Из далекой Португалии Сергей пишет письма отцу. Спрашивает о новостях в родной Бубновке, рассказывает о своем житии- бытии в «португальской» Бубновке.
— Много там наших. Все — в одном месте. Вот и назвали это свое поселение Бубновкой. Хотя на самом деле оно — Визео, — рассказывает Евгений Лепикаш о своей переписке с сыном. Светлой памяти отец Е. М. Лепикаша, то есть дед «португальца», создал и оставил селу музей истории Бубновки, где, в частности, есть объяснение, почему она именно так называется. Когда надвигалась какая- то опасность на село, тут на площади в бубны били. Янычары или пожар — бьют в бубны, предупреждают. Мол, спасайся, кто как может.
Первое письменное упоминание о Бубновке достигает глубин XVI века. Разве же они, предки нынешних бубновских, могли себе представить, каким образом, где и при каких обстоятельствах повторится село?..
Евгений Лепикаш очень переживает, что где-то в веках потерялась традиция — бить в бубны. Проморгали, не угадали своевременно, откуда было беду ждать. «Вернулся мой Сергей после Сельскохозяйственного института домой, устроился главным инженером в колхоз. Было бы не плохо всем вместе, если бы зарплату платили. Мне уже вон за столько лет больше 12 ти тысяч гривен должны.В 1999 году Сергей уехал. Его туда Анатолий Калинюк потянул, племянник моей жены, «афганец». Он, Анатолий, еще с первой волной в Португалию отправился», — рассказывает этот долговязый мужчина, затягиваясь сигаретой. Потом называет поименно, кто еще там, в португальской Бубновке:
— О своем и Калинюке уже говорил. Там и Татьяна Калинюк, и их с Анатолием ребенок — Виталий в шестой класс ходит. Раньше он жил с дедом и бабой. Но в прошлом году, в сентябре, они приехали из Португалии за своим сыном. Что ж тут поделать? Анатолий трактористом работал, всегда в соревнованиях в числе первых был, а Татьяна — в пекарне... Далее — Ивасюк Александр, который здесь бригадиром был. И жена его, Людмила, там же, в португальской Бубновке. Сын их Богдан пока что здесь, во второй класс ходит. Сергей Богуцкий и его Наталья там-таки, свою дочь Катю, которой лет пять, с собой взяли. Игорь Тымуш здесь был трактористом, давно уже уехал, Крамар Евгений со своим сыном Виталием также в той Португалии.
Миграционный процесс не прошел мимо и «той» Бубновки.
— Сытник Степан приехал, всю работу дома переделал, теперь хлопочет, чтобы визу «назад» получить. Николай Габатель вернулся...
— Там хороша Бубновка, а здесь еще лучше, — разочаровано говорит симпатичная Лариса, жена Габателя. — 13 марта будет год, как мой вернулся. Заработал на обучение детям.
— Машталер Евгения в Португалию уехала. Беда погнала. Потому что там ее сын погиб трагически. Вот она зарабатывает деньги, чтобы сделали эксгумацию и прах его в этой, нашей Бубновке похоронили, — добавил самый печальный штрих к картине из жизни «той» Бубновки Евгений Лепикаш.
И уносит мысль далеко — туда, где его сын:
— Праздники, православные и светские, отмечают по нашему календарю. Писал, что ездили на пикник, на природу, все как над нашим Южным Бугом. Только деревья там другие, они их португальскими дубами почему-то называют, а какое оно, это их дерево, на самом деле, не знаю, не видел... Цветы, — говорит, — там большие, красивые, но не пахнут. Не то, что наши маленькие фиалки... Мой передал как-то видеозапись, как они на автобусе с работы едут. Поют «Розпрягайте, хлопці, коней» и «несе Галя воду» во весь голос.
