«Начиналось все с осветительных ракет. С балкона смотришь — звука еще нет, но уже с той стороны взлетают эти сигналы, и понимаешь, что что-то сейчас начнется, а затем звук выпущенных мин — и непонятно, что и откуда летит, полная дезориентация. Бежать было некуда, так как с подвалом там в том доме не сложилось. Пронесет, не пронесет? Спать хотелось, но укладываешься и думаешь: стоит ли? Расслабилась, потому что дежурные-добровольцы есть, можно хоть глаза закрыть. А потом проснулась в 5 утра со странным ощущением, что что-то не то. Тишина. Причем полная. Ни стрелецкого оружия, ни минометов.
Самое худшее в такой ситуации — не знаешь, закончится или нет. Мы приехали в воскресенье 29 января — это только начиналось, мы еще думали: постреляют — и пройдет, а оно не прекращается и не прекращается. Они же с той стороны начинают, наши не выдерживают и отвечают, оно нарастает и доходит до артиллерийской истерики, уже все лупят изо всех пушек, минут 15—20 длится канонада. Потом тишина, и ты думаешь, что уже все, хватит, а оно начинается опять. Был день, когда Жебривский объявил о договоренностях относительно режима тишины с 12.00, чтобы провести эвакуацию. Но и в 12.00 с той стороны стреляли по городу, как ни в чем не бывало. Точно слышно, откуда, слышно, как попадает. Сначала еще как-то по позициям, а потом было видно, что это либо просто неточно, либо сознательно стреляют по мирному населению, потому что когда мы ездили после обстрелов, то там были кварталы, которые в добром километре от военных позиций, — то есть целиться в военных и промахнуться — невозможно. В шахматном порядке — попадание по домам. Одна из двух пятиэтажек посреди частного сектора старой Авдеевки — между третьим и четвертым этажами — огромная дыра. В кухню заглядывать можно. Мы подъезжаем — везде снег белый, а там снег розовый. Оказывается, кирпич туда покрошился.
Стоим вечером во дворике, курим, слышим гул — «Грады», наверное. Заходим в дом, как раз появляется сеть, и одному из местных ребят, у которых мы жили, дозвонилась мама из Донецка — плачет, говорит: «Прячьтесь, «Грады» от нас стреляют». Я при этом разговоре присутствовала, а в целом там было много такого. Авдеевка — это же фактически предместье Донецка, у них связь на той стороне постоянная, туда-сюда все время ездят. Так вот оттуда стреляли из города, из жилищных кварталов, стояли, по сути, за спинами женщин и детей. С ними договориться вообще невозможно».
Марина Бондас, украинка, которая сейчас живет в Германии и регулярно как волонтер ездит в прифронтовую зону (см.: Марина Бондас: «Благодаря Майдану я нашла Родину», «День», 13 марта 2015 г.), побывала в Авдеевке в дни самого высокого обострения.
Полную версию интервью с ней читайте в ближайших номерах нашей газеты.
