Григорий Иващенко — старший преподаватель кафедры украиноведения Днепропетровского национального университета железнодорожного транспорта им. акад. В. Лазаряна — личность творческая, многогранная, — историк, культуролог, самобытный художник, публицист. О других направлениях творческого поиска говорим с Григорием (с которым меня связывают не только общие годы учебы в ДНУ, правда, на разных факультетах) в интерьере «Світлиці» — это аудитория №476 кафедры украиноведения Днепропетровского национального университета железнодорожного транспорта, где проходит учебный процесс, но одновременно это и лаборатория украиноведения, творческая мастерская, а для студентов — упражнение на понимание, пункт, где современность сталкивается с прошлым и будущим.
— Профессию историка вы выбрали сознательно?
— С детства мечтал о многих профессиях, но гуманитарного цикла — историка, художника. Если говорить откровенно, я прожил жизнь в раздвоенности: среди историков я художник, а среди художников — историк. «Витая в эмпиреях» на школьных уроках, я точно знал, кем я не буду — не буду преподавателем. Судьба распорядилась по-иному, и теперь я понимаю, что, по-видимому, занимаюсь все-таки своим делом.
— Что именно в истории вас интересует?
— Время личностей-энциклопедистов давно прошло. Мне интересно работать в узком сегменте, копая в глубину. Я нашел свою тему, она не имеет абсолютно ничего общего с незавершенным диссертационным исследованием и находится на стыке нескольких дисциплин. Это игральные карты, которые являются достаточно сложным синтетическим явлением, результатом развития многих процессов, присутствуют в них и элементы психологии. На карты я вышел и как историк, и как культуролог, и как человек, интересующийся изобразительным искусством. В 2004 году издал монографию «Нехай козириться! Гральні карти в історичному і культурному контекстах», которая тогда же в рейтинге «Книжка года» (модератор Константин Родик — газета «Книжник-review») заняла вторую ступеньку в номинации «Обрії» — научно-популярная литература. И сегодня эта тема для меня не исчерпана.
— В чем особенность этого издательского проекта?
— В комплект к книге вошли и две авторские колоды игральных карт «Козацькі» и «Писанка». Колода «Козацькі» синтезировала в себе мотивы традиционной украинской двухцветовой вышивки крестиком по белому полотну, элементы казацкого быта, одежды, иконографии. «Козацькi» я посвятил светлой памяти Владимира Кунцера. Жил в Днепродзержинске такой коллекционер и краевед, который сыграл очень важную роль в становлении меня как личности. Это был человек благородного кроя. К сожалению, он слишком рано умер. Каждая встреча с ним была для меня как глоток свежего воздуха в застойные ранние 1980-е. Кое в чем я его последователь, особенно в публикациях на историко-культурологические темы, которых много печатал в днепропетровских, киевских, полтавских и заокеанских изданиях. В основе колоды «Писанка» — пластика и эстетика яйца, писанки, идея семьи, символами которой является петух-отец и курица-мать.
— «Світлиця» существует уже двенадцатый год. А как она рождалась?
— Идея, стилистика и философия «Світлиці» родилась не сразу. Студенты должны были отчитываться творческими заданиями, в том числе. аутентичными артефактами архаического быта с краткими легендами о вещах и людях, которые «сожительствовали» с ними. Вот так накопилась масса таких частичек разрушенного мира, которые нужно было оригинально подать, не сбиваясь на банальные полочки с этикетками. В некоторый момент возникла идея, сначала в аморфной форме, в процессе создания окончательно выкристаллизовались и образ, и стилистика. Меня поддержали и тогдашние заведующие кафедрой Артем Кулиш и Вера Ковтун, а также ректор университета Александр Пшинько. Творили по принципу pro foro interno — (лат. — то, что внутри). «Світлиця» — результат коллективных усилий, как, собственно, и любой культурный продукт. Мои соавторы — студенты, преподаватели, все доброжелатели. Здесь не стоит искать правду быта, здесь нужно пробовать постичь истину бытия. В основу концепции «Світлиці» заложена триада понятий «Дом — Род — Добро», трактуемых широко и узко.
— В интерьере «Світлиці» активно использованы инсталляции — пространственные композиции, созданные из разных изделий, преимущественно народного быта, природных объектов. Прокомментируйте некоторые из них.
— Инсталляция достаточно распространена в современном искусстве. Неординарное сочетание тривиальных вещей обнаруживает в них те смысловые значения и качества, которые скрыты от будничного восприятия. Уместно вспомнить одно изречение Вергилия: «Sant lacrimale rеrum et mentem mortalia tangunt — И вещи имеют свои слезы, а судьбы людские хватают за сердце». Становясь элементом художественного замысла, вещь освобождается от своей утилитарной функции, в то же время приобретая функцию символическую. Как писал Анатолий Кравченко-Русив: «Розумій не те, що бачиш, а те, що відчуваєш, і те, про що здогадуєшся...»
Люди оставляли на своих изделиях не только отпечатки натруженных мозолистых ладоней. Кувшины, рубели, ложки заряжались положительной и отрицательной энергией, сами становились похожими на хозяев, а их владельцы с годами уподоблялись кто пузатому горшку, кто — сточенному шашелем ребристому рубелю. Антропоморфность вещей домашнего потребления — спутников человека очевидна каждому. Например, композиция «Семейная фотография», созданная из деревянных рубелей. Только слепой здесь не увидит семейство: деда, бабку, зятьев, невесток, внуков. Из веретен — символов созерцательности жизни, гребней, клубков создана композиция «Судьба».