Идем с Лепикашем по улицам настоящей Бубновки. Здесь тихо, как на кладбище. Показывает: «Вот в этом и в этом доме уже давно никто не живет. Тут дед с бабкой свой век доживают. Там — одна бабушка... За 2003 год из села 48 человек в иной мир отошли, пять — родились. Таков, как видите, демографический срез. Молодые женщины и девушки преимущественно в Италию отправились. Оксана Ананина там на фабрике работает, Галина Бочуля, Надежда Тонковидова — там же. И Людмила Довгалюк, Галина Лебедева — туда же, в Италию, уехали. Говорят, что горничными устроились. Кого же это еще не назвал?..»
Мол, не от хорошей жизни едут они, новейшие магеланихи и колумбы, в далекий мир, правдами и неправдами:
— Что в Португалии Бубновка делает? Дороги, тротуары площади мостит, благоустраивает. Пишут, что нашими трудами праведными и страна становится как новая копейка, как цветок на камне. А здесь — земли плодородные...
В годы оккупации отсюда, из полей бубновских, немцы вагонами чернозем отправляли. Изучив историю своего рода, один из Германии прибыл как-то сюда на «место боевой славы» своего предка-завоевателя. Наслушался, что здесь, образно говоря, воткни ветку — ива вырастет. Вот и прибыл «с целью удачного вложения капитала». Походил рассказывают, по заросшим пыреем и лебедой угодьям и отказался от своего замысла. И почему? Не объяснил. Поэтому село выдвинуло свою версию относительно мотивов, по которым немец не рискнул «продолжить дело предка»: одичала земля... Сколько же вот лет не пашется, не сеется!..
— Португальцы едут в Германию, чтобы там дороги, площади, тротуары мостить. Там раза в четыре больше платят, чем у них. А наши — к ним. В самую бедную страну Европы! Вот только сюда никто не едет, не идет, — тихо говорит Евгений Лепикаш. Общаясь с сыном в эпистолярном жанре, он уже выяснил, что такое — глобализация мира, почему в «этой» Бубновке жизнь пошла через пень-колоду.
Ждет свидания со своей женой. Янина Лепикаш устроилась на вещевом рынке в Хмельницком реализатором. В среду, когда на рынке общий выходной, приезжает домой. «К чему же ей здесь, в Бубновке руки приложить?! С хозяйством я и сам справляюсь. Корова выдоена, свиньи, индюки, куры, кроли накормлены», — говорит хозяйственный муж реализаторши.
Те же мужья, у которых жены за границей, довольствуются телефонными разговорами и письмами «с приветом из далекой Италии». Кое-кто уже и спился от такой любви с «помощью» новейших средств коммуникации.
Чтобы не пропасть от скуки и самому не спиться, по вечерам Евгений Лепикаш собирает таких же сознательных и одиноких мужчин, как он, заступают «на охрану руин колхозного строя». Жалеет, что поздно спохватились. «Из ферм, где скота тысячи голов стояло, навозотранспортеры, трубы, рамы оконные, цепи, двери ворье унесло. Электроснабжения нет — за долги «отрезали». Как то ночью, когда ребята замерзли, и пошли на какой-то час домой, чтобы согреться, ворье проволоку из опор утащило», — возмущается.
Такая последняя новость из этой Бубновки. А из «той» что сообщают?
— Хозяин по имени Абел, к которому ребята на работу нанялись, своим вином их угощал. Абел — с гонором. Наши это знают и на амбициях португальца умело играют. Говорят, что у его брата вино лучше. «Что?! Идемте в погреб», — возмутился Абел. Из одной бочки им наливает, со второй, с третьей... Пока ребята не сказали, что его напитки — лучше... Так он, Абел, и с расчетом за работу. Говорят ему, что кто-то больше платит. Так и он прибавляет. Ну, надо же и совесть иметь, меру знать.
Вон оно что, оказывается.
В этой Бубновке людям за работу 1,3 миллиона гривень должны. И уж, небось, не отдадут никогда.
