Рецидивист на пенсии нужен только Богу

...В обветшалое помещение санаторной столовой семенящей
походной сходились угрюмо-усталые люди. Исходила паром гороховая каша,
приправленная килькой в томате. На раздаче еды в столовой центра всегда
присутствует милиционер. Это правило заведено в центре, считающемся пансионатом,
недавно, дабы прекратить участившиеся драки из-за еды и воровство. Под
столом просяще замяукала смолистая кошка. Обитатели рассказывают: сначала
ее прогнали, но оставшаяся без еды просильщица принесла в зубах своего
слепого котенка и бросила его под ноги поварихе. С тех пор они тут и живут,
деля казенные обеды с обитателями «санаторной зоны».

ЛЕГЧЕ НАЙТИ «ЗЕМЛЮ САННИКОВА», ЧЕМ РАБОТУ

Стены столовой увешаны агитками, распоряжениями и объявлениями,
отнюдь не способствующими пищеварению. «Седьмого августа в лесу Пущи-Водицы
было найдено тело убитого лесничего. Кому что-то известно о происшествии,
просим...»

— Так что, место освободилось? Можно устроиться на работу?
— неожиданно обратился к милиционеру молодой, крепкий мужчина.

Поиск работы — главная проблема обитателей центра. Работа
для них — и возможность получить комнату в общежитии, улучшить ассортимент
личной «потребительской корзинки». И теоретическая возможность расстаться
наконец с опостылевшей за долгие годы жизнью по спущенному кем-то «сверху»
расписанию. Если раньше освободившийся из тюрьмы должен был трудоустроиться
на работу в течение трех недель, то сегодня это практически нереально.
К «контингенту», обитающему в Пуще, относятся с недоверием. Большинство
из них вернулись из мест не столь отдаленных, оставив за высоким забором
право не только на сытую старость, но и на человеческое отношение. Да и
устроившись на работу, они долго одного места не держатся. «Практически
все страдают алкоголизмом, — утверждает директор центра Александр Филиппович.
— 80% вернувшихся из зоны имеют психические отклонения, агрессивны и практически
не поддаются реабилитации. Не говоря уже о состоянии физического здоровья:
кожные заболевания, педикулез, туберкулез и прочее они получают из мест
заключения «в приданное». Ненужных стране людей пытаются приобщить к труду:
на уборке территории, в «соцсобезе». Но и милиция по старой памяти не преминет
использовать дармовую рабсилу. Работоспособные пациенты тихо ропщут, но
по старой привычке подчиняются. Им бы перезимовать. За хамство и пьянку
из центра «выписывают». Это и сдерживает.

БОМЖ — ЖЕРТВА МОШЕННИКОВ

Около десятка обитателей центра — пьянчужки, оставшиеся
без квартир, отобранных у них обманным путем. Согласно положению о центре,
они могут пребывать тут от двух до шести месяцев, но многие остаются навсегда.
«Для меня отсюда выход только к Богу», — говорит бездомный шестидесятилетний
пенсионер Леонид Владимирович.

История его типична: «окрутили жучки квартирные». В прошлом
осталась научная работа в области физики в Академии наук Украины, должность
ведущего инженера КИСИ. Однажды к пенсионеру-инвалиду явились представители
некоей фирмы и в обмен на квартиру предложили дом в селе и пожизненное
содержание. Составили договор, а через два года явился новый хозяин квартиры.
Владимир Леонидович ушел в чем был, ночевал в подвалах, на чердаках, где
заставала его ночь. Тесноватая для троих комната стала его последним пристанищем
в стране, с завидной легкостью порождающей изгоев.

БОРЦЫ ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ

На столике затертые книжки. В скудной личной библиотеке
постояльца выделяется толстый томик «Педагогической поэмы».

— ?!!

— Да вот взял почитать, я ж в этой колонии вырос, — доносится
с казенной койки голос почитателя Антона Макаренко. В легендарную харьковскую
колонию Юрий попал в 14 лет из интерната. Когда умерла его мать, шестерых
малолетних детей судьба разбросала по всей стране.

