Наконец рассеялись ночные привидения таможенников. Один со значением рассматривал зубную щетку с пастой, а второй (с похмелья, что ли) два раза проверил у соседей паспорта, но так и не взглянул на мой, который я протягивал ему прямо в лицо. С ревизией он дошел до половины вагона (до нашего купе), а потом повернул назад. Остановили его только крики: «Вы у нас уже проверяли!».
Железнодорожные соседи мои оказались людьми хлебосольными. Муж и жена, оба пенсионного возраста, из-под Житомира. Хлебосольные в том смысле, что все время предлагали хлеб и соль. А когда, к примеру, курицу поглощали, молчали, как на допросе.
Когда граждане ввалились с обновленного Киевского вокзала в этот плацкартный вагон — поражены были не меньше, чем космическими лифтами вокзала. От 42-го поезда Киев — Москва (в отличие от №№1,2 того же направления) не ожидалось ничего, кроме обтянутых потертым кожезаменителем лавок, блеклого желтоватого света и, конечно, вчера сломанного «титана» («кипяток есть в соседнем вагоне»).
Ладно, чтобы чисто. Или там, чтобы вагон не очень старый. Но чтобы все полки были обтянуты бордовым бархатом!
Народ в первый момент впал в шок и разговаривал между собой тихо, как в музее. Только изредка кто-нибудь с глуповатой улыбкой поглаживал бархатную обивку. Сон или не сон? Два ЛЮБЕЗНЫХ проводника в белых рубашках ввели публику в состояние еще более глубокого, почти гипнотического транса. Не поездка, а мираж, кино дабл- систем, виртуальный обман. Когда я увидел у проводников еще и переговорные устройства, смахивающие на мобильники, — реальность приобрела совсем фантастические очертания.
Я отметил удивительное свойство наших людей — ложиться спать в том, в чем в поезд садишься. Не переодеваясь. Мой мускулисто-волосатый сосед провел всю ночь в брюках. К утру, на удивление, они совершенно не утратили стрелок. Но зато когда он достал джинсовую рубашку из кулька, куда аккуратно сложил ее вечером, — она была зверски помятой.
Из утреннего сумрака за окном появились явно не наши березы и дачи. В дачах не было киевской помпы, не было размаха на пять этажей. А березы, скорее, наоборот были рослыми и подтянутыми. Они держались стайками, или точнее — отрядами. Как на построении.
О цели визита в белокаменную таможня не расспрашивала. Хотя сейчас она у меня имелась. И довольно определенная — попасть на 14 Международную Московскую книжную ярмарку. Чтобы окунуться, так сказать, в это разливанное море книг. И для себя тоже найти подходящее издательство.
На выставке, как любит выражаться продвинутая молодежь, у меня была забита стрелка. С литагентом. Весьма симпатичной девушкой. Она должна была стать для меня чем-то вроде сталкера в этой Литературной Зоне. «Стрелка забита» на два часа у стенда «Вагриус». Девушка объяснила так: «Зайдешь за ворота. А там — к корпусу Космос. Ну увидишь. Корпус рядом с ракетой. А рядом — с книгами».
Ворота ВДНХ я пересек в без пяти два, а у корпуса с ракетой был в 25 минут третьего. Отвык я от московских степных расстояний.
Стою уныло возле «Вагриуса». Народ тыщами снует. Тоска. Думаю, хоть бы одно знакомое украинские лицо из толпы вынырнуло, для сугреву. Молитва наверху была услышала. Из публики вывалилась сначала Галина Родина, а затем и Константин Родик — руководители (и одновременно супруги) киевской газеты «Книжник-ревю». Оба они обладают большим интеллектуальным аппетитом. Желают пропагандировать на российском рынке нашенских тружеников пера.
Обменялись мы репликами, поулыбались. Они тут собрались опыта поднабраться. Что ж, это вполне для этого подходящее место.
Каждое издательство довольно изобретательно выпендривалось. У стенда «Олма- пресс» была сооружена имитация книжных шкафов. До потолка. А потолок высокий, как во Дворце Спорта. В районе издательства «Махаон» — бабочки двухметровые на веревках покачивались. Издательство «Эксмо» беспрерывно встречи устраивало со знаменитостями. Короче, дабы внимательно осмотреть все это духовно-коммерческое роскошество одного дня, конечно, мало.
На следующий день назначаю свидание в том же месте, в тот же час нашему земляку — Максиму Курочкину (с мыслями, что надо перебить неудачно начавшееся путешествие по Ярмарке). Курочкин — успешный молодой драматург, написавший по заказу Меньшикова пьесу «Кухня». В июле в Киеве прошла премьера его «Сталевої волі» в Молодежном театре.
Перед воротами уже курсировал специальный автобусик, отвозящий граждан, желающих причаститься духовной пищей. Вез он (за пятерик с носа) только до Книжного, 57-го корпуса.
В ожидании этого средства передвижения, на рынке возле ВДНХ, большой энтузиазм вызывала экспозиция игрушек- страшилок. Особенно два черепа.
