При жизни пациенты называли Ярослава Никитича «профессором», а коллеги шутя предлагали скинуться и... купить диплом врача, чтобы раз и навсегда решить проблему обеспечения этого куста медицинскими кадрами. Дипломированные врачи отрабатывали в Баковцах надлежащее время и находили признание в Луцке, Львове, Моршине или Киеве. А чета сельских фельдшеров Гнатюков бескорыстно помогала людям и после того, как оба пошли на пенсию...
Родилась Дина Ивановна в Коршеве, всю жизнь проработала в Баковцах. А лежать ей прийдется на кладбище в Лаврове. Возле еще свежей могилы мужа оставила место и себе. И, возможно, не следовало бы думать о грустном и вечности, но они о себе сами напоминают. Почти два года на веранде хаты стоит неразобранная сумка, с которой хозяин ходил на вызовы. Во время последнего, за неделю до собственной смерти, откачал 90-летнюю женщину, которая, пусть ненадолго, но пережила и его самого. Накануне обошел почти всех соседей — посмотреть телевизор (как будто его и дома нет). В пятницу удивил жену тем, что средь бела дня прилег на диване. «Это я так перед смертью отдыхаю!» — не знала, что не шутил. После того, как не стало Никитича, в округе долго пересказывали подобные были, а самым главным в них было то, что он сам себе и диагноз поставил.
В субботу собирался поехать к дочери. Нарубил жене дров (хоть и есть газ, но в летней кухне еще топили в плите), попросил, как всегда, в дорогу чистое белье.
— Я зашла в хату, а Славик лежит на диване... Почему-то за грудиной так заболело!.. Как никогда. А дай, просит, «слушалку»! Послушал сам себе сердце: и откуда, говорит, у меня в таком месте такой шум взялся?.. — вспоминает Дина Ивановна.
А в последний раз удивил жену в больничной палате районной больницы. На утро она показала ему мужчину, лежавшего на соседней кровати. Без сознания, опутанного проводами аппаратуры.
— Видишь, и побратим у тебя есть...
— Я, Дина, давно за ним наблюдаю. Он не жилец, сердце только аппараты поддерживают, — уходя из этого мира, Гнатюк еще думал о других.
Впервые «профессором» Гнатюка назвал бывший председатель колхоза, к которому относилось село Коршовец (баковецкая участковая больница, впоследствии амбулатория, в которой Гнатюки отработали всю жизнь, обслуживала с десяток окружающих сел). Вот как вспоминает об этом Дина Ивановна:
— Приехала с ребенком женщина взять справку в детсад. Врача на месте не было, поэтому я стала просить: «Славко! Послушай ребенка, а я все напишу и оформлю!» Мне ее так жаль стало, потому что женщина — с фермы, уставшая... Славик послушал и говорит: «Знаете, ваш ребенок слаб! У него порок сердца, и вам нужно к кардиологу». Вскоре приезжает председатель колхоза: «Где здесь у вас профессор?» А все в амбулатории молчат. «Фельдшера такого лысого мне нужно!» (Гнатюк рано полысел, отработав десять лет на старом рентгенаппарате. — Авт. ). И когда Никитича с ним свели, он сказал: «Хочу на вас посмотреть: что вы за человек? Сколько ребенка врачей смотрело, а только вы такую серьезную патологию заподозрили. В Киев мальчика везут, на операцию! А я буду сопровождать: его мама — моя работница, женщина простая, в столице одна не справится...»
Родился будущий «профессор» на лавровском хуторе Оштановка. Под древней рощей, которую еще и сейчас иногда навещают волки... Отец не вернулся с войны, немцы сожгли хату, и Славко с матерью жил в землянке на пепелище, пока не пошел в армию. В 9 лет дядя запряг коня, прицепил бороны, дал племяннику в руки вожжи, а в рот воткнул самокрутку. «И стал я уже, — шутил Никитич, — мужиком!» Когда же дорос до зрелого юноши, в Лавров из Коршева (где 17-летней, после окончания медучилища, Дина приняла колхозный родильный дом) перевели новую медичку. Интересно, что первым ее пациентом стал мой новорожденный брат Саша.