— Мой так и пошел в могилу нерассчитанным за тяжелую работу. Год прошел, как похоронила, — негодует Нина Губай. Уехала б, говорит, в ту Италию, «клизму какому-то деду ставила бы или еще что то, но уже возраст не тот».
Растерянность, отчаяние над рекой, где по ночам шумят ивы и лозы, снятся «той», далекой отсюда Бубновке. И почему же она мелеет, высыхает речка жизни этого села, куда течет, к чему и когда выведет течение?
Блуждая ночью между взятыми под добровольную охрану руинами, Лепикаш иногда «встречается» с призраками недавнего прошлого, философствует. Думает думу о природе человеческой, что в новых обстоятельствах вылезла наружу, словно шило из мешка. Вот они берегут от мелкого ворья, когда уже и беречь нечего. Крепко спали, когда воровали масштабно, среди белого дня. Начальство сбывало скот оптовыми партиями: в кассу — какую-то копейку, в карман — конвертированную валюту. Урожай — так же.
Ему, начальству, давай все и сразу, а там хоть трава не расти. Вот она, трава, уже и не растет. Как-то весной кинулись — в кладовых ветер гуляет, уже и мыши сбежали. Нет семян. Те, кто еще не потерял окончательно надежду, что здесь на основе частной собственности на землю капитализм построить или просто выехать не смог, со своих дворов несли к сеялке все, что имели. Кукурузу, люцерну, просто, гречиху. Посеяли. Собрали и куда-то вывезли бесследно. Ни денег, ни товара. И Басистюка, которого сюда «добрые люди» отправили, чтобы направлял процесс капитализации Бубновки в правильное русло, нет. Где-то в другом селе продолжает начатое дело. Однако и до него здесь, в Бубновке, до «переименования» Визео (Португалия) руки приложили.
— И теперь пришел в наше село новый директор по фамилии Сало. Со стороны. Потому что среди своих желающих руководить не оказалось. Создали СПК «Весна». Пенсионеры отдают в аренду земельные паи и по десять гривен сбросились, чтобы у новых учредителей было с чего начать. Мол, хотя бы какую-то сотню га засеять, а там, может, просвет настанет. Надежды, что хорошо уродит, почти нет. С осени ничего не вспахали. Новый директор рассказывает, что имеет деловые связи. Приобрел, когда еще председательствовал в колхозе в соседнем районе. Дадут, чтобы потом три шкуры содрать. Такое уже было... Я сразу вошел в состав учредителей СПК «Весна», но поругался и вышел. Потому что вижу, что опять — не туда и не так. Порезали и сдали в металлолом оборудование, которое еще могло служить верой и правдой долгие годы... Идет тревожная весна в эту новую «Весну», — мысленно писал письма сыну как-то в дождливый февральский вечер Евгений Лепикаш.
Знает же что: письма из Бубновки активно обсуждаются той, португальской стороной. Составляются прогнозы, делаются выводы. Услужливое воображение «рисует» картины мрачных будней. Одна радость: Солнце светит по весеннему — зацветут фиалки...
Кто обжегся на горячем, тот и на холодное дуть будет. Обманутая Бубновка имеет «заробітчанські» деньги. Однако доверять валюту новым учредителям и не думает. Уже научена бедой. Она еще не потеряла веру в то, что вернет украденное — пишет в различные инстанции. К сожалению, напрасны ее старания. Говорит, что кто-то там имеет какую-то «большую руку», значит с него — как с гуся вода. И все ж, без надежды надеется, что еще вернутся те времена, когда будет оплачиваема работа на полях и фермах. Своего же проекта здесь пока что ни у кого нет.
— Я еще думаю, что сыну посоветовать. Он еще не такие большие деньги заработал, чтобы что-то в Буновке начинать. Хочет уехать из Португалии в Германию. Там за ту же работу большие деньги платят. Пусть посмотрит мир, пока молодой, — говорит отец «португальца».
Однако трактор уже купил: «Будет чем огород вспахать, забороновать...»
