Двери уютного особнячка на Теремновской улице в Луцке открыла... Екатерина Вторая. Очень уж была похожа на российскую императрицу (но немецкую принцессу по происхождению!) Лидия Иосифовна Махнауэр. Такая же гордая постановка головы, голубые — с выражением, как только у немцев, — глаза... И ее отец, Йозеф, и мама, София Ангерман, были из немцев-колонистов, предки которых прибыли на новые земли в Россию еще несколько веков назад. Один из предков в свое время перебрался из России на Волынь. Но ветра истории стерли с лица земли даже упоминание о немецкой колонии Колошанка под Луцком, в которой родилась Лида. От предков остались у нее только семейный молитвенник 1897 года, напечатанный еще старым готическим шрифтом, который не каждый современный немец прочтет, и привычка называть блюда немецкими аналогами. Ведь тот же пуферкухен — это знакомые нам украинские деруны!
Знакомство с национальными кухнями может принести много неожиданностей. И одна из них та, что деруны пришли в украинскую кухню из белорусской, попав туда, в свою очередь, из немецкой. А немцы, оказывается, позаимствовали их у... евреев. Однако каждая нация употребляет это интернациональное блюдо по-своему. Пуферкухен едят со... сладким яблочным муссом. Для его приготовления яблоки мелко режут, но варят не так долго, как на повидло, а только приваривают с сахаром. Как сочетаются два таких вкуса (деруны и сладкий мусс), попробовать не довелось, но фрау Лидия уверяет, что это очень вкусно. Однако все члены волынского общества «Відродження» — этнические немцы, посещающие заседания «Клуба сеньоров» (тех, кому за 60),— любят готовить это блюдо для совместной трапезы.
Клубом руководит фрау Лидия. Говорит, что на его заседаниях вышивают, вяжут, вспоминают, конечно, молодость, которая у многих прошла в немецких колониях, и обязательно готовят какое-то немецкое национальное блюдо. Например, штрудли. Это блюдо из мяса, картофеля и теста. Мясо режется кусочками, поджаривается на смальце. Картофель почистить и нарезать кружочками. Замесить тесто, как на украинские домашние галушки, раскачать, порезать его на полоски, из которых сформировать что-то вроде бантика. В кастрюлю выложить слоями мясо, картофель, а сверху — «бантики» из теста. Добавляется смалец и вода, но она не должна доставать до теста. Выпекать до готовности.
Чем больше я знакомилась с традиционными немецкими рецептами, доставшимися фрау Лидии от предков, тем больше убеждалась, как много у нас общего. Это подтвердил и попутный анализ меню ресторанов с немецкой кухней в Киеве, которые широко рекламируют себя в интернете. Традиционная закуска — смалец — по-немецки звучит как шмальц. Сало по-селянски — шпиг. Вареники по-немецки — те же вареники, что у нас, только для начинки используют шпинат и подаются шкварки из свинины. Картофель по-баварски — это запеченный картофель, фаршированный сыром. А язык по-тирольски — обычный отварной язык в сливочном соусе с шампиньонами и овощами. Кулинарные книги утверждают, что к традиционным немецким блюдам относятся следующие: свинина с пивом, колбасы, сосиски, сардельки, шницель, клецки, рождественский штолен.
Последний, как объяснила фрау Лидия, это сдобное сладкое тесто, которое долго выпекается в печи. По легенде, немецкие женщины, узнав о рождении Иисуса Христа, забыли, что пекли в печи булочки, и те очень засушились. Рождественский штолен может храниться очень долго.
А вайберклизл? Это знакомые нам... картофельные котлеты, которые отваривают и подают со шкварками, однако немцы еще обязательно тушат к ним капусту. Апфелькухен — это что-то вроде нашего пирога с яблоками или вишнями. И таких совпадений очень много.
На протяжении столетий, которые род Ангерманов-Махнауэров жил на Волыни, многие его представители не особо заботились о «чистоте» немецкого языка. Немецкие колонии не везде были многочисленными. Вот и в селе Александрия, находящемся в нынешнем Киверцевском районе, откуда род отца фрау Лидии, было всего около 20 немецких семей. Ее родители нашли себе пару в своей среде. Но из шести сестер Махнауэр только две вышли замуж за немцев. Еще две — за поляков, и две — за украинцев.
— И жили очень хорошо! — замечает фрау Лидия.
Однако в 1939 году, когда «Гитлер и Сталин начали свою игру в политику», этнических немцев с Волыни переселили на территорию Великой Германии. Махнауэры оказались в бывшем польском селе около города Германсбат (современного его названия она не знает). Здесь прожили до 1945-го, а после капитуляции Германии попали в так называемую «советскую зону». Целый эшелон «своих» немцев (а заодно поляков, русских и украинцев, которых насильно в свое время забрали на работы в Германию или которые попали в немецкие концлагеря) как «врагов народа» везли в Сибирь.
— Не было бы несчастья — счастья б не видать! — философски рассуждает фрау Лидия. Потому что эшелон остановился в Луцке, и мама (уже на то время вдова) с ней и младшей дочерью Юлей из него убежали. На месте родовой усадьбы в Александрии было пожарище, поэтому временно поселились у тети в Прилуцком. Со временем смогли построить собственную хату. Когда маленькая Лида приехала обратно на Волынь, то не знала ни слова по-украински или по-русски, зато свободно разговаривала на немецком и польском. Родной язык, которым все же считает немецкий, помнит. Молится на нем, не один раз была переводчиком. Считает, что нужно уважать землю, на которой живешь, и язык ее народа, но и свой не забывать. По последней переписи, которая была несколько лет назад, на Волыни к немецкой национальности себя отнесло около полутора сотен человек. Сейчас с обществом «Відродження» сотрудничает до семи десятков. Как ни печально, но потомки немецких колонистов не особо стремятся изучать язык предков, смирившись, наверное, с тем, что в богатую Германию им не вернуться...
Однако традиции живут, и мы в завершение беседы пьем с фрау Лидией чай по немецкому обычаю: на белую скатерть она ставит подсвечник с зажженной свечой. Это означает, что в доме уважаемый гость, которому желают добра.
