«День» обратился к нашему уважаемому автору, профессору, доктору философских наук Сергею Борисовичу Крымскому, которого мы считаем своим духовным наставником, с необычной просьбой: попытаться назвать (и коротко обосновать свой выбор) десять книг, которые необходимо прочитать каждому образованному гражданину Украины.
Идея эта принадлежит главному редактору «Дня» Ларисе Ившиной и родилась во время совместной прогулки с Сергеем Борисовичем Крымским по Софии Киевской. Не скроем тот факт, что уважаемый профессор философии отнесся к ней очень ответственно и размышлял над воплощением, озвучиванием своей «топ-10» книг довольно долго. Сергей Крымский отметил, что в 50 лет, например, она выглядела бы совсем иначе и каждый возраст соответственно имеет свою приоритетную «десятку».
Попытаемся же объяснить читателям, что побудило нас просить философа с мировым именем хотя бы пунктирно очертить свое, личное видение десяти величайших книг человечества. Великая Книга — это Вселенная, втиснутая в тесную клетку обложки. А в наш век тотальной информатизации исключительно важен ориентир, духовный компас, который дал бы возможность человеку (особенно молодому) не утратить нравственные координаты в молниеносно меняющемся, обманчивом мире. И здесь Книгу не заменит компьютер — последний способен давать огромную сумму знаний, обучать, развлекать, но не более того. Из этого и исходила наша газета, начиная новую акцию: мои десять книг. Мы обращаемся с просьбой назвать свою «великую десятку» к наиболее уважаемым представителям нашей гуманитарной и технической интеллигенции, политической (и не только!) элиты с тем, чтобы, прежде всего, выполнить минимальные просветительские задачи (хотя и это актуально, особенно для сельской молодежи); но главная наша цель — помочь читателям осознать, что мы неминуемо останемся технически оснащенными дикарями, если не освоим хоть малую толику несметных духовных богатств, созданных человечеством за тысячелетия своего пути.
Подлинная образованность, без которой невозможно самостояние человека, его независимость от сиюминутной конъюнктуры, не задана нам; она непрерывно творится нашей жизнью, нашим вопрошением и испытанием себя. Одним из таких испытаний может быть задача: выделить 10 книг, атрибутивных интеллекту III тысячелетия.
Конечно, выделить из сотен гениальных произведений, созданных человечеством, из тех десяти с 29 нулями бит информации, которые выработала мировая цивилизация, знаковую десятку книг — можно лишь в состоянии неосторожной самонадеянности. Но оправдать ее можно лишь убедительными основаниями выбора. А ими будут у нас критерии творческой гениальности в ее наложении на социокультурную роль произведения, его базисность для других творений и, что важно, на его экстрадисциплинарность, то есть превышение рамок одного направления или специальности в стремлении к общезначимости.
Вот почему при всей важности, например, творений Гомера мы обращаемся к первой мифологеме мировой литературы, которая предшествовала ему, а при всей эксклюзивности Корана и Талмуда, мы выделяем общую для всех авраамических религий часть Ветхого Завета. В результате предлагается такой вариант минимума европейской образованности.
I. «СКАЗАНИЕ О ГИЛЬГАМЕШЕ»
— одно из первоначал книжности, сопровождавшей превращение мировой истории в цивилизационный процесс, когда человек, осознав свою конечность, стал искать в исторических деяниях бессмертие своего духа. Гильгамеш ищет траву бессмертия так же, как герои индийской «Махабхараты» напиток бессмертия — амриту, а китайцы создают миф о борьбе с драконом смерти.
Эти поиски неслучайно знаменуют начало цивилизационного процесса, ибо, даже стоя лицом к Богу, человек ощущает спиной холод небытия. Из этой разницы температур и рождается история.
Змий крадет у Гильгамеша траву вечной жизни, и тот приходит к выводу, что бессмертие обретается в деяниях человека. «Сказание» заканчивается формулой, которую в дальнейшем исповедовали все исторические герои: «Пусть я умру, но имя мое будет жить вечно».
