Этого человека знают практически все киевские журналисты. Как ПР-менеджер, она причастна к большинству культурных мероприятий в нашей стране. Будь-то гастрольные туры Меладзе или Розенбаума или организация киевской премьеры"«Любовника» вместе со съемочной группой и артистами. После романа Пелевина «Generation «П» словом «пиар» пугают детей. И я , каюсь, тоже приложил руку в своих «Брачных играх» к этой теме. Но почему? Да потому, что PR — мощнейшее оружие. В любой области. И на самом деле этого «оружия» мучительно не хватает украинской культуре. Ведь пиар — это public relations, то бишь общественные связи. Чтобы действительно стоящее явление культуры стало достоянием общественности, о нем надо ЗНАТЬ. И вот распространением информации, а в широком смысле — СОЗДАНИЕМ ОБРАЗА В СОЗНАНИИ ГРАЖДАН и занимается Оля. Что ей только не приходится для этого делать! Придумывать рекламные ходы, «строить» разобщенную пишущую братию. Киевские журналисты уже в курсе ее властного характера, когда она может начинающую расползаться толпу даже с ИНТЕРЕСНОЙ (что парадоксально!) «прессухи» одернуть: «Конференция еще не закончена! Продолжайте, господин Янковский!» Прямо до смешного доходит... Несмотря на взрывной темперамент, ее терпимость регулярно тренируют те же «звезды». Поскольку PR-менеджер зачастую становится полигоном для испытаний капризов знаменитостей. Сейчас уже можно сказать, что это странное слово ПИАРЩИК в лице Оли может стать призванием. Поскольку за что бы ни бралась г-жа Стельмашевская (а берется она далеко не всегда исключительно ради заработка, а, в основном ,повинуясь собственному вкусу), — это ждет успех. А нашей земле ох как не хватает успеха! Украина должна его принимать пакетами и даже ложками, как витамины. Пока не излечится от своих комплексов. И такие очаровательные (с ямочками на щеках) доктора, как Стельмашевская — спасение для ее здоровья.
«МАЛЕНЬКОЕ ПЯТНЫШКО РАЗРОСЛОСЬ ДО РАЗМЕРОВ ТРАГЕДИИ»
— Как началась твоя пиар-деятельность?
— Вообще-то я люблю писать, и специальность у меня — театральный критик. Я до сих пор пишу много и для разных изданий. Мне это доставляет удовольствие. С другой стороны, пиарщик, не умеющий хорошо писать, — не профессионал. Так что PR-работа началась с журналистики.
— Имеешь ли ты отношение к пиару из пелевинского романа, то бишь к тому, что наводит ужас на наших обывателей, а именно — сознательной лжи?
— Я имею дело с культурными явлениями, которые нравятся мне самой. И поэтому отказываюсь от заведомо неинтересных для меня вещей. Мне как-то предложили работать в рекординговой компании для популяризации их записей, но меня совсем не удовлетворяло качество их продукта. Все, что пропагандирую я, имеет прямое отношение к искусству.
— Не только прямое, но и изнаночное? Тебя же достают своими бесконечными капризами разные знаменитости?
— Я являюсь своего рода проводником между артистом и народом. От меня тоже будет зависеть, какая касса и т. д. Хотя, конечно, случается разное.
— Хотелось ли тебе кого- нибудь «прибить» из «любимцев публики»?
— Такое желание возникло у меня только один раз — по отношению к Дмитрию Харатьяну. Он мотал нервы целый день!
Его вводили в новый спектакль вместо Сергея Маковецкого, и он испытывал сильный дискомфорт. Тем более, что его партнерами были такие гранды, как Гафт и Шанина…В тот же злополучный день Дмитрию подарили букет в цветной обертке, которая перепачкала ему куртку. Маленькое пятнышко разрослось до размеров трагедии. Куртка была, прямо скажем, не от Версаче, но целый день мы носились в поисках нужной химчистки. После нее, правда, поехали во Владимирский собор, где на Харатьяна снизошло вдохновение. То есть очищение произошло и физическое, и духовное. Но только после оглушительного успеха, на заключительном банкете Харатьян оттаял. И понял, что не прав. Даже извинился. У артистов часто бывают «критические дни». Тот же Макаревич с Розенбаумом дались мне, честно говоря, тяжеловато...
