Место, где стоит памятник, — проходное. Здесь не задерживаются, направляясь на Приморский бульвар, в Оперный театр через остатки Пале-Рояля или на Дерибасовскую, где путеводители советуют побывать каждому туристу. И аура на площади не лучшая: в подвалах соседних домов белыми и красными расстреляно немало невинных. И все же сюда забредают приезжие, опуская свои телефоны ниже пояса, для выгодного ракурса селфи с монументом в кадре.
«Двести лет она стояла без меня...» — говорит девушка своему телефону, снимая видео жестом бронзовой дамы позади себя. Та похожа на участницу русского хоровода, вышедшую из круга для сольного танца. Рука отведена от выпрямленного стана, подбородок горделиво вздернут, и ножка в сапожке вот-вот выглянет из-под сарафана. Только вместо платочка — опущенный перст, вместо улыбки — окаменелость губ, вместо сарафана — тяжесть парчи, текстуру которой скульпторы не смогли передать в бронзе, поэтому переусердствовали со складками платья... Она не так уж стара в мемориальном смысле. Клонированная в 2007 году, еще не позеленела от времени, и напоминает об актуальности заведенных ею обычаев править...
Первую Екатерину II поставили здесь в 1900-м, утаив от граждан подлинный мотив восхождения на постамент. Заглянув в Wikipedia, сразу замечаешь подвох. Текст сообщает: памятник поставлен в честь 100-летия со дня смерти полководца А. Суворова. Зачем же в память об одном человеке, лепить скульптуры пятерых других, трех из которых фельдмаршал явно не уважал: прихватил де Рибаса за приписки мертвых душ, Зубова называл болваном (хотя и отдал за его брата единственную дочь), Потемкина считал подлецом... Разве что инженер Деволан здесь еще уместен, хотя и он избегал Зубова. Где тут «воздание должного» Суворову, если никаких напоминаний о нем ни в камне, ни в бронзе нет? Но в этом и есть интрига. Мы говорим Екатерина, подразумеваем Суворов.
ФЕВРАЛЬ 1917 ГОДА
В то время градоначальником здесь служил граф Павел Шувалов, один из представителей древнего рода Шуваловых, которые сыграли важные и разные роли при дворах Елизаветы и Екатерины. Андрей Петрович Шувалов — участник заговора убийства Петра III ради водворения Екатерины на престол и спаситель отца, поставившего не на прусскую принцессу, а на голштинского герцога. Павел Павлович Шувалов — преемник не только земель своих пращуров, дарованных Екатериной, но и получатель милостей от тех, кто под ней: Г.Потемкина, и особенно П.Зубова, вдова которого впоследствии стала Шуваловой вместе со всем наследством. Конечно же, градоначальник не мог упустить возможность отметить благодетелей рода. Тем более — в пику настроениям, не отвечавшим консервативному духу генерал-майора, впоследствии убитого эсером-террористом. Уже тогда царствие Екатерины подверглось беспощадной критике. В 1896 профессор Московского университета Василий Ключевский читал студентам лекции, открывающие совершенно иную сторону ее победного, в смысле завоеваний, и катастрофического для государства времени правления: «... Вся политика Екатерины была системой нарядных фасадов с неопрятными задворками, следствиями которого были полная порча нравов в высших классах, угнетение и разорение низших, общее ослабление России...». Исторический приговор выносился не в кружках крамольников, а в аудиториях императорских вузов и зачитывался Ключевским даже в покоях самих императоров, куда приглашали историка обучать юных князей.
Градоначальницкая инициатива, наряженная (как у нас заведено) в платье общественных желаний, привела к появлению первой и второй (назовем ее second во избежание путаницы) Екатерины II на одесском пьедестале. Правда, в ремейке нашего века уже не было наследственного подобострастия и сплетения родовых корней. Преобладал финансовый интерес. Мэр города Эдуард Гурвиц простодушно рассчитывал с помощью имитации имперских святынь получить финансирование от ЮНЕСКО, реконструировав площадь по старым лекалам. Разумеется, новую Екатерину исторической ценностью международного уровня не посчитали, копия — не артефакт. Деньги оказались местными и принесли пользу лишь одному из предпринимателей, построившему собственный пиар на бронзовой репродукции.
