Здесь, в Мицивцах, течет речка небольшая — Студеницей называется. Льет воду на колесо мельницы. И течет себе дальше беззаботно до самого Днестра. А над речкой небольшой, где весной разостлан ковер из просвирняка, спорыша, одуванчика, другого разнотравья, под старыми вербами — еще древнее мельница. Стоим с 60-летним мельником на запруде, где сине-зеленым шумом обвевает, словно теплым ветром, окунаемся в архаическую идиллию.
К его мельнице ежедневно идут, словно в воскресенье на ярмарку. Свои, мицивецкие, и из окружающих сел. На повозках, мотоциклах, других транспортных средствах везут, чтобы смолоть. На куличи, на каравай, на дерть. Кому на что нужно, на то и мелет. Вот оно, мелево из-под камня — праздник души Александра Рыбака. Он наконец-то дождался своей очереди. И уже мелет. Свой, мицивецкий. Его радость искренне разделяет мельник Гордань: «Есть у мужика что смолоть между двумя хлебами, старым и новым». Мелет на муку рожь, которую Рыбак «посеял в прошлом году на своем огороде десять соток. Хорошо уродило». Благодарит мельника, что все-таки запустил в работу мельницу после многолетнего простоя.
Много воды утекло в речке Студенице, пока напрочь заросла травой забвения старая мельница. «Я работал бригадиром дорожной бригады в колхозе, когда вдруг слышу, что председатель правления дал наряд людям, чтобы разбирали мельницу на кирпич. Потому что, мол, решили какую-то пристройку к школе делать. Разбирайте, сказал, ту Довбневу мельницу. А кто же он, Довбня, был? Даже мой отец Яков Гордань, царство ему небесное, ничего о Довбне не знал. Хотя и долгую жизнь прожил. В нашем селе Мицивцы нет такой фамилии — Довбня. Так неужто должны разрушить и то, что только осталось после человека? А я же около этой мельницы рос-подрастал. Вон, через две хаты — моя. Здесь, как писатели пишут, босоногое детство, переполненное неразгаданными тайнами, проходило... Иду к председателю. Прошу, чтобы не разбирали мельницу. А зачем, спрашивает, она тебе? Говорю, что восстановлю, чтобы у людей было где смолоть. Согласился и только предупредил, чтобы я на его помощь не рассчитывал», — вспоминает Гордань.
После того Владимир Гордань рассказывает, как взялся восстанавливать мельницу. «Сразу взялся стягивать строительные материалы. И за магарыч, а как же. Лесник, с которым в армии вместе служили, дал немного леса. На доски порезали. Блоки за свои деньги купил. Сосед Николай Бахтин перекрывал свой дом, так старый шифер на мельницу отдал... Село взялось отстраивать мельницу, как церковь, толокой. Моя Маргарита, с которой я, кстати, аж из Иркутска, где срочную армейскую службу служил, в наши Мицивцы вернулся, устала варить и водку готовить — людям на обед и ужин. За что я ей искренне благодарен. Турбину за долгие-предолгие годы простоя напрочь илом занесло. Вручную из ила поднимали. Но сначала блоки муровали, чтобы эту турбину выставить. Камень я из соседних Маливец привез. Лежал там без дела, так отдали и даже магарыч не просили. Но оказалось, что этот камень изношенный, легкий, — пришлось реставрацией заняться. Ага, каждый месяц кую камень. Что это значит? Ну, делаются вкруговую такие насечки, за которые зерно, так сказать, зацепляется. А о том дне, когда у нас было первое мелево, говорить не буду. Это было что-то похожее на храмовой праздник. Такой, что на всю жизнь. И с надеждой на вечность. Чтобы с собой взять, когда, как говорят, улетишь с журавлями и здесь-таки оставить».
Нужно быть поэтом в душе, чтобы так рассказывать. Однако ему, В.Горданю, все- таки поэтом суждено стать, потому что, воссоздав своим дарованием, рвением, участием, памятью эту неповторимую ауру, ежедневно поддерживает ее. Наблюдает, как гармонично и естественно объединяются две стихии — хлеб и вода, названные в народе отцом и матерью. Речка льет воду на колесо мельницы и ничего за это не «просит». Дает здесь дармовую энергию, а после того растранжиривает свой неисчерпанный ресурс по дороге в Днестр. Есть ток в проводах или нет тока — не имеет значения, Довбнева мельница мелет рожь- пшеницу, другой хлеб. «Вот, бывало, в Мицивцах месяц жили без света, так как за неуплату потребленной электроэнергии ее отключили. А я еще помню и те времена, когда в мицивецких домах первые «лампочки Ильича» светом вспыхнули. Электростанция на Студенице стояла... Да здесь генератор установи, так и сегодня только за «спасибо, речка» давай Мицивцам электроэнергию», — продолжает мельник.
У Владимира Яковлевича есть свой «план ГОЭЛРО-2» местного масштаба. Касается только его родного села Мицивцы вообще и еще более родной мельницы в частности. Поскольку научно-технический прогресс в мукомольном производстве привел от так называемой разовой к крупчатой мельнице. «Как здесь, в наших Мицивцах? Без осадка мелет. Следовательно, разовая мельница. А я хотел бы, чтобы люди мололи на крупчатку — по сортам, а как же. Это совсем другая технология. Ничего, что эту новую технологию без электроэнергии не внедришь. Тогда установить бы малооборотный и мощный генератор и делать из воды дармовую электроэнергию. Для мельницы и для всего села хватало бы», — говорит о своей заветной мечте.
Бдит мельничное колесо. Вспоминает продолжительный исторический период, когда лили воду на траву забвения. Чтобы буйно росла. Думает, что будет, когда его не станет: «Николай, сынок мой, не даст остановиться мельничному колесу. И у него дети, мои внучки, растут-подрастают». Он, мельник, уже ездил в Дунаевец, райцентр, обращался к начальству, чтобы помогли с кредитом для осуществления заветной мечты. Получил обещание...
