Подскарбию Бу-ба-бу уже исполнилось... Перефразируя его, можно было бы написать такой стишок:
«Роки летять, роки летять...
О, Ірванцю вже шістдесят!»
Вероятно, я (и не только я) воспринимаю Ирванца прежде всего как поэта. Хотя он также прозаик, драматург, публицист, переводчик... Но, заглядывая в «Фейсбук», почти каждый день находишь свежий стих Ирванца, где он метко и иронично реагирует на украинские и на мировые реалии. Иногда создается впечатление, что без стихописання этот автор жить не годен.
Вспоминается уже «старая», добрая «классика» от Ирванца с бу-ба-бистских времен — «Айне кляйне нахтмузік», «Любіте!..», «Депутатська пісня»...
В конце концов, все бу-ба-бисты начинали как поэты.
О группе Бу-ба-бу кто-то слышал, кто-то что-то знает. Одни вспоминают эту формацию незлым тихим словом. Другие — злым. В начале девяностых Бу-ба-бу гремело на просторах нашего юного государства, было на устах литературной и окололитературной публики.
Хотя известность и узнаваемость бу-ба-бистов несколько преувеличена. Как в целом и известность украинской литературы в широких украинских народных массах. Приведу один пример. Как-то приехала в нашу Острожскую академию министерско-образовательная проверка. И я, як проректор, общаюсь с проверяющими, о том о сем говорим. Вспомнил Юрия Андруховича, а одна проверяющая клип-клип глазами: кто это? Потом говорит: я биолог, оно мне ни к чему. Другая проверяющая (филолог украинский!) сказала: что-то я такое слышала. Называю фамилию Ирванца. «О, — говорит проверяющая-филолог, — он мне знаком». И вспоминает мать бу-ба-бистского подскарбия. Проверяющая, оказывается, училась в Ривном (тогда еще — Ровно) и помнит маму Ирванца.
ФОТО ИЗ АРХИВА «Дня»
Когда я рассказал эту историю подскарбею, он сказал: а что тут такого, у нас известными писателями становятся тогда, когда их произведения включают в школьную программу.
Бу-ба-бу яко феномен остался в прошлом — но миф бу-ба-бистов живет.
В моей библиотеке есть книга «Бу-ба-бу. Вибрані твори», вышедшая в еще в 2007 г. Ее подписали мне все трое бу-ба-бистов, собравшихся вместе в Остроге в 2008 г., чтобы отметить день рождения Ирванца. Так вот Ирванец подписал мне эту книжицу следующим образом: «Петре Михайловичу! Бу-Ба-Бу безсмертне. І ти це знаєш. Щиро твій — Сашко Ірв.» В этой подписи как раз и имеем некоего экзистенциально-ироничного Ирванца.
Каждый из бу-ба-бистов уже не один год идет своей дорогой. И ипостаси этой троицы не так похожи, как кажутся некоторым. У Андруховича есть нечто галицко-степенное (вероятно, от благословенных времен Австро-Венгерской монархии). Однако сквозь эту степенность прорывается чудаковатое, ироничное, балаганное... Не забывайте: империя Франца-Иосифа выносила в своем чреве и фрейдов, и мазохов, и чапеков. В конце концов, кого она только не выносила? Виктор Неборак еще больше степенный, чем Андрухович. Даже удивляешься, как он в эту бу-ба-бистскую формацию попал. Или, может, эта степенность — просто хорошая маска? Однако Ирванец совершенно демаскирован. А еще — ироничный, анархичный. Не всем это нравится. И что? Однажды услышал от него: «Я старался жить так, как мне хочется». Я бы добавил: «И писать — тоже».
Ирванцу нравится мое несколько ироничное разделение украинских интеллектуалов на «ґрунтівців і ґрантівців». Для него «ґрунтівці» — это «восточники», и есть в их душеньке бес москвофильства. Тянут они нас (вольно или невольно) к России-матушке. ...А «ґрантівці» — «западники».
Извечная украинская беда — располовинивание нашей Неньки.
Кстати, об этом располовинивании у Ирванца есть целый роман «Рівне / Ровно», который переведен на несколько языков, издан за рубежом и у нас переиздавался не раз. Чтобы понять это произведение, надо хоть немного пожить в Ривном. В этом городе четко прослеживалось (даже в недалекие былые времена) разделение на бандеровскую (националистическую) и совковую части. Почему это так — отдельный разговор. По крайней мере, в других городах Западной Украины (и, вероятно, Восточной) такого резкого разделения нет. Это и нашло отражение в романе. Хотя не только это и не только ривненские (ровенские) реалии.
Однажды в этом городе со мной и Ирванцом случилось приключеньице. Сидели мы на лавочке у такого шедевра скульптурного искусства, как памятник воинам-афганцам. К нам подошел какой-то русскоязычных таварищ, что-то спросил. Дали ему ответ на государственном языке. После этого таварищ обматерил нас на великом и могучем, еще и пообещал пристрелить.
И не говорите, что «Ривне / Ровно» антиутопия. Реализм!
Антиутопия, вероятно, другое.
Как-то на одних выборах в местные советы я с Ирванцом ехал в то же Ривне/Ровно. Во время поездки появилась масса идей. Во-первых, выдвинуть Ирванца кандидатом на Ривненско-Ровенское мэрское кресло. Во-вторых, в предвыборной программе записать такие пункты: назвать Ривненский государственный гуманитарный университет (РГГУ) именем Уласа Самчука, Ривненский аэропорт — Аэропортом Нила Хасевича, а еще построить парк культуры и отдыха Бульба-Боровец-ленд (типа Диснейленда).
Знали мы: этого не будет. Ни Бульба-Боровец-ленда, ни Аэропорта Нила Хасевича, даже РГГУ не рискнут присвоить имя Уласа Самчука...
В конце концов, у Ирванца есть повесть-антиутопия «Очамимря», в которой многое предусмотрено. И — роман, который можно назвать ретроантиутопией. Это — «Харків.1938», где перед нами предстает некая национальная и одновременно социалистическая Украина межвоенного периода. Но разве современная Украина не предстала яко гибрид национального и социалистического, который потом перерос в олигархический капитализм?
После «Харкова 1938» Ирванец хотел написать ироничный роман о 30-той годовщине Независимости Украины. Или напишет? Ведь после последних президентских выборов наша реальность стала уже такой ироничной — что дальше и некуда.
А еще Ирванец имеет дар предвидения. Как по мне, одним из его произведений-предсказаний является «Хвороба Лібенкрафта». Либенкрафт — сила любви (так оно с немецкого). Ирванец писал это произведение, как будто заглядывая в наше будущее. Прочитайте или перечитайте «Хвороба Лібенкрафта». И невольно у вас появится мысль, что автор описывает наши нынешние пандемические реалии.
Вероятно, можно еще многое сказать об Ирванце и его творчестве. Но не будем отнимать хлеб у литературных критиков и литературоведов. А сейчас пожелаем юбиляру в сугубо ґрунтовском духе: из росы и воды!
