого-то политического давления на общественное телевидение, как был сразу отправлен в отставку вследствие народного возмущения. В Украине, к сожалению, подобная ситуация не будет возможной до тех пор, пока функционирование общественных ТВ не станет реальностью. Да, отечественный зритель имеет возможность просматривать продукцию пяти-шести телеканалов, на которых работают хорошо оплачиваемые журналисты, пользующиеся преимуществами модернизованного технического обеспечения, претендуя, таким образом (вполне закономерно) на аудиторию, благодаря высокому профессионализму. Но, в то же время, эти телеканалы часто предлагают абсолютно разновекторные трактовки тех или иных событий, принимая во внимание собственную информационную концепцию. Поэтому наблюдаем ситуацию, когда на почти 50 миллионное население осуществляют наибольшее влияние не один телевизионный носитель, а сразу несколько, причем — разной направленности. Конечно же, это не может не сказаться на общественном восприятии.
Константин Мамлыга утверждает, что журналистика тесно взаимосвязана с политикой. Это действительно так, собственно, утверждать иное никто и не пытается. Но представление автора о рамках и форме, способ этой повязанности вызывают удивление. Журналистику ни в коем случае нельзя рассматривать в виде «подотчетной части» политической борьбы (ведь политика — это всегда борьба). Подобная система взглядов является, без преувеличения, вредной. Журналистика все равно развивается своим путем, а политика — своим. Конечно, в идеале между ними должна существовать взаимонезависимая связь. И она воспринимается так же естественно, как, например, связь художника с объектом, который он рисует. Первоочередная задача журналиста — только освещать, информировать о течении политической жизни. Наооборот, политика не должна влиять на такое информирование. Она может адекватно реагировать, утверждая собственный имидж в виде цивилизованной дискуссии. Но такое «реагирование» ни в коем случае не может перерастать в безоговорочное влияние на СМИ. К сожалению, именно такая ситуация стала уже обычным явлением для отечественных работников «пера и микрофона».
Кроме этого, все вышесказанное совсем не означает, что журналист не имеет права на выражение собственной позиции. Именно для этого существует такое явление, как аналитика. Вряд ли она претендует на объективность, и, как было отмечено выше, ее (объективности) в любом случае требуют только выпуски новостей. Для определенной политически активной части общества субъективная аналитика играет не меньшую роль, нежели объективные новости, или, собственно, их констатация. Профессиональному журналисту никто не мешает удовлетворять собственную потребность высказаться как раз в подобных категориях информиндустрии (тот же Глибовицкий активно сотрудничает с аналитическим проектом «Эпицетр»). Однако все это выглядит позитивным только в том случае, когда имеется в наличии соотношение между этими двумя субъективно-объективными творческими критериями. «Разношерстная» аналитика несет в себе бесценную образовательную функцию лишь при наличии такого себе «новостного эталона». Если же такого условного паритета не существует, информационная путаница угрожает еще большей масштабностью. Поэтому, если общественность и нуждается «в подсказках» от журналистов, то только при условии наличия определенного информационного ориентира.
В заключение хочется высказать категорическое несогласие с уважаемым господином Мамлыгой по поводу недостаточного уровня «политического образования» украинского гражданина. Эта «образованность», которая классифицируется пониманием политических процессов, их реальной сути и ценности, по моему убеждению, вряд ли уступает, для примера, образованности американской. Другое дело, что все зависит от внутренней консолидации, которая, в свою очередь, является «лакмусовой бумажкой» внутриполитической конфигурации того или иного общества. А определять уровень понимания политической мысли только по статистике посещения избирательных участков или участия в акциях протеста, вряд ли будет выглядеть исключительно целесообразным.
