Анна Гузь из Донецка попала в плен к террористам так называемой «ДНР» из-за любви к Украине. Жительница Донецка уже пришла в себя после пыток, рисует, хочет получить новую специальность. «День» поговорил с Анной о переменах в жизни — ее и общества.
— В конце мая я выехала в Киев, собиралась оставаться там, но вернулась в Донецк на несколько дней по делам. Задержалась в городе на ночь, потому что обстреливали вокзал. Вдруг утром стук в двери, голоса: «Мы из «ДНР», хотим поговорить. Если не откроете, будем ломать двери».
Причем, в подъезде есть домофон, поэтому в дом боевиков впустил кто-то из соседей. Ко мне вошли семеро вооруженных мужчин в балаклавах, перевернули квартиру. А я с самого начала донецкого Евромайдана приносила оттуда памятные вещи: рисунки, наклейки, газеты — поэтому в квартире много такого было, еще и украинский флаг.
Потом террористы приказали ехать с ними. У меня тогда гостевал молодой человек, его тоже забрали, хотя боевики имели информацию конкретно про меня. Я, вроде бы, была опасным «правосеком».
— Как к вам относились в плену?
— Я находилась в Макеевском ОБВП — боевики вроде бы выгнали оттуда милицию. Адекватных обвинений не было, любишь Украину — получай. Меня били, сильно порезали руки, практически отрезали палец. Говорили: пиши кровью на стене «Люблю Донбасс». Я пыталась говорить со «следователями», но диалога не получалось.
Человек, который допрашивал, получал удовольствие от насилия. Сначала били в присутствии многих лиц: ребят с нашивками «Руська православна армія», женщин — для них это был спектакль. В другой комнате допрашивали моего знакомого.
Вообще, там была определенная иерархия. Люди самого низкого уровня позволяли себе абсолютную жестокость, из среднего — задавали провокационные вопросы, требовали выдать единомышленников. Приезжал и «высший уровень» — мужчина из Крыма — ставил общие вопросы, беседу записали на видео. В целом находилась в плену шесть дней.
Кстати, место, где нас держали, было «перевалочным пунктом» сепаратистов. Боевики обсуждали при нас свои планы, говорили, что их «ребята» едут в Ростов, вернутся через две недели в Украину, чтобы организовывать диверсии. Слышать их разговоры было страшнее физического насилия.
— Кто вас освободил?
— Кто и как помог, не знаю. На свободе узнала, что множество людей пытались помочь. Вообще, приехали переговорщики, привезли сепаратистов, и нас обменяли три на три. Боевики освободили меня, моего приятеля и какого-то мужчину из Киева. Потом нас отвезли в Днепропетровск, в полночь мы очутились там без средств, карточек, контактов, интернета.
Немножко денег и телефоны подбросили переговорщики. Знакомый помог найти ночлег, 3 июня уже была в Киеве. В столице месяц лечилась, ездила на дневной стационар.
— Как к вам относятся киевляне?
— В основном, люди нормальные. Когда узнают, что ты из Донбасса, предлагают помощь, расспрашивают, что в действительности творится на востоке. Но проблема относительно переселенцев есть. Искала для знакомых из Донбасса жилье: трое мужчин, общественные деятели, собирались приехать в Киев по делам. Когда звонила владельцам домов, многие люди пугались приезжих с востока, кто-то спросил, почему ребята не защищают родину.
Люди разные, и один публичный скандал на сто нормальных случаев очень заметен. Когда люди хорошо ведут себя, об этом никто не говорит, а как кто-то что-то разгромит, это смакуют. Чтобы решить проблему относительно переселенцев, нужно больше общаться с гражданами, которые сами занимаются своим обустройством. Нужен альтернативный информационный поток.
— Чем вы занимаетесь в Киеве?
— В июле на неделю ездила в «Мистецький хутір», где расписывала хатки, потом готовилась к одной выставке. Вскоре пойду на курсы компьютерной графики. На этих курсах, кстати, выделили пару мест для людей из зоны АТО, чтобы те смогли получить новую квалификацию.
В Донецке я долго работала агентом по недвижимости, но в последний год больше делала творческие вещи, принимала участие в выставках хенд-мейда -вязала украшения, лепила из соленого теста и глины. По специальности я архитектор, но после вуза начала заниматься недвижимостью. Теперь все изменилось, хочу работу, близкую к специальности.
Еще осваиваю новые техники живописи. Искусство облагораживает. Вот, поездка в «Мистецький хутір» помогла возродиться морально.
— Планируете ли вернуться в Донецк?
— Сложно сказать. Я делаю то, что зависит от меня сегодня: принимаю участие в определенных проектах, общественных движениях, скоро пойду на курсы. Работать, как раньше, в Донецке теперь невозможно, друзья практически все оттуда выехали. Вот, приеду туда, сяду в квартире — и?.. А нужно делать что-то уже сейчас.
Надеюсь, с помощью общественности конфликт на Донбассе разрешится — нужно дожать агрессора, чтобы не трогал. С внутренними неурядицами мы сами разберемся. Будет мир, и можно будет в полном масштабе осуществлять изменения, о которых мечтали, когда начинали Майдан.
— А что для вас Майдан?
— Во-первых, это когда переступаешь через собственные страхи и понимаешь, что можешь все. Второй момент — люди. Третий — общественные перемены. Их хотелось бы больше.
