Ее живопись полна свежести и какой-то особой трогательной прелести. Чего в ней наверняка нет — так это слащавого сюсюканья над красивенькими цветочками или еще чем-нибудь красивеньким. Есть постоянное изумление новой красоте древнего мира. Качество это — редкое и драгоценное для любого человека, не только художника. В этом изумлении-узнавании нет беспокойства или, наоборот, неудовлетворенности — только покой и радость. Впрочем, мир для Ирины Саченко не просто красив. Он — произведение искусства.
Вполне естественно, что при такой творческой программе художница не испытывает нужды в сюжетах. Сюжетов — бездна: причудливые морские раковины, хрупкие и загадочные случайные вещи (на одной из самых изысканных и стильных, правда, графических работ Ирины Саченко — веер и бальная туфелька), стрекозы, сны и, прежде всего, бесконечные цветы. В общем, хватит на всю жизнь и еще в тысячу тысяч раз больше останется. Именно в этом сюжетном изобилии и заключается главная опасность — не слишком ли много существует на свете цветов и раковин (плюс ветер, непрерывно обрывающий лепестки, или, например, меняющиеся переливы света на перламутре)? В конце концов, еще никому не удавалось объять необъятное.
Однако никакой опасности нет. Относительно сюжетов у Ирины Саченко строжайший критерий — каждый предварительно пропускается через себя. Строго. Честно. Случается — безжалостно. Распустившиеся на поверхности воды желтые кубышки или замершие в воздухе стрекозы должны не просто запечатлеться, но прежде всего получить отклик сначала в душе, потом — на полотне или на бумаге, а потом — снова в душе, но уже в душе зрителя. Это — обязательное условие, сложная, но увлекательная и утонченная игра, если угодно, особая философия. Мир прекрасен, потому что он — шифр, на котором изъясняются души. Друг с другом. Или даже с Богом. Кому как больше по душе.
