Пушкин любил горы. А горы — Пушкина.
Он никогда бы не погиб на Кавказе, в Крыму или, скажем, в Мошногорье... Но и место его гибели Черная речка, связана с Крымом... Чем? Одноименным названием моря, в отдаленных предгорьях Крыма. «Почему Крыма, а не Кавказа?» — спросите вы. Очень просто: географическая карта нам подсказывает, что, исчезая в окрестностях Невы, Черная речка появляется в Инкермане под Севастополем. А это Крым. Исходя из чего можно сделать вывод, что всюду, где был Пушкин, есть горы. Мысль эта, безусловно, тонкая и требует себе подкрепления.
Я не знаю, есть ли горы в Днепропетровске (Екатеринославе), где Пушкин якобы раз искупался в Днепре и тяжело заболел... Географическая карта нам подсказывает — нет! Нет в Екатеринославе никаких гор!
Нет? Вот как? Так, значит, — там и Пушкина не было?! Это пока робкая догадка. Но посмотрим, куда нас заведет исследование...
Действительно, давайте зададимся праздным вопросом: мог ли Пушкин заболеть от купания в майском Днепре? Кто-то, может, и заболел бы, но не Пушкин. Поскольку мне и самому доводилось купаться в майском Днепре, могу со всей ответственностью сообщить — Пушкин заболеть не мог! Вы спросите: если в Екатеринославе был не Пушкин, то кто же там был под его именем — при канцелярии генерал-лейтенанта И.Н. Инзова, а именно в середине мая 1820 года?.. А черт его знает кто! Скорей всего, никого и не было! Может самозванец какой-то? Это сенсация, но что поделать — доказательства налицо: во-первых, после купания в середине мая (это по-нынешнему почти июнь) Пушкин заболеть не мог. Во-вторых, ни одной стихотворной строчки Екатеринославом не помечено (кажется). Ну, а в-третьих, и это в нашем исследовании самое главное, там нет никаких гор! Но даже если карты и врут (а карты врут всегда), и в Екатеринославе есть какие-то горы, то это ни о чем не говорит. Ведь и в Америке есть какие-то горы! Однако я что-то не слыхивал, чтобы там побывал Пушкин... Безусловно, как мы уже доказали, горы обязательное условие для присутствия Пушкина, но недостаточное. Об этом нужно помнить всем пушкинистам!
Но вернемся к нашей догадке. Зададимся нетривиальным вопросом (мужайтесь, пушкинисты): где же был Пушкин в середине мая 1820 г., если не в Екатеринославе?
Взглянем на географическую карту... Выехав 6 мая из Петербурга, он проследовал через Витебск, Могилев, Чернигов, Киев, Золотоношу... Стоп! Мог ли Пушкин проследовать через Золотоношу, не погостив в столь милом городишке недельку-другую?.. Да, мог. Традиционная пушкинистика так прямо и утверждает: проследовал!.. Киев, Золотоноша, Кременчуг, ну, а следующий пункт — пресловутый Екатеринослав. Якобы существует свидетельство, что генерал Н.Н. Раевский, проезжая на Кавказ, виделся там с Пушкиным. Как факт утверждается, что ехал Раевский с двумя дочерями — Марией и Софьей... (Мария — запомним это имя). Однако вызывает сомнение сама поездка Раевского на Кавказ. Зачем?! Имение Раевского — в Крыму, в Гурзуфе!.. Так почему — Кавказ?!
Да-а, много еще несуразностей встречается в нашей пушкинистике! Но вернемся в Золотоношу. В этой забытой Богом дыре Пушкин остановился на постоялом дворе при почтовой станции. Сначала он подосадовал на отсутствие лошадей, на несносную пыль... Но вот за ужином вдруг приметил дочерей станционного смотрителя. Их было три, причем одна другой краше!..
Вот вам и болезнь после купания, вот вам и жизнь в «убогой хате» на неведомой окраине Екатеринослава, в какой-то Мандрыковке, «в бреду, без лекаря, за кружкой оледенелого лимонада!». Поэт он и есть поэт! Для пущего правдоподобия выдумал он и хату, и Мандрыковку, и оледенелый лимонад! Чистый поэт!.. Это в середине-то мая, при полном отсутствии холодильника... «Оледенелый...»
На самом-то деле, как мы уже знаем, Пушкин проводил время в семье доброго золотоношского смотрителя. Молодого поэта тут полюбили всей душой! А могло ли быть иначе?! Вопрос риторический. Конечно полюбили. Младшенькая Машенька особенно пришлась по сердцу Александру Сергеевичу... Впрочем, поначалу без особой взаимности. Мистифицированной исторической науке доподлинно известно и имя золотоношского станционного смотрителя — Карл Иванович Кочубей. А имена дочерей таковы: Маша, Татьяна, Ольга... Знакомы имена?.. Ох, как знакомы!
Карл Иванович принадлежал к обедневшей ветви, можно сказать, чахлому отростку знаменитого рода. Он поучаствовал во всех войнах своего века. И турка воевал, и Наполеона. Причем одно время служил он под началом геройского генерала Н.Н. Раевского. А после кампании 1812 года, в чине капитана, ушел по ранению в отставку. Некоторые источники намекают на то, что когда-то жена Кочубея была преступно влюблена в Раевского... Те же источники указывают, что дочка Кочубея — Маша якобы внешностью походила на прославленного генерала до чрезвычайности.
Но не стоит слишком глубоко внедряться в сферы намеков и предположений. Логика исследования нас подводит к тому моменту, когда Пушкин тайно уносится из Золотоноши в пролетке вместе с Машей... Но вот куда?.. В Гурзуф, конечно. К Раевскому! Войдя в положение молодого повесы и припомнив давнюю историю с женой Кочубея, Раевский сумел договориться с генералом Инзовым, и тот не стал предавать огласке вольностей опального поэта.
Вот когда (только в сентябре!) и родился миф о Екатеринославской «лихорадке» и «оледенелом лимонаде». А у генерала Раевского именно тогда и объявилась — и засверкала в обществе — дочь Маша, Мария... Которая в замужестве станет Волконской и в свой час отправится в Сибирь за своим престарелым мужем- декабристом...
«Но в Золотоноше, — воскликнет запальчивый критик моего исследования, — нет гор!..»
«Да, — воскликну и я, — гор в Золотоноше нет! Но этот факт как раз и является тем исключением, которое подтверждает правило. А с другой стороны, вы и сами прекрасно знаете, кому посвящена поэма «Полтава». Если забыли, то я, как пушкинист пушкинисту, вам подскажу: Марии Николаевне Волконской, в девичестве Раевской... Какие уж тут нужны еще доказательства?!
