Таких становится все меньше. Жизнь постепенно изменяется, идет в другую сторону. Хорошо это, или плохо, но это — факт. Что толку в проклятиях и осуждениях. Я не могу изменить мир. Раз так, почему бы не попытаться изменить самого себя? Поспевать за временем. Если время идет и не хочет стоять на месте вместе со мной. Надо совершить усилие, чтобы понять, что происходит. Подумать, возможен ли возврат к старому бытию? И решить, что ломка, происходящая в стране, должна быть совершена во мне, мною самим. Новой жизни должно соответствовать новое мышление. Макроэкономика вне моей компетенции. На то есть правительство. Мои возможности сводятся здесь к участию в формировании политической власти, т.е. в выборах, какие бы гадости о них не говорили. Пора действовать по принципу: мои проблемы — это мои проблемы. Так мог бы рассуждать человек, достаточно долго поживший при прежнем режиме.
СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Теперь я хотел бы повернуть разговор в другую сторону. Согласно Аристотелю, люди по своей природе делятся на два вида: тех, кто предназначен для властвования, и тех, кто предназначен для подчинения. Так оправдывалось рабство. Тогда доискивались до истинной природы вещей и не учитывали, что всякие классификации и подразделения, каковыми заняты теоретики, культурно обусловлены. Если рабство выражает саму суть социального бытия, то иного разделения, кроме такого, как на рабов и господ, и быть не может. Однако настало время, по-видимому, это началось с эпохи Возрождения, когда более подходящей стала другая классификация. Или так: появился человек, как социальный тип, не желающий ни властвовать, ни терпеть над собой какой-либо власти.
С этой точки зрения понятной становится политика массовых репрессий при сталинском режиме. Это не просто зверство тирана, это — селекция или искусственный отбор. Выбивался именно этот социальный тип — люди, жаждущие свободы и потому неудобные для управления. Властвующий и рабствующий не свободны, они зависимы друг от друга. Свободен тот, кому противна власть вообще, кто признает над самим собой только власть собственной воли. У меня давно сложился образ Америки как государства, которое создали именно такие люди. Бежавшие отовсюду, где царила господская власть в разнообразных формах — королевская, феодальная, церковная, отцовская и проч.
Если это социально-генетическое предположение верно, то можно понять, с чем мы пришли к своей независимости. Почти с полным отсутствием людей этого типа. Именно как типа, слоя, части народа. Но одиночки всегда были. Природа всегда их генерировала, природу не обманешь. Я сам их помню — людей, избегающих любого начальства, не желающих работать в режиме конвейера или в случайных коллективах, каковыми были практически все коллективы. Они искали ниши, в которых власть была слабее — в искусстве, науке, или вообще уходили в маргинальные сферы. Были судимы, как тунеядцы. Иные рисковали, становились предпринимателями. Чего им это стоило, я узнавал по газетным репортажам из зала суда.
Сегодня они делают свое дело. Они не склонны к витиеватым рассуждениям. А те, которые рассуждают о бизнесе при свете юпитеров, скучны, поверхностны. Соберутся на «круглый стол» и жалуются, что государство чинит бизнесу препятствия, вместо того, чтобы создавать благоприятную для него среду. Наивные люди: они думают, что государство чиновников способно на что-то иное, кроме как обдирать предпринимателей. В принципе, любое государство стремится к тому, чтобы распоряжаться всей собственностью, такова его природа. Где-то это ему удается больше, где-то меньше. Где-то существуют государства чиновников, а где-то — государства бизнесменов. Мы в начале пути. Время еще есть, лет этак двести девяносто впереди. Помните о газоне? Так что со временем, надо надеяться, все образуется.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ, ПРЕДЛОЖЕНИЯ, ПРЕДЛОЖЕНИЯ…
А хорошо бы все-таки понять, что же это за качество такое, которое зовется предпринимательской жилкой, и которого еще не хватает нашему человеку? Предпринимательство — не только сфера жизни. Это — стиль жизни, вообще — образ мышления. По-видимому, самое подходящее понятие, которое его характеризует, — «предложение». Дважды в неделю в нашем городе издается пухлый «Курьер», там тысячи предложений. В этом слове таится смысл открытости, обращенности к миру. Готовность что-то сделать, предпринять и предложить это другому. Даже так: предложить себя. Это — активный поиск того, кого могло бы заинтересовать мое предложение, мог бы заинтересовать я сам. Желание знать, чего хочет клиент. Мобильность, смелость, настырность, решимость рисковать, постоянная готовность, если придется, начать с нуля. Многие ли из окружающих вас людей, уважаемый читатель, обладают этими качествами?
