21 и 22 февраля в Колонном зале им. Лысенко состоялись два концерта знаменитого российского скрипача и дирижера Сергея Стадлера. В нынешний свой приезд в Киев Сергей Валентинович очередной раз доказал, что он виртуозный интерпретатор музыки. Тонко чувствующий все нюансы партитур. В фантазиях на темы популярных опер ему аккомпанировала сестра Юлия — самобытная пианистка (лауреат международных конкурсов). Впервые вместе с маэстро выступал заслуженный артист Украины Андрей Шкурган, исполнив вокальные партии из произведений Дж. Верди. Стадлер быстро нашел общий язык с нашими музыкантами из Симфонического оркестра Национальной филармонии Украины, с которыми познакомился несколько лет назад. Слушать его репетиции было очень интересно. Так точно он расставлял акценты, шлифовал каждый тембр, добиваясь бархатистой кантиленности звучания. Все замечания оркестрантам Сергей Валентинович давал по делу и при этом тонко шутил, вызывая улыбку у музыкантов. Дело в том, что симфонические поэмы Отторино Респиги «Празднества Рима», «Фонтаны Рима» и «Пинии Рима» — новинка в репертуаре нашего оркестра. Это колористическая музыка — виртуозная и интересная, в которой автор отражает собственные впечатления от своего любимого города. Со всеми «каверзами» итальянского композитора они справились блестяще. А на концертах маэстро был просто в ударе.
— Сергей Валентинович, немногие музыканты могут похвастаться тем, что они играли на скрипке знаменитого Паганини. Какие были ваши впечатления, когда вы впервые взяли ее в руки?
— Это феноменальный инструмент! Может быть, самая знаменитая скрипка мира. Сделана мастером Гварнери дель Джезу. Мне кажется, что рука владельца повлияла на нее. Поэтому она звучит совершенно особенно. Не похожа ни на один инструмент, с которым мне приходилось иметь дело. Хотя играть на ней достаточно трудно, нужна определенная сноровка. У скрипки совершенно особенный звук. Я выступал в театре «Эрмитаж». Инструмент специально привозили из Генуи в Санкт-Петербург для моих двух сольных концертов. Событие действительно знаковое в моей судьбе. Ведь, как известно, Паганини никогда не был в России. Его самый дальний гастрольный маршрут на Восток был в Польшу. Правда, в то время она входила в состав Российской империи. Сохранились исторические записи очевидцев, присутствовавших на коронации Николая I, где великий маэстро играл в честь российского монарха. Конечно, я волновался, когда впервые взял этот инструмент в свои руки. Но проведя всего несколько раз смычком и услышав первые ноты, понял, что эта скрипка способна творить чудеса.
— К вам рано пришла слава и признание. Уже в 14 лет вы стали лауреатом международного конкурса в Праге. Этакий ребенок-вундеркинд. Как вам удалось избежать звездной болезни?
— Я не считаю себя вундеркиндом. В том смысле, в котором принято сейчас об этом говорить. Никакой эксплуатации детского труда не было. Я выступал с концертами для того, чтобы иметь тренинг музыканта, не бояться сцены, и параллельно продолжал учебу. Хотя, к сожалению, многие молодые исполнители, которые рано заявляют о себе, со временем не могут удержать высокие позиции. Как правило, вундеркинд интересен, когда он ребенок, а когда становится взрослым музыкантом, у публики он уже не вызывает прежнего умиления. Очень часто «звезда», которая быстро засияла, еще быстрее гаснет. Мне это немного напоминает спорт. Возьмите, например, художественную гимнастику. Пик формы у спортсменов в 14—15 лет. А дальше что? Нужно продолжать учебу, думать о завтрашнем дне. У них в резерве масса медалей и минимум фундаментальных знаний. Вся жизнь прошла вне дома, на сборах, в казарменном режиме. Я считаю, что стремительный взлет в раннем возрасте, как правило, ни к чему хорошему не приводит и в дальнейшем только мешает человеку нормально развиваться. Главное — не схватить удачу за хвост, а показывать ежегодный стабильный результат, улучшать свое мастерство. Я считаю, что не заболеть «звездной» болезнью мне помогли мои родители и педагоги, достаточно критически относившиеся к восхвалениям. Они научили видеть себя со стороны.
— Как вы считаете, должен ли каждый музыкант попробовать свои силы в конкурсе или это совсем не обязательно?