— А кто тебя не «грузил»?
— Валерий Меладзе. Бывает — все издергали, что-то не клеится, но он — всегда останется галантным и отзывчивым.
— Сказывается пятилетняя «выдержка» инженера- судостроителя?
— Скорее, тысячелетняя «выдержка» грузина. Он всегда даст автограф, будет любезен и с публикой, и с журналистами, подаст руку, откроет дверь машины. Звездность ему не мешает вести себя прилично.
— Наблюдал за действием твоей воли. У киевских журналистов есть такое свойство: неожиданно дать деру, даже с интересной пресс-конференции. Например, с такой, как на премьере «Любовника» Тодоровского. Когда некоторые журналистские особи начали просачиваться в сторону дверей, ты встала и громовым голосом сообщила что-то в духе: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!». Особи на цыпочках вернулись обратно... Откуда у тебя такие «управленческие» качества?
— Наверное, родилась такой. Плюс, конечно, педагогическая закалка, которую дало первое образование. Есть опыт преподавания.
— На детях тренировалась?
— На детях, а потом на студентах, которые были старше меня на много лет... В мою задачу входит и разговорить застенчивого человека. Когда приезжал театр «Современник», таким человеком оказался великолепный актер Авангард Леонтьев...
— Авангард — это имя?
— Ага.
— Интересное чувство юмора у его родителей. Сродни тому, которое у папы и мамы Электрона из фильма «Еще раз про любовь»...
— И хотя Авангард не является «штатным секс-символом» на прямом эфире «Нового канала», выяснилось, что он очень неординарный собеседник.
— Я как-то, понаблюдав с близкого расстояния одного актера, долго не мог смотреть фильмы с его участием. Слишком велика оказалась разница между «копией» и «оригиналом»…
— Насчет актеров я никогда не питала иллюзий. И, соответственно, прощаю им все как благодарный зритель. Большинство актеров-мужчин — вечные мальчики. Но далеко не всегда виноваты сами актеры. За Гафтом, например, стойкая репутация человека, чурающегося прессы. Однако в НОРМАЛЬНОМ общении он раскрывается как абсолютно обаятельная и коммуникативная личность. Он просто не терпит панибратсва и пошлости, что бывает у некоторых представителей СМИ. Есть артисты, для которых «проблемы общения» не существует. К примеру, у Ефима Шифрина. Он выдаст свои 150 слов в минуту «при любой погоде». Тут важно, наоборот, — дождаться окончания монолога... — С кем-нибудь из звезд завязались человеческие отношения? — Скорее, это случается с коллегами. У меня нет честолюбивого стремления подбегать к знаменитостям и кричать: «А вы помните, я готовила ваш гастрольный тур!»
— Как говорил Булгаков: «Знакомство со знаменитостями — сродни коллекционированию стразов». Какова бы ни была обширность коллекции, она фальшива… — Вот именно. Хотя, конечно, я могу запросто поболтать с тем же Шифриным или Семеном Альтовым. Но это, скорее, приятельско-деловые отношения, чем дружеские. Более того — я никогда не фотографируюсь с известными людьми.
— А как же та нашумевшая история с Дольфом Лундгреном? — Это не нарочно. Я захотела сделать промоушен своему мужу на работе (он у меня военный). И на «Кинотавре» решила, воспользовавшись служебным положением, сфотографировать своего Владимира с «чужим» Дольфом. На том «Кинотавре» было две импортные звезды: Дольф Лундгрен и Эрик Робертс. Но как «универсальный солдат», Лундгрен был ближе к вооруженным силам.