— За грубость попал. Не любил несправедливости. Стал высказывать
свое мнение, удирал из интерната, — рассказывает Юрий Владимирович. — А
в колонии мне очень понравилось. Там все было правильно, только били за
курение.

Последний раз из тюрьмы сорокадвухлетний Юрий вышел полгода
назад. В общей сложности отсидел 22 года. Пять сроков получил за кражи:

— Я не людей грабил, а государство. Оно же нас обворовывает.

— А как из Харькова в Пущу попали?

— Приятели рассказали. Вот, думаю, махну Киев посмотреть.
Я Бога благодарю, что попал сюда. Здесь человек еще может «тормознуться».
Почему я и держусь, ведь уйти на низ — очень просто. Я таких знаю — разбил
витрину и опять на привычное место, в зону.

Сейчас в колонии жизнь — не малина, пайки урезаны. Хотя
мне жаловаться нечего, я в зоне хорошо стоял, баней заведовал. Но до зэков
там никому дела нет: «ты никто и звать тебя ничто» — излюбленная поговорка
ментов. Только вы мою фамилию не называйте, а то вдруг я обратно в ту же
колонию попаду, они ж с меня тогда не слезут.

Работу с общежитием Юрий найти не может, как и тогда, когда
отмотал свой первый срок. Пришел хлопотать о паспорте в милицию, а ему
говорят: «Да зачем тебе паспорт, ты покрутись пока, а через полгода все
равно сядешь». После второй отсидки честно обошел в Харькове предприятий
двадцать — результат тот же. Правда, в этот раз на очередного, отказавшего
ему руководителя предприятия надавили в милиции. Выслушав слащаво-испуганные
извинения директора, как рассказывает Юрий, он больше туда не пошел: «Несправедливо
это». Уж лучше пахать задаром в колонии, обшивать-обмывать заевшееся начальство,
но следовать жестким законам: не стучать, знать свое место...

ДВАЖДЫ ИЗГОИ

Пациенты центра, большинство которых наизусть цитируют
Уголовный кодекс, время от времени пытаются установить свои законы и здесь.
Санаторные легенды рассказывают о многолетнем противостоянии двух безногих
«воров в законе», имевших немалое состояние, но живших на социальном обеспечении.
Говорят, если одному из них — Виталию Пархоменко — надо было кого-то ударить,
его подносили к заносчивому на руках и «авторитет» бил страдальца по лицу.
Потом они скончались в одночасье от сердечной недостаточности, и их проводили
в последний путь на престижное столичное Байковое кладбище. Сегодня страсти
в центре не кипят. Хотя окончательно сломать порочные законы зоны администраторам
центра так и не удается. Как не удается вселить в этих людей веру и чувство
своей необходимости обществу, захлопнувшему у них перед носом дверь в будущее.
Сегодня вопрос стоит гораздо проще: будет ли центр существовать вообще.
Местные власти пытаются выселить вчерашних зэков из элитной санаторной
зоны Пущи-Водицы. А в определенное свыше им место в заброшенном детском
лагере, что под Ясногородской, где можно было бы и предприятие по производству
примитивных товаров развернуть, не принимает начальство тамошнее.

ДОРОГА К БОГУ ОДНА

На койке сидит старик, перелистывая дрожащими руками пожелтевшие
страницы «Вечернего Киева». У ног трется белая пушистая кошка Сонька —
член его семьи. Павел Николаевич нашел ее котенком на помойке и выкормил
«с пальца». Он и теперь делит свою «пайку» надвое и кормит «подружку» из
рук. Он не был женат, говорит — некогда было: семь «ходок», около тридцати
лет тюремного «стажа» за карманные кражи. Здесь семидесятичетырехлетний
старик живет уже четыре года:

— Мне не на кого жаловаться, кроме себя...