Как стало известно вскоре после трагедии в Париже, большинство преступников, принимавших участие в атаке, были гражданами европейских стран: Франции и Бельгии. Имея неевропейское происхождение, они, однако, родились или же на протяжении длительного времени жили в ЕС. Но религиозный фундаментализм оказался для них привлекательнее, чем европейская идентичность с ее универсальными ценностями.
Теракты во Франции побудили к обсуждению не только недостатков в работе служб безопасности. Перед общественностью в который раз встал вопрос: а что же такое собственно Европа, европейский образ жизни сегодня? Нужно ли его защищать? А если да, то от кого? Об этом говорим с доктором философских наук, доцентом философского факультета Киевского национального университета им. Т. Шевченко Андреем БАУМЕЙСТЕРОМ.
— Андрей Олегович, какие новые вызовы, с вашей точки зрения, предстают перед Европой после террористических атак в Париже? Французский президент Франсуа Олланд назвал их «актом войны». Разделяете ли вы эту точку зрения?
— Европейские страны предстали перед очень серьезными вызовами. Сегодня решается, какой должна быть Европа в ближайшем будущем. Как, не поступаясь собственными принципами, сохраняя верность фундаментальным правам и свободам, эффективно противостоять терроризму, решать проблемы массового наплыва мигрантов, хранить твердость в отношениях с Россией? Разумеется, в современном мире уже нет локальных проблем. Тем более ситуация в Европе касается каждого из нас. Ведь европейское сообщество — это та модель, которую выбирает для себя и наша страна. Я верю в то, что Европа найдет в себе силы достойно ответить на эти вызовы. Хотя сделать это будет непросто.
Вот что писала газета «Лэ Монд» на следующий день после террористических атак: «Террористы нападут на нас снова. Мы должны остаться свободным, креативным и открытым обществом. Если мы закроем свободные пространства в наших городах, то это будет означать победу террористов». Очень точные слова. Очевидно, что террористы не в состоянии разрушить экономику Европейского Союза. Их удары направлены против конкретного способа жизни, против конкретных идей. В связи с этим мы по-другому должны воспринимать слова президента Олланда об объявлении войны Франции. Дело в том, что врага трудно идентифицировать. Он прячется, атакует неожиданно и подло. А с ним надо вести борьбу, «не теряя собственное лицо». Здесь выиграть войну, значит — не потерять самих себя, точнее — не предавать собственных идеалов.
— Видите ли вы угрозу исламизации Европы? В каких изменениях нуждается европейская политика относительно мигрантов?
— Об исламизации Европы говорят давно. Давайте посмотрим на эту проблемы с разных сторон. Европа жила перед лицом «исламской угрозы» с VIII по XIX век. Турки стояли под Веной в 1683 году. Еще в середине ХІХ века в Киеве строили фортификационные сооружения на случай турецкого вторжения. Но не стоит забывать значительное культурное влияние исламского мира на Европу начиная со Средневековья, о моде «на турецкое» в эпоху Просвещения. Исламская наука и культура обогатили Европу, даже в значительной мере определили ее идентичность. Наконец, напомню еще об одном моменте. Когда ослабела Османская империя, Запад воспользовался этим в полной мере. В 1882 году Британия оккупировала Египет, в 1908 году Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, в 1917 году союзные войска Антанты вошли в Иерусалим. Союзники разделили между собой Сирию, Ливан, Палестину и Ирак. А произошло это только 100 лет назад! «Возрождение ислама» началось как общее антизападное движение сразу по окончании Второй мировой войны. Как вы знаете, согласно договоренностям между Черчиллем и Рузвельтом (Атлантическая хартия, 14 августа 1941 года), Британия должна была отказаться от своих колоний. Иначе говоря, последняя великая империя должна была самораспуститься. Тогда союзники пообещали работать в интересах мира, чтобы «все люди могли проживать всю свою жизнь, не зная ни страха, ни бедности». В бывших колониях к власти сначала пришли местные элиты, которые оказались несостоятельными организовать политическую жизнь своих подданных. Что же произошло? К власти пришли или военные (Ирак, Ливия, Сирия, позже — Пакистан), или религиозные консерваторы (Иран). Хусейны, Каддафи, Асады — это было их звездное время. Сами они не смогли бы долго держаться у власти. Их поддерживали или Соединенные Штаты, или Советский Союз. Еще Штаты финансировали талибов в борьбе с СССР с 1979 года. Это был поучительный политический театр, где писался двойной сценарий. Действовали двойные стандарты.
«ИСЛАМИЗАЦИЯ МОЖЕТ БЫТЬ УГРОЗОЙ ТОЛЬКО ПРИ УСЛОВИИ ИДЕЙНОЙ ИНДИФФЕРЕНТНОСТИ САМИХ ЕВРОПЕЙЦЕВ»
— Я так детально остановился на предыстории, так как без нее невозможно реконструировать смысл сегодняшних событий. На наших глазах разрушается тот эфемерный временный «порядок», который последние полвека «гарантировали» военные «вожди». Именно против них и выступили сегодняшние религиозные радикалы. Следовательно: после Второй мировой Европа консолидировалась, развивала экономику, создавала союзы, в то время как страны Ближнего Востока находились в состоянии тяжелого кризиса и «потери идентичности». Запад, по крайней мере в глазах многих исламских интеллектуалов, был причиной этих кризисных процессов. Сами границы были искусственным навязыванием (ведь большинство народов этого региона веками жили в совсем другой системе координат). Нам важно понять, что, во-первых, определенные радикальные круги исламских интеллектуалов возлагают вину на страны Запада и, во-вторых, они считают, что теперь могут предложить новый проект возрождения исламского мира (разумеется, в их представлении).