Схватив фотоаппарат, мы на пляже подбежали к Лундгрену, который в этот момент устраивал сеанс показательного плавания под присмотром охраны. После выхода из пены морской мы его и «взяли». Но в округе шаталось огромное количество папарацци, и пока мы делали снимки для себя, они, соответственно, занимались своим делом.
Мы приехали в Киев, а спустя две недели посыпались звонки с одним и тем же вопросом: «Вы себя видели в московском журнале «7 дней»? Так посмотрите!» На фотографии в материале о Дольфе было запечатлено следующее: мой профиль и бюст, мой муж и совсем немного Лундгрена. Но это было только начало славы. Теперь мы знаем, каким образом информация дрейфует по просторам СНГ! Еще через две недели эта фотография вышла во всех киевских еженедельниках светской хроники.
— Это способствовало карьере мужа?
— Ты знаешь, его сослуживцы, как-то быстро привыкли. Более того, они уже в курсе, что муж помогает мне в работе, поэтому стали по чуть-чуть приобщаться к культуре, требуют билеты на все, вплоть до балета. Так что фото со звездами их уже не удивить.
«КОГДА ЖЕ МЫ БУДЕМГОРДИТЬСЯ СВОИМ?»
— Зачастую пиарщик — серый кардинал. Ты же — фигура яркая. Нет профессиональной зависти со стороны коллег?
— Нет, поскольку нас всего- то человека два-три. Наоборот, надо бы побольше.
— Вот именно, вы же катализаторы культурных процессов.
— Конечно! У меня масса связей: Санкт-Петербург, Москва, Будапешт... Важно не только добиться успеха, но и закрепить его. Поэтому я тщательно собираю отзывы в прессе после мероприятия. В театре «Современник», например, после киевских гастролей была выставка в фойе с публикациями наших журналистов. Для художников это очень важно — услышать эхо, реакцию.
— Когда ты испытываешь самый большой кайф как профессионал?
— Это, во-первых, когда есть рукоплещущая публика, и во-вторых, — журналистские комплименты. Ведь журналисты — странный народ, даже когда им понравилось, они чем-то недовольны. Но хоть и редко, а бывает абсолютное «за». Мне это вдвойне приятно, поскольку, повторяю, я работаю только с тем, что нравится мне самой. А уж если потом напишут «своими словами», не пересказывая пресс-релиз, — вообще счастье... Надо сказать, что у нас большой дефицит серьезных аналитических статей.
— Продукт наиболее высокого качества очень немногие могут оценить. Можно провести «алмазную» аналогию. Не много же экспертов по алмазам, тех, кто в них по- настоящему разбирается? Хотя теоретически все знают: алмазы — это дорого... Есть ли у нас подобные «эксперты»?
— Безусловно. Есть определенный круг журналистов, с которыми я работаю. Их не так уж и мало, важно их «раскачать». Например, Олег Вергелис и Елена Чередниченко из «Киевский Ведомостей», Светлана Короткова из «Зеркала недели», Саша Денисова из «Фактов», Ксения Мележко из «АиФ». И много-много других.
— Какова мечта пиарщика?
— Чтобы государство реально стало помогать культуре. Мы все равно пока ориентированы на «привозное». Когда мы уже начнем гордиться своим? Своего же почти не пиарим. Люди с деньгами не ходят в театры — их отучили. Они скорее окажутся на попсовом концерте.
— А «обычных» зрителей пугает цена от 300 и выше…
— Когда я училась в театральном институте, летом всегда были аншлаги. На хороших гастролеров ломилось немалое количество студентов и пенсионеров. Это так называемая галерка. И после третьего звонка их всегда пускали. Кроме, конечно, бомжей и сумасшедших...
— Да-да! Я вспомнил, как в книжном магазине «Буква» ты узнала в лицо карманного вора, который быстренько «слинял», — видимо, он узнал тебя тоже. Появление такого рода «контингента» на массовых мероприятиях, естественно, нежелательно. Как говорил «папа» Евстигнеева в «Мы из джаза»: «Их успех — это наш успех!».
