Последнее воскресенье июня в Украине — это День молодежи. Кто отмечает и что отмечаем? До 2015 года молодым человеком считаются те, кому еще нет 35 лет. Стратегия молодежной политики на период до 2020 года снизит официальный возраст молодежи до 28 лет. Мол, нужно быстрее взрослеть. Социальные психологи тоже говорят, что сознание человека, в частности, политическое сознание, формируется до 27—28 лет. Интереснее ответить на вопрос — как изменилась современная молодежь, какие ценности молодежь считает основными, чего хочет, в какой степени Майдан и революционные события повлияли на темпы взросления (и повлияли ли)? Ведь от этого направления зависит и их, и наше будущее. Беседуем об этом с кандидатом психологических наук, старшим научным сотрудником Лаборатории психологии политического поведения молодежи Института социальной и политической психологии АПН Украины Ириной ЖАДАН.
— На молодежь сегодня возлагается больше всего надежд. Какими вы видите людей, которые завтра будут строить государство?
— Молодежь — очень разная, соответственно, не одинаково состояние политического сознания молодежи в разных регионах. Могу сказать, что согласно результатам наших последних исследований, не оправдались ожидания, что молодежь в западном и центральном регионах — близка между собой. Мы увидели, что политические ценности молодежи в западном регионе и восточном — более близки между собой, чем в западном и центральном. Молодежь центрального региона преимущественно ориентирована на ценности личностного самоосуществления, самореализации, на ценности свободы, прав человека. Тогда как молодежь запада и востока ориентирована на ценности власти. Разница между востоком и западом заключается только в том, что на западе есть ожидание того, что молодежь будет влиять на власть: выберет ее, будет контролировать, и тогда эта власть обеспечит благосостояние и достойный уровень жизни. Молодежь на востоке надеется, что она просто выберет удачно власть, которая сама по себе будет это делать: акцент делается на моменте выбора — сделать правильный выбор. Но и те, и другие ожидают, что власть все сделает. Зато молодежь в центре уже осознала, что в этой жизни нужно ориентироваться самостоятельно, самостоятельно обеспечивать свое благосостояние и уровень жизни. То есть молодежь в центре ожидает, что благосостояние будет благодаря самореализации. Речь идет в первую очередь о студенческой молодежи.
— С чем связаны похожие ценностные установки молодежи востока и запада?
— В известной степени эти регионы длительное время развивались в условиях империи, и не исключено, что именно этот факт обусловил такой выбор. Возможно, причина еще и в том, что это — периферийные регионы, а на периферии меньше возможностей для самореализации, и эта идея — самоосуществления — меньше выражена в массовом сознании. Также традиционно сложилось, что в центр тянутся люди, которые хотят самореализоваться, потому что здесь — и больше возможностей, и другое окружение...
К сожалению, мы мало видим влияния образования на ценностную составляющую молодежи. Мы не видим каких-то отличий молодежи разных регионов относительно представлений о ценностях вообще, об их взаимосвязи — того, что собой представляют ценности свободы, прав человека. У молодежи, как правило, сегодня весьма схематические представления о сущности ценностей: молодые люди очень узко их интерпретируют, ограничиваются общими вещами. То есть можно говорить о том, что эти ценностные смыслы не пережиты молодежью. И это свойственно молодежи всех регионов.
Еще одна общая тенденция: в первой позиции востребованных ценностей молодежь во всех регионах выносит ценности безопасности. Можно говорить, что сейчас — война, что революция, но эти замеры мы делали еще в сентябре прошлого года: тогда ценности безопасности выходили у молодежи на первые места. То есть молодые люди не чувствовали себя в безопасности.
— Когда вы говорите, что молодежь ограничивается общими фразами относительно ценностей, что вы имеете в виду?
— Возьмем вопрос: «Что для вас лично является ценностью свободы и как вы переживаете, когда свободы не будет?». Я, например, могу сказать, что для меня свобода — абсолютная ценность, и если моя свобода ограничивается, я чувствую себя униженной, я не могу спать, не могу есть, не могу нормально дышать, я нервничаю, чувствую себя обиженной и униженной. А молодежь пишет, что без ценности свободы они не смогут свободно достигать того, что они запланировали. Все. Нет личных переживаний. Ответы, как правило, ограничиваются одним предложением: что без свободы они не смогут сделать то, что хотят, что у них не будет возможности выбора. И крайне редко молодежь говорит, что свобода — это свобода личности, это свобода выбора и свобода ответственности за выбор. В начале революции многие говорили, что для молодежи свобода — это возможность свободно везде ездить. Но, как мы видим, передвижение молодежь не переживает как проблему (она на четвертом или пятом месте). Также мало говорят о свободе совести, религии. К сожалению, вовсе не говорят о свободе других — о том, что свобода имеет рамки, что она не может быть абсолютной. Об этом нет даже упоминания.
— Возможно, им еще рано иметь такой опыт переживания — отсутствия или наличия свободы?
— Политическое сознание завершает свое формирование, когда человеку 27-28 лет. Люди этого возраста имеют почти сформированное мировоззрение. Почему рано? Студенческий возраст — слишком благоприятный для переживаний, для эмоций, потому я не могу сказать, что рано. Я считаю, что это — недостаток и проблема образования, воспитания. В конце концов, это проблема общества, которое не поднимает вопрос многогранности наших ценностей, их взаимосвязанности. То есть у молодежи нынче нет представления о сущности прав человека, а оно должно быть дано еще в школе.
— А какими ценностями, на ваш взгляд, руководствовалась студенческая молодежь, принимавшая участие в Майдане, в боевых действиях и не боявшаяся за свою жизнь?
— Молодежь — очень разная, разной она была и на Майданах. Там было много молодых людей, которые сознательно стремились к определенным целям, сознательно выражали свой протест против беспредела власти, надругательства и ограничения прав. Но значительная часть молодежи шла просто за массой, «заражалась». Я не могу сказать, что молодежь была единодушна и четко переживала все то, что происходило на Майдане. Хотя там было мощное ядро молодежи, которая отдавала себе отчет в том, что делается. Я уже говорила, что еще в сентябре прошлого года мы увидели, что молодежь весьма болезненно переживает ограничение своих прав, что их базовые ценности — потребность в безопасности, соблюдение прав — ограничены. Бесспорно, это обусловило массовую поддержку Майдана. Молодежь весьма эмоционально реагирует на насилие. Но это не значит, что эта реакция — не ценна.
Однако я не увидела, и исследования наши указывают на то, что молодежь готова к системному действию для защиты своих прав. Это еще не достаточный уровень понимания и глубины, потому что даже модели ожидания значительного количества молодых людей содержат значительную долю патерналистских ожиданий: они все-таки надеются, что еще будет власть, которая сделает им хорошую жизнь.
— Какие вы можете сделать прогнозы роста нашей молодежи — в контексте событий, произошедших и происходящих в Украине?
— Я убеждена в том, что сегодня общество нуждается в государственной программе формирования политического сознания молодежи, политической культуры: необходимо вносить коррективы в учебный и воспитательный процесс — для того чтобы расширить и углубить представление молодых людей об их возможностях, реалистичности ожиданий и того, насколько их цели совпадают с представлениями о средствах достижения целей. Сегодня ожидания у молодежи — либерально-демократические, а средства достижения целей, которые она выбирает, — абсолютно не соответствует целям, так как подходят для целей патерналистских.