— Если только для того, чтобы просто испытать себя, пощекотать нервы и поднять адреналин в крови, то это совершенно необязательно. Конкурс — испытание порочного свойства. Это спорт, не имеющий отношения к тому, чем потом музыкант должен заниматься. Часто конкурсы отрицательно влияют на очень многих артистов. Прежде всего, нужно иметь бойцовский характер, уметь настроиться на победу, и очень немаловажна одна деталь — улыбка фортуны. Ведь порой отсеиваются те, у кого нервы менее крепкие. Они сходят с дистанции, так и не получив лауреатского звания или диплома. В то время, когда я начинал выступать на конкурсах, то это, пожалуй, было единственной возможностью заявить о себе на международной концертной арене. Самым трудным стал для меня московский конкурс им. П. Чайковского, который проходил в 1982 году. К нему было приковано всеобщее внимание. Невероятно, но многие музыканты до сих пор помнят каждую ноту, которую сыграл. Конечно, я испытывал психологический прессинг. Ведь «товарищи» в штатском использовали мероприятие в своих пропагандистских целях. Прежде всего, они хотели доказать мировой общественности, как замечательно живется в нашей тоталитарной стране и какие самородки есть в СССР. Но при этом давить на решение международного жюри они не могли. Ощущать, что ты в ответе за державу, непросто. Я старался доказать, что наша скрипичная школа действительно лучшая, и никакие политические игры тут не при чем. Сейчас победа на конкурсе не столь престижна. Их развелось видимо-невидимо. Только в прошлом году в мире состоялось 485 фортепьянных конкурсов. Это значит, что каждый день, а по воскресеньям дважды, кто-то получает первую премию.
— Сергей Валентинович, вы родились в семье музыканта. Учиться играть на скрипке было вашим решением или это был выбор родителей?
— Что может сказать ребенок в пять лет? Конечно, за меня решили родители. Но в моем случае это получился удачный выбор. Я всегда, сколько себя помню, любил музыку и занимался с огромным удовольствием. Года в два-три даже думал, что все люди играют на каком-нибудь инструменте.
— Санкт-Петербург и Москва — постоянные соперники, особенно в области культуры и искусства. Представителем какой музыкальной школы вы себя считаете? — У меня двойственное чувство. Ведь среднее музыкальное образование я получил в Питере, а консерваторию и аспирантуру заканчивал в Москве. Следует помнить, что в начале века Петербург был не только столицей российского государства, но и всего мира. Все лучшие гастролеры из разных стран приезжали со своими спектаклями и концертами. С отъездом правительства в Москву он потерял свое значение и стал, грубо говоря, достаточно провинциальным городом. С другой стороны, Москва приобрела черты тоталитарной столицы. Хотя и нынче в Санкт-Петербурге сохранилась достаточно активная культурная жизнь. Очень компактный центр, масса театров, концертных залов, музеев. Петербуржцы хотят себя чувствовать культурной столицей. В то время, когда я учился, уровень петербургской музыкальной школы очень сильно отличался от уровня московской. Студенты со всех концов СССР ехали учиться в Москву, а не в город на Неве. Именно туда стекались лучшие силы. Моим первым учителем был отец. Именно он давал первые уроки игры на скрипке. Огромное влияние на меня оказал Михаил Вайман, затем Леонид Коган и Борис Сергеев. У Давида Федоровича Ойстраха я брал частные уроки, когда был 12- летним мальчишкой.
— Интересно, а каким вы были в детстве?
— Об этом лучше спросить моих родителей, доставлял ли я им хлопоты в детстве. Признаюсь в одном, что школу хотел закончить побыстрее. Тот период считаю во многом пустой тратой времени. Масса предметов, которые совершенно не пригодились мне в дальнейшей жизни. Такое впечатление, что школа делала все, дабы я не смог стать музыкантом. Ведь в то время не позволяли учиться по индивидуальным планам. Педагогов средней школы мои музыкальные успехи совершенно не волновали. А сколько нервов тратил на никому не нужные политинформации, собрания, ленинские зачеты? Теперь это смешно и кажется, что было не со мной.
— Сергей Валентинович, планируете ли вы приехать со своим коллективом на гастроли в Украину?
— Я бы очень хотел привезти наш коллектив в Украину, но пока это трудно по финансовым причинам. В театре «Эрмитаж», в котором работаю уже несколько лет, разнообразный и интересный репертуар. В январе у нас состоялась премьера «Тоски», а в конце марта готовимся показать оперу Берлиоза «Троянцы».
— Вы неоднократно бывали в нашем городе. Есть ли у вас в Киеве любимые места?