Любопытна этимология русского слова «предпринять». Вообще, в словах, в переливах их смыслов, таится, сдается мне, суть вещей. Так вот, «предпринять» уходит корнями в «предприять». А это последнее означает: наперед овладеть, занять. Иными словами, успеть раньше другого. Первые снимают сливки. Идущим вслед труднее, им приходится изощряться. Больше работать руками, но особенно — головой. Идущим за этими еще труднее. Но конкуренция рождает все более совершенные формы практики. Обеспечивает возникновение культурных ниш, чтобы обогатить жизнь многообразием. В примитивном смысле конкуренция — борьба за существование. А по существу это — поиск своего места, того места, которого ты достоин. Парадоксально то, что «предприять» родственно со словом «приятель». Неужели в архаике слов уже заложено знание о том, что индивидуальная конкуренция на уровне социальном превращается в сотрудничество на основе естественного разделения труда?
Конечно, речь не только о производстве вещей, товаров, с чем в первую очередь ассоциируется бытие подлинного предпринимателя. Речь, повторяю, о мышлении. По какому поводу сходятся двое, имеющие некоторые, так сказать, встречные предложения, не важно. Ты — мне, я — тебе. Это изречение для нас — символ каких-то мерзких операций. Мы чувствуем, что «я» и «ты» могут быть вместе только в сговоре против третьего или государства. А ведь это нормальные отношения деловых людей. Я предлагаю и ожидаю ответного предложения. Как мы решим, так и будет. И никто нам не указ. Новое мышление — это договорное мышление.
Договор должен стать стержнем бытия. Все к этому идет. Браки заключаются на небесах, но фиксируются на земле, как договоры, отношение пациент- врач — тоже договор. И так во всем. Ты — мне, я — тебе. Честность, доверие, в сложных ситуациях — суд. Мне, профессору, говорят: вы служите на ниве, сеете разумное, доброе. Хорошие сельхоз-метафоры, но устаревшие. Может быть, иначе надо мыслить? Меня наняло для вас, Козлов, государство, пока еще государство. По договору, то бишь, контракту. Вот вы меня и используйте в своих целях. Но у Козлова, как выясняется, целей никаких нет. Так что мне делать, нанятому государством? Ждать, пока появится во мне надобность? Но пятого и двадцатого — святое дело, по договору.
Замечу, что обнаруживаются уже среди студентов и натуры целеустремленные, подлинные предприниматели. Державные дяди придумали для образования государственные стандарты. А у этих, целевиков, свой стандарт. «Пашут» по трем направлениям: специальность, иностранный язык и компьютер «по высшему пилотажу». Остальное — абы как. Соображаете, читатель, на счет поставленной цели? Где они будут себя предлагать? Уж такой в вузе свое возьмет, достанет, как говорится, каждого ценного кадра.
ДА, ОРГАНИЗАЦИЯ, НО КАКАЯ?
Мелкий, средний, крупный — такова естественная эволюция бизнеса. Так было, и так, видимо, будет. Как будут и дальше начинать со школьной парты великие ученые и знаменитые писатели. На хутор, где я летом живу и набираю на стареньком ноутбуке статьи в «День», каждое утро приезжает миниатюрный фургончик «пирожок». Бабы спешат к нему с бидончиками молока. Расчет на месте, машина уезжает в сторону большого города. Все довольны. Что там дальше, я не знаю. Но могу представить того парня, что в «пирожке», будущим шефом крупного молочного предприятия. Мы немножко знакомы с историей. Знаем, кем становились уличные разносчики газет и парни, возившиеся целыми днями с техникой в старых сараях и гаражах. Предпринимательское мышление, в масштабе целой культуры, взращивается медленно, эволюционно.