II. «КНИГА БЫТИЯ»
— первая часть Ветхого Завета, повествующая о днях творения мира. Из нее следует, что Бог не мог предаваться отдыху, не создав человека, продолжателя своих дел. Следуя символике этой «Книги», каждый человек в своей жизни должен увидеть свет, обрести свой берег, свою землю и небеса, найти опору, твердь, дать форму стихиям, распознать тварность, развить свою душу, заполнить паузу в своей деятельности созерцанием ее итогов и воскресным отдыхом.
III. ПЛАТОН «АПОЛОГИЯ СОКРАТА»
— один из классических диалогов платоновского наследства, излагающий события, связанные с судом над Сократом. Этот суд и фигура Сократа стали знаковыми для всего человечества. Сократ первый услышал внутренние голоса души, провозгласил автономность внутреннего мира человека, расцененную судом как непочтение к богам. Он первый поставил задачу не только самому творить мудрость, но и извлекать ее из других людей. Для этого Сократ открыл принцип диалога.
Его последние слова, обращенные к судьям, вынесшим ему смертный приговор, звучат и поныне: «Итак, я иду, иду, чтобы умереть, а вы — для того, чтобы жить. А кто из нас принимает лучшую долю, знает один Бог». И он ушел в бессмертие, а его судьи — в забвение.
В нашу эпоху, после Второй мировой войны, европейская интеллигенция, пройдя через увлечения марксизмом, христианством, восточной мудростью, обрела формулу духовности в творческих деяниях Сократа, освященных его жертвой.
IV. ДАНТЕ «БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ»
— наиболее выразительное по художественной гениальности воплощение мировоззрения эпохи Средневековья. Но Данте преодолевает хронологические границы своего времени. Он создает полную галерею осуждаемых пороков человека и, вместе с тем, показывает путь очищения сознания в его восхождении в «Рай» чистого духа. Пройдя ад, человек может приобщиться к творческой мудрости, которая отмечена «полнотой всезнания», «высшей силой» и преобразующей стихией «первой любви». Данте призывает: Встань! Победи томленье, нет преград Запретных духу, если он не вянет Как эта плоть, которой он одет.
На этом пути и происходил переход к Ренессансу.
V. СЕРВАНТЕС «ДОН КИХОТ»
— уникальное произведение, в котором через комические приключения рыцаря Печального Образа, фактически, все человечество отображено в зеркале иронии, в его извечных коллизиях между идеальным и материальным, трезвым и иллюзорным, погруженным в настоящее и устремленным в дали идеала. Дон Кихот — безумен в своей вере в рыцарские романы и идеалы рыцарской чести, достоинства и свободы. Но никто не называет безумным человечество, выдумавшего эти романы и их нравственные категории. Ведь сама действительность, если не утрачивает соразмерность людям, оказывается коллажем реальности и мечты. Роман о Дон Кихоте, человеке с голубиным сердцем, свидетельствует, что утверждение человечности требует не только рыцарских подвигов, но и маски лицедея, под которой комическое оказывается защитным символом серьезного бытия. И не случайно Ф. Достоевский считал, что роман Сервантеса может послужить оправдательным документом человечеству на Страшном Суде.
VI. ШЕКСПИР «ГАМЛЕТ»
— пьеса, ставшая эмблемой мировой драматургии. Она воплотила в образе принца датского трагедию человеческой жизни в обстоятельствах, когда «порвалась связь времен». Трагедия Шекспира раскрывает проблемность человеческого существования (в пограничной ситуации: «быть или не быть»), но и утверждает гуманистический императив достоинства и суверенности человека. Уже один эпизод с флейтой свидетельствует об этом. Принц обращается к придворным интриганам: «Сыграйте на флейте» и повторяет эту просьбу несколько раз, несмотря на заверения придворных в том, что они не умеют играть на данном инструменте. И, когда просьба Гамлета начинает расцениваться как проявление его безумия, он завершает сцену пронзительной фразой: «Как же вы, не умея играть на деревяшке, пытаетесь играть мною, человеком?» Здесь гуманистическое мировоззрение получает отточено четкую формулировку.