Рассматривая монумент, трудно не обнаружить композиционное сходство его с петербуржским, установленным в 1873 году. Тот же округлый постамент, те же фигуры подданных у подножия дамы со скипетром. Но есть и существенные отличия. Послужившие царице в Петербурге сидят в непринужденных позах. Одесские же начальники стоят навытяжку. Тамошние скульпторы (М.Чижов и А.Опекушин) сохранили узнаваемость российской Екатерины, Потемкина, Безбородко, Державина, чьи облики зафиксировали прижизненные портреты героев. Во всяком случае, Румянцева-Задунайского не спутаешь со щуплым Суворовым с его харизматичным хохолком обронзовевших седых волос. Местные же фигуры — словно экорше в одеждах. Убери таблички с надписями, и никто не отличит де Рибаса от Зубова. Да и сама Екатерина, никогда не блиставшая правильными пропорциями лица, на одесском памятнике выглядит скорее Зоей Васильковой, сыгравшей эту роль в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», фильме 1961 года. Очевидно, киевские скульпторы Н.Олейник и О.Черноиванов, которым следовало повторить замысел Б.Эдуардса, ваяли плакатное лицо российского самодержавия, польстив ему с прилежностью мастеров екатерининского монетного двора, умело совмещавших ее черты с профилем Александра Македонского на золотых червонцах.
2018 г.
Екатерининское время — не лучшее для всех народов империи, включая русский. Ужесточение крепостничества, освобождение дворян от государственной службы и превращение правящего класса в армию местечковых деспотов, постоянные мобилизации на войны и перманентное усмирение войсками крестьянских бунтов... Однако для украинцев ее правление и вовсе трагедия. Екатерина не только упразднила институт гетманства, насильственно ликвидировала Запорожскую Сечь, не только назвала Новороссией традиционно принадлежащие запорожцам и гетманщине степи северного Причерноморья. Она начала распоряжаться землей и судьбами украинцев, передавая их в собственность завоевателям. С Екатериной связано крепостничество и насильственный земельный передел, повлиявший на все формы здешней жизни и затормозивший развитие городов.
Сразу же после отречения Николая II одесский памятник царице закутали в саван, намереваясь похоронить черную страницу абсолютизма ее фаворитов. От символа вероломной деспотии пожелали избавиться не большевики. Процедура гражданского погребения собрала студентов, интеллигенцию, многих уважаемых людей города, таких, например, как офтальмолог, поэт и художник Владимир Филатов. Поддержали ликвидацию Екатерины и крупные национальные общины города: поляки, помня ее роль в переделах Польши, и евреи, понимавшие, что с екатерининских времен появилась «черта оседлости», само собой — и украинцы.
Тогда события развивались бурно, и Екатерину оставили закутанной до выяснения дальнейшей судьбы памятника. Через год в город пришли австрийцы и расчехлили царицу, то ли почитая имперские символы, то ли по привычке к порядку на улицах.
Демонтировали памятник большевики в 1920-м по ленинскому плану монументальной пропаганды 1918 года, предусматривавшему, что надо сносить и что ваять. Петроградскую Екатерину спас ленинский декрет, переезд правительства большевиков в Москву и легенда о том, что под основанием монумента зарыты сокровища. О них я слышал от экскурсоводов советских времен, вдохновенно сообщавших о кладе туристам с теми же круглыми глазами, с которыми они показывали спальню императрицы в петергофском дворце.
Советский идеологический бульдозер объехал стороной две фигуры российских монархов: Петра I и Екатерину II. Их сохранили за «окно в Европу» и «за Суворова», необходимых новой власти для преемственности завоеваний прежней.
