Шведы считают иностранцев весьма забавными, так как на их фоне острее ощущают счастье быть шведами. Еще стереотипы напоминают, что они немногословны и замкнуты. Признаюсь, ничего этого не заметила, может, от того, что и такой дотошной цели не ставила. То, что схватила на лету, скорее говорит об обратном или о том, что туристский глаз нацелен на яркий сигнал.
В таком настроении, стоя перед музеями в Стокгольме, размышляла, куда пойти в отведенные три часа — в музей весьма заслуженного корабля (по мнению шведов) или во «флигель Карлсона», что рядом. Решила успеть в два — ведь они совсем разные — и чутьем уловила, именно благодаря этому расскажут о шведском характере самым убедительным образом.
В первом — Музее фрегата «Ваза» — выставлен, вроде бы неудачник, корабль, который бесславно утонул, только выйдя из порта. Он пошел на дно не во время морского боя, просто не справился с большими волнами. Шведский характер проявился в том, что, подняв через столетия со дна это судно, они создали в его честь музей, окружив память о нем всевозможными почестями. Туристы всего мира, приезжая сюда, поражаются, как можно так достойно и поражение возвести на пьедестал. Еще раз отдают должное сильному народу, утверждающему, что историю не стоит переписывать, ее надо изучать. Именно в музее «Ваза» узнала, откуда пошло выражение «женщина на корабле — к беде». Оказывается, моряки в рейс взяли жен, их и обвинили в случившемся. То, что судно имело неправильную конструкцию, естественно, упоминается, но мне запомнилось именно это — ищите женщину. Буквально в двух шагах от этого музея замечаю достаточно плотную очередь. В ней по легенде молчаливые и сдержанные шведы, обвешанные детьми, громко, смеялись и острили, предвкушая удовольствие от встречи с миром Астрид Линдгрен, мамы Карлсона и рыжей Пеппи, а как беззаботно и звонко резвились детишки! Мы сами себе казались чопорными молчунами.
Стоя со всеми в очереди, вдруг услышала обращение к себе по-английски:
— Есть лишний билетик. Не хотите? Бесплатно. Сначала подумала, что что-то недопоняла и помедлила с ответом. Тогда шведка с улыбкой повторила предложение и я, поблагодарив, протянула руку. Правда, осторожность взяла верх и прежде, чем предъявлять билет контролеру, решила проверить его на кассе. В норме ли подарок? Да, — ответили мне, — но не хватает разрешения на пользование трамвайчиком, который путешествует внутри сказочного музея. Уже согласилась обойтись и без трамвайчика, но кассир быстро что-то добавила к билету, утверждая, что без такой прогулки в мини-трамвае впечатление будет не совсем полным. Кстати, это полностью подтвердилось. В таком счастливом настроении (билет в подарок достался только мне, остальные заплатили по 25 крон) вошла в первый зал. Сначала показалось, что это причудливо ярко оформленный детский сад-ясли. Маленькие шведы, которых в тот день было до 200, выглядывали из окошек игрушечных домов, кто-то примерял рыжие волосы Пеппи, белокурые озорники забрались даже в курятник и кудахтали там всласть, некоторые пили игрушечный чай, развалившись в известном кресле из сказки или отвязывались на сцене вместе с актерами, воссоздающими мир Линдгрен. Родители, в основном очень молодые, наблюдали за всем этим, поражаясь, что чувствуют тоже самое, что и их дети. Странно, что чрезвычайно популярная еще при жизни писательница так и не получила Нобелевскую премию, но зато взамен — огромную любовь читателей всего мира.
Выскочив из заветной комнаты, где всегда горел свет, трое маленьких шведов начали тянуть родителей к заветному трамвайчику. Мы оказались в соседних миниатюрных купе. Запечатав таким образом каждого, трамвай тронулся, делая с твоим воображением все, что задумала писательница, увлекая своими диковинными историями. Трамвай то опускался на дно причудливого ущелья, то поднимался над городком, где живут знакомые кукольные персонажи... Голос гида (для нас на русском) тихо как перед сном в детстве, нашептывал сказку и вдруг мы сделали рывок и оказались практически верхом на Карлсоне. Под нами жужжит его пропеллер, и невольно хочется поздороваться с милым толстячком, переполненным неимоверной жаждой жизни.
Астрид Линдгрен часто вкладывала свои мысли, свое восприятие жизни в слова и поступки главных героев. Как и она, они впитывали в себя жизнь по крохам, откладывая как бы в копилку. Потом можно долго подпитываться всем этим богатством: восходом солнца и кустами черники, усыпанными ягодами, веснушками на детских руках и лунным сиянием, вечером над рекой, и усеянным звездами ночным небом, лесом, летней жарой, разогревшей сосны, и мелким вечерним дождиком...
Коллаж из вечного лета, чуткое соприкосновение своего уже ушедшего детства с радостью вновь распечатывающих эту жизнь детей — вот что такое этот музей. Даже фотографии самой писательницы упрятаны тут в своеобразные тайнички. Нажмешь на загадочную ручку и встретишься с Астрид-девчонкой, заглянешь в другой — и узнаешь, кто ее растил, вдохновлял. Все это учит, но как-то тихо, без пафосного надрыва, а потому не отпугивает, как все навязчивое, а, стирая разницу в возрасте, роднит.
Счастливый музей и Карлсону тут хорошо.