— Твоя, Наталья, мама пришла, увидела, что у меня сидит Славко, и, как она умела, пошутила: «Что, чертяка, услышал, что новые девушки приехали?..» Он со мной и на вызов пошел — так и ходили с ним вместе до самой его смерти.
Знать бы покойному уже Никитичу, сколько к ним домой будет ходить за спасением людей, купил бы дом не на таком высоком холме, а где-нибудь в долине. Хотя в Баковцах это немного и сложно: небольшое село (на две улицы — 120 дворов, сегодня немногим более 300 жителей) облюбовало себе естественную вершину над роскошным когда-то прудом. Пруд, как и помещение бывшей амбулатории, несколько лет назад продали луцкому бизнесмену. К нему отошел и шикарный когда-то сад с оранжереей, которые лелеял Никитич.
— Где бы ни был, свозил отовсюду деревца и цветы. Все пышно цвело! А теперь мимо пройти не имеешь права, потому что чужое, — сокрушается Дина Ивановна.
Баковецкая амбулатория размещалась в двух помещениях: хате и... конюшне чешского колониста (села Баковцы и Озеряны были центрами чешской и словацкой эмиграции). Добротный кирпич, производимый из добытой в Баковцах же глины, почти метровой толщины стены, высокие потолки... Здания колонистов выгодно выделяются среди других. И не было здесь никогда уникальной аппаратуры (может и никакой не было), но держали марку амбулатории Гнатюки, у которых учились все врачи, в свое время здесь работавшие.
— Помню, пришли к нам работать Болжеларские. Славко в то время еще и на скорой в районе подрабатывал. Он на дежурство едет — и Владимир Степанович в свое свободное время с ним. Не доспит, а с Никитичем по району на вызовы поедет! (Нынешние врачи на такие подвиги не способны. — Авт. ) Очень ответственные и знающие врачи были. Бедствовали они в селе, что и говорить. Бывало не раз: пурга, света Божьего не видно. А из Мартыновки вызов: больной ребенок. «Что ж, Тамара, придется тебе ехать!» — говорил Болжеларский. — Мы ее в одеяла закутаем, на повозку посадим, моя соседка Рая Мозолюк за конюха в амбулатории была... «А раз, Наталья», — смеется Дина Ивановна, — я Тамару Владимировну на себе к роженице несла! Болото — не вылезти. Я хоть в новых резиновых сапогах, а докторша наша в более модельных. Так я ее через дорогу на спине и перетащила! И дома роды с нею принимали, при коптилке...»
Знаменитого доктора Кушнира, который успешно практиковал в Моршине, занимаясь тем, что сегодня называют реабилитацией, вправить первый вывих научил тот же Никитич. Пациент застал их в гостях в Лаврове, у кумовьев Гнатюков.
— Славко говорит: «Помогайте, доктор!» Позже Кушнир сам вправил вывих женщине из Рекань, и пошло-поехало...
За наукой Влодко (Владимир Иванович) ездил и к известной костоправке в Молдавию. Он работал в одном из моршинских санаториев и частным образом принимал пациентов. «Волыняков», как называл бывших пациентов из баковецкой округи, — без очереди и без копейки денег. Бывало, что баковецкий совхоз давал автобус, и Ярослав Никитич возил целую «гранду» клиентов к Кушниру, не считаясь с собственным временем (и не имея с этого для себя никакой выгоды).
— Привезем с Никитичем людей — он не знает, где нас и посадить! Говорит жене: «Марця! Это мои учителя, они меня, молодого, учили, кормили и одевали. Угощай их самым дорогим коньяком и самым дорогим шоколадом!» — с ностальгией вспоминает вдова.
Приглашала Гнатюков в гости в один из пограничных городков Львовщины и другая чета врачей, Дубицких, также закалявшихся в снегах и болотах Баковетчины.
— Рассказывали, как их коллеги встревожились, что и мы за ними туда переедем и вытесним местные кадры, — смеется Дина Ивановна. — Потому что у нас в селе они все же хорошую науку прошли.