Один, как положено, белый, а другой — черный. Вероятно, авторы подразумевали, что это негритянский череп. У белого — черный клок волос, у черного, наоборот. Глаза у обоих красные, как у основательно наклюкавшихся привидений. Если к их глазам прикоснуться пальцами, те начинали бешено вращаться. Усиливали эффект угрожающе стучащие челюсти. Какой-то дяденька попытался засунуть палец в пасть черепу, но сам же в критический момент одернул руку. А затем предусмотрительно поинтересовался у девушки- продавца: «А что, челюсти не сломаются, если я ему в рот палец засуну?»— «Если часто засовывать, у любого сломаются, — логично ответила девица.
Рядом с черепом болтался паук на леске. Она у него извергалась изо рта, словно паутина. Когда он наматывал в брюхе ее на барабанчик — паучье тело поднималось вверх. Он в это время мигал электрическими лампочками глаз и почему-то по-куриному кудахтал.
Еще было пару душевных масок динозавров (голубой и зеленый, «гейский» и «экологический» цвета), маска обезьяны и вытянутая скелетообразная физиономия из американского ужастика в монашеском капюшоне. К нему была присоединена трубка, заканчивающаяся грушей в виде руки. Оттуда внутрь поступала «кровь» и омывала черепушку. Зрелище вызывало большое оживление у малолетних детей. Они уже даже не особенно хотели ехать дальше. И на угрозы в духе: «Смотри, не купим теперь тебе интересные книжки», отвечали: «Правильно, лучше динозавров купите.» Внезапно появился молодой священник в рясе. Глядя на монаха-призрака, он по-детски удивленно улыбнулся. Но с оттенком инстинктивного осуждения: мол, нечисть ты, приятель!
Но вот автобус, под завязку набитый читателями, двинулся вперед. Мимо проплывали фонтаны, символизирующие советское изобилие. Там и сям были раскиданы кучи бронзового винограда, персиков, дынь и, на закуску — кедровых шишек. Осетры, готовые в любой момент по зову партии метать икру, застыли в вертикальных позах. Из их судорожно отрытых ртов били струйки воды.
Обстановка в автобусе неплохо демонстрировала характер московской толпы. Поначалу агрессивно-злобный, но отходчивый. Особенно, если сработает чувство юмора. Одна женщина, с большой грудью и шиньоном, активно возмущалась: «Мало того, что взяли сто человек. Еще и не могут прямо к корпусу подвести! Надо за 50 метров всех высаживать!» — «Да, — отозвался я, — конечно, лучше бы они в стиле Ж.П. Бельмондо, разбив витрину, сразу же в помещение корпуса въехали. И билеты покупать не нужно». — «И то правда», — заулыбалась она. И даже как-то облегченно просияла.
Однако, когда пассажиры автобуса увидели гигантские очереди в кассы — настроение упало вновь. Вдвойне пожалеешь, что водитель — не Ж.П. Бельмондо. Была суббота, и публики явилось в несколько раз больше, чем вчера.
Народ во всех очередях тоскливо читал зеленые брошюрки, настоятельно рекомендующие («если вы интеллигентный человек») познакомиться с историей о том как «герой Касс (инопланетянин) спасает Землю от уничтожения». Тогда это было смешно. Теперь, после американского теракта, хочется попросить какого-нибудь инопланетянина (можно и не Касса) уладить земные конфликты. Самим, боюсь, не справиться...
Хорошо, что всегда, где есть трудности, процветает нелегальный бизнес. За те же 50 рублей, сколько стоил билет (10 гривен), можно было у шустрого паренька в джинсовой курточке взять бейдж участника фестиваля. У него и для себя имелся. Заходите вы парой неразлучных друзей, а после входа он хладнокровно отбирал бейдж и мчался опять к трехсотметровым очередям. Предприниматель!
С Курочкиным мы дружно поругали местные порядки. Вспомнили злым словом Литинститут, который он закончил. Я там был всего день, но вполне хватило. Место, где неудачники учат неудачников. Полное отсутствие перспективы. Сплошное отрицательное поле. Из конкретных результатов обычно — привычка к траве.
«Мы считали, поступив туда, что попадали в лодочку. Чтобы быстрее плыть дальше. Но это было совсем не так», — горько сказал Макс. — «Скорее, вы попадали на утонувшую подлодку. И кто из вас раньше это понимал — тот больше шансов имел выбраться.» — «Это неплохо описано в «Московиаде» Андруховича. Почитай», — рекомендовал Курочкин.
Мы разошлись, дабы не мешать друг другу по отдельности штурмовать Ярмарку.
Первым из знаменитостей, попавшей в мое поле зрения, оказался Андрей Кнышев — автор замечательной телепередачи 80—90-х «Веселые ребята».
Он высокий, с мягкой застенчивой улыбкой, такой милый юноша сорока лет. Я сообщил, что он всегда мне был близок своим чувством юмора и купил за 46 рублей его третью книжку «Уколы пера» (вторую, по его объяснению, он решил не писать). Из выражений, которые мне понравились там, можно упомянуть три: «А теперь передача для самых маленьких — для карликов»; «Гороскоп. Моль — повезет в любви с Устрицей, если не вмешается Лось». (Сколько я себе не представляю этот любовный треугольник, столько он меня веселит.)
«Сон консерватора или пенсионера. Маршируя по Красной площади к Кремлевской стене, шеренга за шеренгой, шагают люди с угрюмой решительностью на лицах, и бросают наземь, подобно гитлеровским знаменам и штандартам после Дня Победы, рекламные щиты всяческих спонсоров, фирм, банков...» Браво! Браво! Браво!
Окончание в следующем пятничном номере