Естественно, в новейшей истории образ царицы стал чем-то вроде георгиевской ленты или dual-use technology, как принято в международной практике называть вещи для двойного, военного и мирного использования. После «зеленых человечков» в Крым тотчас же завезли свеженький памятник изобретательнице Новороссии Екатерине. Она — субъект занятной и тайной истории, которую изучает узкое сообщество допущенных в архивы. И она же — символ имперских амбиций страны, возродившая безумные идеи покорения Европы (до Франции, чтобы не обидеть Вольтера), похода на Индию, присоединения Константинополя. Это предназначено уже для широкого круга. Первая Като (как называл ее Вольтер) своей тягой к европейской мысли, просвещению и мечте «подать по курице на стол каждого закрепощенного крестьянина» облагораживает вторую Екатерину II. Ту, что увеличила территории и крепостнический потенциал империи, утвердила политический термин «близость к телу» и воспитала плеяду казнокрадов и завоевателей. Напрасно полагать, как думают некоторые исследователи ее времени, что екатеринизм канул в небытие. Нет. Тотчас же после ее смерти он был востребован европейскими монархами, арендовавшими полководца Суворова вместе с русской армией для защиты престолов от республиканской крамолы. Сегодня эта практика тоже сохраняется, с той разницей, что российскую армию берут напрокат владыки других континентов и без суворовского «искусства побеждать».
Екатерина для нашего края — беда, стоящая на видном месте, и бикфордов шнур к бочке с порохом. В 2012 году городские власти снова клонировали самодержавный символ. На этот раз колонну в честь Александра II, известного украинцам по инициативе и личному авторству Эмского указа, решений Особого совещания, дополнивших Валуевский циркуляр. Суть указа проста — повсеместная ликвидация украинского языка и культуры. Конечно же, установили колонну в парке имени Шевченко, видимо считая соседство носителя с душителем национальной культуры подходящим для отдыха разума горожан
В живую и бронзовых Екатерин украинцы зробили свій внесок. Гетман Розум, ставший впоследствии графом К.Разумовским, напечатал указ о ее восхождении на трон в типографии российской Академии наук, когда еще Петр III корчился в судорогах от влитой в него отравы. Киевский семинарист, выходец из глуховских Безбородьок, тоже способствовал ее воцарению. Граф Александр Безбородко твердо управлял внешнеполитическим ведомством расширяющейся империи. Из запорожских казаков состояла вся армия Петра Румянцева, во многих источниках до сих пор называемая «Украинская армия Румянцева». Без помощи украинского казачества вряд ли оказалась бы успешной турецкая компания и появилась на свет Новороссия. И second Екатерина вторая не встала бы на одесской площади без совокупных стараний украинских граждан: политиков, архитекторов, скульпторов и даже гранита, привезенного из-под Житомира. Но что принесла столь заметная украинская лепта самим украинцам? И можно ли согласиться с популярным в Одессе суждением о Екатерине, как части совместной истории русского и украинского народов, «которую мы должны уважать»?
Здесь стоит напомнить о клиентелизме, довольно распространенном явлении ассиметричных отношений партнеров, когда один из них (патрон) получает максимальные выгоды от сотрудничества, а другой (клиент) оказывается в проигрыше. Российская империя воспользовалась территориями, людьми, многими другими ценностями в русско-турецкой войне. Украинцы потеряли в ней автономию и попали в рабство. А значит памятник царице, олицетворявшей процесс потерь, никогда не приобретет своего положительного значения для культурно-политической идентичности граждан Украины. Именно граждан, а не этноса, поскольку екатеринизм означает военную экспансию, тяжкие пороки общества, где правит не закон, а прихоти, где приближенным к трону позволяется и достается все. Тут нет национальной окраски.
Украинцы не первые, кто столкнулся с исторической проблемой отделения собственных героев от навязанных давним прошлым. Приведу цитату из международного журнала «Историческая география» о судьбе памятников британским монархам Вильгельму I, Георгу I, Георгу II и королеве Виктории в Дублине. «Там, где города развиваются в спорных политических условиях и переходят из колониального в постколониальное состояние, особое значение приобретают аспекты городского ландшафта, общественные памятники, уличная символика и объекты городского дизайна. В частности, публичные статуи служат важным источником раскрытия причин более широких политических и культурных сдвигов».
Поэтому демонтаж памятников — не такое уж «советское явление», каким оно представлялось нам раньше, когда по своей мировоззренческой наивности мы находили полезным безоглядный возврат во времена до 1917 года. Оказалось, стихийная декоммунизация не всегда совмещается со строительством нового государства.