Одному из молодых докторов, у которого еще, может, и руки тряслись с непривычки, фельдшер подсказала, как удалить пациентке вросший ноготь. Видела, как это не один раз делал Никитич.
— Он от Бога медик был! В сложных ситуациях всегда звала его на помощь. И уже как будто и ничего на этом свете не боюсь, а не раз думаю: вот был бы Славик, что сказал бы Славик?..
Хата Гнатюков закрывается на замок только со двора. Как-то Дина Ивановна попробовала замкнуться изнутри, так — хорошо, что лето было! — вылезала через окно... Бесплатный внештатный медпункт всегда работал круглосуточно. То в пургу и морозы из Озерян привезут ей тяжело больного месячного (!) ребенка, которому мама передозировала лекарства.
— Бросили на диван: «Делай, что хочешь, Дина! Ребенок умирает!»
То местные «шварценеггеры» меряются силой, кто залпом выпьет... литр водки. Один выпил и ничего, а второй как неживой стал... То на свой день рождения (3 февраля) через глубокие заносы и на трескучем морозе на грузовой машине везла женщину с аппендицитом в районную больницу. А в прошлом году в августе с «праздника» привезли бессознательного, побитого мужчину.
— Слышу, кто-то в окно штурмуется! «Дина Ивановна, у нас в машине убитый мужчина!» И чего, спрашиваю, вы его сюда привезли? «А куда?..» Выхожу: сидит на скамейке такой себе Федя, который уже ни фамилии, ни года рождения не помнит. Глаз не видно, так запухли, такой грязный, что не подступиться. Грею воду, мою, обезболиваю, обуваю в тапочки сына и вызываю из района скорую...
А то повадилась к Дине Ивановне одна семья. Женщина глубоко порезала палец — шила Дина Ивановна до двух часов ночи (и до утра не спала, переживала). Племянница женщины бахнула чем-то пьяного мужа по лбу — снова, Дина, шей! Еще один родственник порезал себе на руке вены — зашила. Когда «раненые бойцы» постучали в дверь в очередной раз, сын Гнатюков, Владимир, не выдержал и сорвался (была же глухая ночь) с кровати:
— Слушай, купи маме швейную машинку, чтобы у нее было чем вас через день шить!
Зашивать раны умеет далеко не каждый врач, которого судьба забросит в сельскую амбулаторию. Дина Ивановна делает это мастерски («Есть такие люди, которые ходят, и никто не скажет, что я его «штопала»). Где нужно было косметический шов — бралась она, где немного грубее, чтобы только хорошо держало, — Никитич. Зато так, как он, вырвать зуб мало кто из врачей мог.
— В Пасхальную субботу приезжает один тракторист. Никитич, спаси! Славик удачно зуб вырвал, а мне и говорит: «Дай ему стопку водки, чтобы простерилизовать рану». Тот на тракторной бригаде об этом рассказал. И следующий клиент на зашивание раны пришел... со своей бутылкой. «Говорили мужики, что вы даете водку, чтобы обезболить!» — подобных случаев из серии «смех сквозь слезы» в практике Гнатюков немало. Сельский пациент отличается от городского не только менталитетом и болезнями, а и большим доверием к своему «доктору».
— Было, что одна женщина родила ребенка, муж вскоре умер, а ее свекры выперли. Но она нашла себе другого, снова родила мальчика. Приходит ее мама: «Дина Ивановна! Вы знаете, зачем к вам пришла? Как нам назвать младшего мальчика?» — «А когда родился, после Октябрьских?... Назови, — говорю, — Дмитрием, Димой». — «Хорошо, Димой назовем. А вот как отчество, если она не знает, от кого ребенок...» «Тогда называй так, как записан и первый сын, чтобы дети потом не спрашивали, почему у них разные родители!»
Когда Дину Ивановну и Ярослава Никитича отправили на пенсию (только достигли определенного возраста), из Баковцев в районную больницу ездила целая делегация. Писали люди и в облздравотдел, чтобы оставили в штате хоть кого-то одного из Гнатюков. Однако «сверху» планировали «омолодить коллективы»... Что ж, люди все равно шли к тем, кому доверяли и верили.