— В «Світлиці» много фотографий. Какую смысловую нагрузку несут они?
— Старые черно-белые фотографии из семейных архивов, создающие овеществленную иллюзию остановленного времени, — отдельная тема интерьера «Світлиці». Часто фотография — это единственное, что осталось от наших предшественников, близких, родственников, когда-то живых, сильных, молодых. А сколько людей разминулось с объективом! Старая фотография приглашает задуматься: они были не первыми, а мы не должны стать последними на этой земле...
Распространенная в украинских селах традиция вставлять в одну раму фотографии представителей нескольких поколений использована в создании композиции «Україна ХХ». Это мозаика из фотографий известных людей и «маленьких» безымянных украинцев: красноармейцев и колхозников, учителей и бандеровцев, взрослых и детей. Между фотографиями черные прямоугольники — символ безвозвратных утрат. И только одно цветное фото: среди скошенного поля — пятилетний мальчик, который сможет все: построить дом, посадить дерево, воспитать детей и будет жить в богатом, демократическом правовом государстве Украина. Не случайны в «Світлиці» и школьные фотографии, ведь это аудитория вчерашних школьников, гимназистов, лицеистов. Школа — это их вчерашний день.
— Кроме аудитории для занятий, «Світлиця» — это еще и клуб встреч, кинолекторий, выставочный зал. Расскажите о наиболее памятных гостях «Світлиці» и мероприятиях, которые в ней проводятся.
— «Світлиця» открыта для личностей. Здесь побывало столько гостей! Врач и меценат Мария Фишер-Слыж из Торонто, заместитель директора Института литературы НАН Украины Сергей Гальченко, издатель и коллекционер Лида Лихач и многие другие. В 2003 году Днепропетровск посетил Юрий Андрухович. Побывал он и у нас. Возможно, ожидал увидеть здесь какую-то шароварщину, но был приятно удивлен. Нам было о чем поговорить, Юрий даже опоздал на другую запрограммированную встречу. Кстати, гостила в «Світлиці» и редактор газеты «День» Лариса Ившина. Часто приглашаю Михаила Мельника из театра одного актера «Крик». В «Світлиці» регулярно представляются различные книги. Одной из первых осенью 2002 года была представлена в «Світлиці» книга моего давнего приятеля Николая Чабана. Выставляются у нас и художники. Первой была Люда Тафийчук. Ее оригинальные акварели на дереве по содержанию и колориту очень украинские, невероятно поэтические, глубокие по философии.
— Насколько я знаю ваше наследие как художника — для самоучки это определенная вершина. Вашу графику нельзя спутать, она очень личностная, «иващенковская».
— Сколько себя помню, моими спутниками, кроме книги, всегда были: карандаш, бумага, краски (даже масляные приобрел в седьмом классе). Позже понял, что цвет — это не мое. Ведь рисование — такой кропотливый ежедневный труд, сам по себе талант мало весит. В детстве перерисовывал Шевченко, «обезьянничал» японцев, китайцев, потом открыл для себя Нарбута. Со временем выработал собственный стиль, нашел свою тематику. Это очень важно в искусстве: не что, а как! Человечество поет песни о любви, но каждый певец поет по-своему.
Мой графический багаж не столь уж и велик. Графические сюжеты (их более сотни), казалось бы, простенькие, но с глубоким подтекстом (pro foro interno), сделаны по принципу «привлекательности невысказанного». Эскизность, незавершенность должны активизировать фантазию зрителя, они поощряют, как в «Світлиці», домысливание, ощущение соучастия, соавторства. Рисунки мои иронические, даже самоиронические, гротескные, временами саркастические. Серии «Українська кухня», «Українська фльора і фавна», «Сліпі та зрячі», «Не у полі Мамай не воїн» — это маленькие графические притчи. Зачастую мои работы не имеют названий, а иногда это пословица, строчка детского или взрослого стихотворения или даже хайку.
А есть еще шрифтограммы — это когда буква, слово творят образ. Именно так были сделаны афиши для театра «Крик», обложки книг днепропетровских авторов, моих друзей. Были выставки моих работ, хотя они и не для широкого круга. Есть мои работы в энциклопедии украиноведения «Ми — українці», две работы в одиннадцатом томе «Енциклопедії сучасної України», в частных коллекциях.
— Всегда с интересом читаю вашу эссеистику. Что новенького в столе?
— Тяготею к малым формам. А в «столе» — «Продаєцця хата. Як я провів літо у селі». Это дневниковые записи лета 2007 года. После смерти мамы жил с внуком на Полтавщине в родном селе Буримка в родительском доме, который нужно было продавать. Тогда понял, что Родина — это не только пространство, это еще и время. По Игорю Померанцеву, Родина, — это кислород, отсутствие которого начинаешь ощущать лишь тогда, когда его не хватает. Там много ретроспекций на мое школьное детство, много упоминаний о людях, с которыми я жил и сосуществовал во времени-пространстве и которых сегодня уже нет. Написанное будет дополнено фотографиями, оригинальными рисунками. Вижу эту книгу тиражом в девять экземпляров (как говорят немцы: «Fur weniger als wenige» — «для меньше чем для немногих»). Текст этот будет доступным в сети, когда у меня появится собственный сайт.