Когда же нет ничего мелкого, а все исключительно гигантское, соответственное великому размаху революционных преобразований природы и общества, а потом все это вдруг становится как бы частным, тогда нет, конечно, никакого бизнеса и никаких бизнесменов. А были и есть чиновники — люди с мышлением совершенно иным, ничего общего с предпринимательством не имеющим. Опасность заключается в том, что среди гигантов мелкий бизнес не прорастет. А тогда не вырастет естественным образом средний, а затем и крупный бизнес.
Естественная эволюция бизнеса органична. Ее продуктами являются предприятия-организмы, которые, впрочем, изначально не осознают себя организмами. Это — естественные, по старому можно сказать, стихийные плоды того, что Фридрих Хайек называл расширенным порядком человеческого сотрудничества. Они сначала образуются сами собой, а затем, при достижении ими некоторого уровня сложности, в них появляется разумное начало, становящееся фактором их дальнейшего развития, повышения уровня организованности. Странно то, что в пространстве, где установился и все еще агонизирует в скрытых формах самый могущественный тоталитарный режим, издавна витала идея организации. Именно идея, как что-то не органично сложившееся, а выдуманное человеком для насильственного внедрения в жизнь. Имелась в виду совсем иная организация. Прежде всего, организация тайная, подпольная, как бы милитаристски ориентированная. И еще: формально рациональная, а точнее, утопическая организация жизни всего мира по научным принципам.
Идею тайной организации изобразил Федор Михайлович в «Бесах» за десятки лет до реальной организации революционеров. Первичные ячейки, «пятерки», образуют «сеть» (популярное ныне слово, не правда ли?). Сеть из этих самых пятерок — узлов, «делая прозелитов и распространяясь боковыми отделениями в бесконечность», покрывает собой всю страну. Управляющие сигналы исходят из «какого-то центрального, огромного, но тайного места», называемого «комитетом». Железная дисциплина, беспрекословное, слепое послушание. В предписанный момент вся сеть активизируется и … Далее — мало интересно. Главное, что бредили организацией, жили организационным мифом. А вот теоретик Александр Александрович Богданов сочинил в начале прошлого века «всеобщую организационную науку» или, как он ее называл, «тектологию», изложенную в трехтомном сочинении. Все явления мира, — от движения атомов до жизни цивилизованных сообществ, — объяснены там с «организационной точки зрения». И не ради чистой любви к объяснению, а сугубо для внедрения тектологии в жизнь. Чтобы научно перестраивать «государственно-национальные системы». Между прочим, немцы, склонные к порядку, первыми и сразу перевели «Тектологию». Мы знаем, как сложилась жизнь после этих организационных грез и научных изысков. Возникла гигантская организация, подчинившая себе все и вся. Именовалась она по-разному, многие сегодня помнят последние названия — «административно-командная система» и «тоталитарный режим».
Этот экскурс в область организационной практики и теории понадобился мне, чтобы указать на самую, пожалуй, мощную преграду на пути естественного развития предпринимательства — имперское мышление. «Империя» здесь не территория, не тип государственного устройства. Imperium — власть, владычество. Это — именно тип мышления, суть которого — в неизбывной жажде к расширению пределов господства, господства над людьми. Этот феномен не имеет никакого отношения к управлению. К примеру, крупный бизнес без управления не возможен. Но там другое — организация технологического процесса. Цель — технический эффект. А суть имперского мышления — в самодостаточности власти. В упоении властью, не имеющей никакой иной цели, кроме самой власти. Господствовать и только, ни для чего. Пока этим вирусом культура заражена, не видать ей тех высот благосостояния, которые она старательно и с удовольствием рисует в своем воображении.