Памятники рабовладельцам и угнетателям, какими бы чертами ни наделяла их мифология тех времен, убираются во многих странах. Даже таких как США, где напоминания о Конфедерации рабовладельцев юга мешают решению нынешних общественных проблем. Даллас и Новый Орлеан избавились от статуи генерала Роберта Ли, несмотря на грандиозность 18-метровых конструкций. Когда Южная Корея обсуждала, как поступить с памятниками имперской Японии, один из культурных критиков предложил оставить их для гниения и запустения. Но его советом воспользовались в Индии, лишив мемориалы колониализма внимания и ухода, без которых любая конструкция обречена на разрушение.
В каждой стране поступают так, как считает общественность и власти: по-дублински, по-далласски, по-сеульски. По-украински иначе. У нас либо градоначальники навязывают людям свое мнение, либо возмущенные толпы с кувалдами идут на святыни градоначальников. Одни не представляют последствий конфликта, заложенного вместе с памятником, другие — пагубности привычки громить статуи вместе с нормами закона и культуры.
Второе пришествие Екатерины в Одессу было бы невозможным, знай депутаты хотя бы собственную историю местного самоуправления. «Гнет крепостной неволи гнал целые толпы беглецов в новорусские земли, которые соблазняли несчастных сирот привольностью своих земель, возможностью найти «волю» и, на крайний случай, близостью Туретчины, куда можно было уйти от всяких невзгод и преследований. Много погибло надежд на привольное житье, много убито упований на свободу, но, несмотря на это, беглецы, руководствуясь пословицей: «хоть гирше, абы инше», все росли да росли, так что правительство, после разных преследований, принуждено было издать ряд указов, дозволяющим бродягам приписываться «к помещикам в казенные селения»... Это текст из сборника материалов заседаний Херсонского земства за 1883 год, взятый из Одесской научной библиотеки.
Екатерина для нашего края — беда, стоящая на видном месте, и бикфордов шнур к бочке с порохом. В 2012 году городские власти снова клонировали самодержавный символ. На этот раз колонну в честь Александра II, известного украинцам по инициативе и личному авторству Эмского указа, решений Особого совещания, дополнивших Валуевский циркуляр. Суть указа проста — повсеместная ликвидация украинского языка и культуры. Конечно же, установили колонну в парке имени Шевченко, видимо считая соседство носителя с душителем национальной культуры подходящим для отдыха разума горожан.
В одесских экспериментах с монументами царских времен есть более глубокие смыслы, чем просто конфликты разных представлений об истории и отношений к российской культуре. Здесь проявляется общая для страны проблема идентификации элит. Ведь в отличие от старых памятников Европы, Америки и Азии, вокруг которых в начале века развернулась дискуссия о сохранении либо ликвидации, наши появились искусственно, как копии уже утраченного. За ними стоят не общественные требования, а лишь центробежная сила инициатив местных начальников. Почему-то они не вызывают возражений у столичных. Политические лидеры, депутаты парламента, президент с его губернаторами ни разу не высказались по этому поводу однозначно, делегировав городским властям право на территориальное толкование национальной истории. Дескать, вы там у себя решайте, кому поклоняться. В Одессе так и делали. Триколоры, смахивавшие цементную пыль с «колонны Александра II» в день ее открытия, спустя несколько месяцев окружили административные здания органов управления областью.
— У нас поставили Екатерину по другим причинам, — возразят мне защитники ее памяти, как привыкли возражать всем возмущенным этим новоделом по старым соображениям, — она же основательница... Статья в Wikipedia именно так и называется, отмечая заслуги людей, обогатившихся на строительстве порта Гаджибей. Видимо, логика истории должна подводить нас к мысли, что к известному памятнику взятке апельсинами просится в пару и памятник коррупции. Суворовский повод вычеркиваем.
Все очевидно, но вопросы не исчерпаны. В Одессе огромное количество настоящих, а не провокационных муляжей памятников истории, разрушаются. Их еще можно спасти, как дом-музей Н.Гоголя, дом Либмана, множество других шедевров местной архитектуры. Но уже нельзя спасти дом Руссова, окончательно пришедший в негодность в годы клонирования царской символики. Время изменило смыслы. Памятник Екатерине — «основательнице» превратился в объект контроверсии. Он стимулирует тягу к архаике и утопии Новороссии у одних социальных групп, а у других вызывает негодование пренебрежением историческими фактами национального унижения и бесправия. Рано или поздно такие настроения столкнутся, как не раз бывало на этой площади, где памятники долго не стоят.