В пределах самого ислама продолжается идеологическая борьба, соревнуются разные проекты будущего. И потому нам очень легко отождествить крыло радикального ислама с исламом как таковым. А это была бы серьезная ошибка. Наше понимание должно быть немного сложнее. Исламизация Европе составляла бы угрозу только при двух условиях: при условии победы радикального ислама над умеренными исламскими проектами и при условии слабости и идейной индифферентности европейцев. Надеюсь, что эти условия не реализуются.
Теперь коротко о политике относительно мигрантов. Это очень серьезная проблема. Главным идейным оружием западного мира против Советского Союза было обвинение в нарушении Москвой прав человека. Тогда «права человека» предстали в специфическом аспекте: как запрещение на свободное передвижение (в частности вопрос эмиграции). Тогда Запад, устами Рональда Рейгана, объявил Советский Союз «империей зла». Теперь Европейский Союз предстает перед новым вызовом: на правовом уровне действуют очень серьезные ограничения (все мы знаем, что такое «визовый вопрос»). Но что делать с большим количеством беженцев? Некоторые эксперты называют 2015 год вторым «великим переселением народов». Нам предлагают какие-то апокалиптические сценарии. Сразу скажу, что я в них не верю. Но европейские страны вынуждены будут пойти на более жесткие шаги. Мы уже видим, как действует Германия. Наряду с демонстрацией высоких стандартов Willkommen-культуры, становятся жестче условия получения социальных выплат. Но это только переводит проблему на другой уровень.
— Насколько весомо влияние философии на современную европейскую идентичность? Кого из мыслителей можно назвать ее творцами? В какой мере философия влияет на внутреннюю и внешнюю политику европейских стран?
— Дело в том, что само понятие «влияние» нуждается в прояснении. Что означает влияние идей на нашу жизнь? На первый взгляд, влияние идей не так заметно, как «влияние» одной бильярдной пули на другую или «влияние» резца скульптора на глыбу мрамора. При внешнем наблюдении мрамор обрабатывается именно резцом и рукой, но их направляет замысел мастера. Так и с идеями. Исламское Государство начиналось с идей. Марксизм начинался с идей. И в основе европейской культуры лежат идеи. Конечно, эти идеи переосмысливаются от поколения к поколению, углубляются, развиваются. Кто их формулирует? Элиты. Карл Великий и Алкуин, Папа Григорий VII и святой Доминик, Лейбниц и Кант, Наполеон и Талейран, Шарль Пеги и Честертон, Шуман, Гаспери и Аденауэр. Сегодня это такие разные мыслители, как Хабермас и Бенедикт XVI, Реми Браг и Джованни Реале. Очень интересную мысль отстаивает Реми Браг. Он указывает на то, что европейцы — это варвары, которые цивилизовали самих себя, воспринимая и преобразовывая опыт «чужих культур». Европа никогда не имела своей «оригинальной» культуры. Она — большой проект адаптации и усвоения «чужого». Это Браг называет идеей «римскости». Учитывая сказанное, не стоит бояться «исламизации» Европы. Ведь Европу всегда формировали объединительные, универсальные и креативные идеи.
«СИЛЬНЫЕ» ГОСУДАРСТВА НЕ ДОЛЖНЫ ПРЕВРАЩАТЬ ОСТАЛЬНЫЕ В СРЕДСТВА ДОСТИЖЕНИЯ СОБСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ»
— Какие идеи могут прийти на смену «постмодернистским анархическим дискурсам», о которых вы упоминаете в своих публикациях? Может ли это быть гражданский патриотизм наподобие того, который есть в США, или же переосмысленное христианство?
— Когда я критиковал «постмодернистские анархические дискурсы», я имел в виду их враждебность к универсальным принципам и идеям. Они долго приучали европейцев к ценностному релятивизму, к тому, что «все относительно», что нет лучших и худших ценностей, не существует лучших и худших идей. Теперь мы убедились, как сильно они ошибались. Есть ценности, вокруг которых стоит всем объединяться. И есть идеи, против которых мы должны решительно выступать. В мире существует добро и зло, справедливость и несправедливость. И размывание отличий между ними — жизненно опасно.
Гражданский патриотизм? Очень красивая идея! Но она, в свою очередь, нуждается в дополнении: гражданский патриот, европеец, гражданин мира. Идеи, которые разъединяют и разрушают, должны постепенно уступать место идеям, которые объединяют и способствуют творческим процессам.
— Есть ли, с вашей точки зрения, у Запада (Европы, США) основания брать на себя часть ответственности за судьбу остального мира? Какой должен быть предел вмешательства?
— Запад, я думаю, просто обязан брать на себя часть ответственности. «Вестфальская модель» (принцип суверенитета) претерпела трансформацию после 1945 года. Безусловно, есть национальные интересы, есть внутригосударственные дела и задачи. Но есть и интересы человечества — гуманитарные, экологические, культурные. Другой вопрос: какой должен быть предел вмешательства? Думаю что здесь важно, чтобы «сильные» государства не злоупотребляли своей силой и не превращали остальные государства в средства достижения собственных национальных интересов. Первая половина прошлого века свидетельствует о таких искушениях и ошибках Запада. Радикальный ислам — одно из последствий этих искушений и ошибок. Я очень надеюсь, что в начале ХХІ века Запад будет принимать более рассудительные и мудрые решения.