— Это тоже входит в нюансы профессии. Кроме карманников, я знаю в лицо также и всех билетных спекулянтов. Они, кстати, действительно являются неплохим мерилом успеха... Но вернемся к зрителям — галерка пропала. Хотя именно она создает настоящий ажиотаж!
«ВРЕМЯ ШИРПОТРЕБА ПРОХОДИТ»
— Может, это следствие длительных неуспехов?.. Хотя, мне кажется, в наше время появляются БЕЗУСЛОВНО успешные артисты, такие, как «Океан Эльзы», Данилко...
— Более того, в начале века всегда наблюдается определенный взрыв в искусстве. Когда мы привозили Мариинский или Большой, выяснилось, что люди хотят видеть высококлассное искусство. Классика спасает! Публика теперь стала разборчивой и спрашивает, «живой» ли оркестр на Мариинке или «под фанеру». Некоторые зрители узнают заранее рецензии на спектакль. Интересуются продюсерскими фирмами, которые привозят. Более того, «продвинутые» зрители пытаются выяснить даже, сколько прибудет машин с декорациями? Если 5 — 6 — можно идти.
Время ширпотреба проходит. Один из таких признаков — появление сети книжных магазинов. Наша жизнь все меньше напоминает базар. Соответственно, кончается время однодневок.
— Кого ты считаешь своим самым достойным профессиональным конкурентом?
— Аллу Борисовну Пугачеву. Вот уж кто всегда насочиняет не только для себя, но и для своего окружения! Она гениальный пиарщик! Выдумает Бог знает что — и все это напечатают. А теория западных учебников совершенно не работает на нашей территории...
— Расскажи какой-нибудь придуманный тобой ход.
— Придумали для «Кинотавра» слоган — «Наше кино». Его потом взяли на вооружение почти все украинские телеканалы.
«ПОМЕНЬШЕ ИМИТАЦИИ,ПОБОЛЬШЕ ДЕЛА!»
— А кто из «наших» силен в пиаре?
— Да вот хотя бы семейная антреприза Хостикоева. Но первопроходец — Жолдак. Он поработал здесь, но ему надоело сражаться. Сейчас трудится в Харькове, в Москве, в Питере, на Западе. Просто он человек, который не может успокоиться. Классный он режиссер или не очень — второй вопрос. Главное, что он теребит наше «болото». Нечего кичиться, что, мол, я что-то не хочу, потому что тут некому показывать! Надо делать дело! В этой фразе — 90% успеха.
— Я неоднократно пишу, что наше местоположение между Востоком и Западом располагает к производству очень качественного продукта, но, к сожалению, не к его раскрутке.
— Поэтому, возвращаясь к тому, о чем я говорила, должна быть направленная политика государства. Проскурня, Чмиль, Жолдак не могут сделать все. Если вывезти Театр на Левом берегу в Москву — там будет бум. Спасибо, отреставрировали театр «Сузір’я». Но ведь у нас с начала века не построено ни одного театрального помещения. А в Москве Лужков строит театры, Дом музыки, оперную сцену для Вишневской. Политики начинают тянуться к большому искусству, а за ними уже и электорат. Давно пора принять закон о меценатстве. Устраивать фестивали, привлекая туристов. Как это сделали в Венгрии. Но для этого нам надо полностью поменять состав Министерства культуры и туризма. Поменьше имитации, побольше дела! Не нужно нам прибедняться, мы далеко не такие нищие, как может показаться. Но людям, пытающимся заниматься культурой в нашей стране, при таких законах, это невыгодно. Поэтому у нас в консерватории — ярмарки. Когда им звонишь и говоришь: мы заплатим за аренду, хотим привезти балет. Они отвечают: «Мы не можем, у нас ярмарки весь сентябрь... До тех пор пока у нас в центре города, в консерватории или в театре оперетты будут продаваться лифчики и трусы — культуры не будет.