VII. ПАСКАЛЬ «МЫСЛИ»
— Яркое философское произведение французского ученого, очертившее пути к современному осмыслению природы человека. В нем была развита идея срединного положения человека в мире: он — ничто в сравнении со Вселенной и — все в сравнении с ничто. В «Мыслях» раскрыта формула человеческого бытия: «Человек — мыслящий тростник». Он гнется, но не ломается, ибо обладает сознанием, способным изменять наше отношение к неблагоприятным жизненным ситуациям — меняя их или самого себя. Паскаль первый выступил против иезуитской установки: цель оправдывает средство, акцентировал элементы философии сердца, последовательно развитые в Украине Сковородой и профессорами Киево-Могилянской академии. Паскаль прозрел драму человеческого бытия, вырастающую из несовместимости рационального мышления и иррациональных обстоятельств жизни. Переживанием этой драмы полна вся европейская культура, вплоть до наших дней.
VIII. ГEТЕ «ФАУСТ»
— книга, в которой (наряду с гениальным художественным выражением изломов человеческой судьбы: любви, творчества, поиска смысла бытия в быстротечном времени, жажды высших ценностей и вечных истин) содержится предвидение основных коллизий нашей техногенной цивилизации. Мефистофель — циничный дьявол прагматизма соблазняет ученого Фауста оставить науку и выйти из лаборатории в жизнь. Поддавшись искусу, Фауст провозглашает лозунг — «В начале было дело» и продает душу дьяволу во имя служения людям. Он хочет сделать всех людей богатыми. И Мефистофель выполняет это желание за счет эмиссии бумажных денег. Но обилие денег создает инфляцию и усиливает бедность. Фауст хочет строить каналы, но помощники дьявола превращают строительство в экологическое бедствие. Выходит, что бездуховная практика — опасное деяние, практика — двузначна; она что-то создает и что-то разрушает, имеет положительные и отрицательные стороны. В образах Гете тут Бог с диаволом борется. И, поскольку эта борьба идет внутри человека, он всегда должен взвешивать нравственный баланс своих начинаний.
IX. ПУШКИН «БОРИС ГОДУНОВ»
— монументальное художественное свидетельство нравственной метафизики власти, нередко обрученной со смертью, свидетельство силы мятежной совести, ее приобщенности русской культуре и русскому менталитету. Эта культура развила необычный по масштабу, нравственный максимализм, который и манифестирует Пушкин, говоря о человеческой душе:
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда — беда!
как язвой моровой
Душа сгорит,
нальется сердце ядом,
Как молотком,
стучит в ушах упрек...
И рад бежать,
да некуда... ужасно!
Да, жалок тот,
в ком совесть нечиста.
Это не просто рациональное заключение. Здесь слово «ужасно» напоминает невольный возглас пушкинской души, пробивающийся к нам сквозь темноту времен живой интонацией собеседника, печальника извечных драм человека.
X. ШЕВЧЕНКО «КОБЗАРЬ»
— беспрецедентное литературное олицетворение целой нации, украинского этноса, олицетворение его творческой силы, ментальности и идеалов. Шевченко создает гайдамацкий эпос и украинский вариант библейских псалмов, который отвечает программной идее Кирилло-Мефодиевского братства — возвестить Украину новым Моисеем, который выведет все славянские народы из неволи. Среди многообразия образов украинцев Шевченко провозглашает осанну человеку, у которого нет ни хаты, ни поля, а только одна судьба, с которой он ведет трагическую борьбу. Одним из первых Шевченко вводит в поэзию разговорный язык (задание, которое в XX веке решает В. Маяковский). Он создает гимн Слову, в котором востребованность украинской речи сочетается с общечеловеческим идеалом Слова, которое было Богом.
Пошли мені святеє слово,
Святої правди голос новий!
І слово розумом святим
І оживи, і просвіти!
... Подай душі убогій силу,
Щоб огненно заговорила,
Щоб словом пламенем взялось,
Щоб людям серце розтопило
I на Украйні понеслось,
I на Україні святилось
Те слово — божеє кадило,
Кадило істини. Амінь.
Во всех перечисленных книгах есть голос, напоминающий о людях, бросивших в бушующее море бутылку с посланием «SOS».