— В Киеве я бываю часто, но каждый раз очень занят, поэтому просто праздно ходить по городу и чувствовать себя экскурсантом не могу. Особенно мне нравится Андреевский спуск за некоторую кукольность разукрашенных фасадов домов. Здесь масса галерей, прямо на улице можно приобрести оригинальный сувенир, пообщаться с художниками, зайти в литературный музей Булгакова. В Киево-Печерской Лавре многие камни хранят историю, и там хорошо думается.
— Многие артисты сетуют на то, что истинные ценители классической музыки перестали посещать концерты и спектакли. Кто ваша публика?
— Действительно, у нас раньше была большая группа людей, которых можно назвать фанатами оперы и симфонической музыки. Они знали все произведения чуть ли не на зубок. Сейчас их ряды значительно поредели. Аудитория поменялась, и, к сожалению, не в лучшую сторону. Многие слушатели просто неподготовлены к серьезной музыке. Хотя я должен отметить приятные тенденции появления интереса к конкретному исполнителю или спектаклю. Например, слушать оперы «Пиковая дама» Петра Чайковского или «Лоэнгрин» Рихарда Вагнера — это не развлечение, а сопереживание, стремление получить эмоции и художественные впечатления от актерской игры.
Если бы мы говорили лет десять тому назад, то своей публикой я бы назвал так называемый средний класс. Хотя это европейское понятие для нас не очень подходит. У нас скорее восточный, азиатский менталитет — власть и подчиненные, то есть два класса. Веками в России был большой разрыв между богатыми и бедными. А сейчас эта пропасть еще больше увеличилась. Наш сегодняшний средний класс, на самом деле, — люди без денег. Государство наплевательски относится к представителям гуманитарных профессий. Как раз именно они — мои слушатели. Те, кто хочет ходить на концерты симфонической музыки и в оперу, но не может себе этого позволить по финансовым причинам. Главная проблема сейчас в том, что слово «деньги» приобрело магическую силу. У нас слово «украсть» перестало быть ругательным. И это даже некоторая доблесть — человек умет жить. Стремление достать деньги любым путем и тезис о том, что цель оправдывает средства, — огромное заблуждение. Поэтому наше общество еще долго будет расплачиваться. Без спонсорской помощи культура не выживет. Сегодня меценатство, к сожалению, возникает только на личностной основе. У нас получается, что если человек удачлив в бизнесе, то он обязательно нарушает закон. Нет, законы государства очень совершенны! Они написаны так, что ни при каких обстоятельствах, если ты законопослушный гражданин, твой бизнес удачным не будет. Еще во времена царя Алексея Михайловича говорили: «Строгость законов в России смягчается необязательностью их выполнения». Так и живем до сих пор. Меценатство очень важно, но без пересмотра законов ничего не получится. И еще один аспект. Нынче желание заработать толкает руководителей театров, филармоний на различные авантюрные мероприятия. Они приглашают именитых артистов. А имя — это не всегда качество. Подменяются критерии. Часто хороший — это не значит известный, а известный — не всегда хороший. Пригласив знаменитость, тут же взвинчиваются до небес цены на билеты, и этим отсекаются люди, которые действительно любят классическую музыку, а не ходят только на «престижные» мероприятия. Я много лет занимаюсь концертной деятельностью, постановкой опер и заявляю вам откровенно, что сегодня на этом нельзя заработать. Если спектакль или программа становится кассовой, она, увы, перестает быть художественным произведением. Нужно выбирать: либо вы зарабатываете деньги, либо занимаетесь творчеством.
— Наш извечный славянский вопрос: что делать и кто виноват?
— На него трудно ответить. Есть совокупность причин, отчего мы живем так, а не иначе. Самая главная проблема России, и, я думаю, похожая ситуация и в Украине, заключается в том, что основная масса людей очень плохо делает свою профессиональную работу. Да, музыканты получают гроши, больше напоминающее пособие по бедности. Но, к сожалению, в основной своей массе они играют на те деньги, которые получают. Можно провести эксперимент и заплатить им в сто раз больше, но от этого они не станут играть лучше.
— 26 марта у вас должны состояться выборы президента Российской Федерации. Многие мастера искусства уже записались в штабы, поддерживающие того или иного кандидата. Вы в агитационных мероприятиях будете принимать участие?
— К сожалению, нас ожидают безальтернативные выборы. Все зарегистрированные кандидаты прекрасно понимают, кому достанется победа. В президентском забеге они Путину не соперники. На Владимира Владимировича многие наши граждане смотрят как на спасителя нации. И если они надеются, что придет добрый дядя и все сделает, то их ожидает сильное разочарование. Многое будет зависеть от команды, которая придет в Кремль. Хочу, чтобы появились не красивые слова, а конкретные дела. Россия всегда была аграрной страной, но за годы советской власти разрушили все, что могли. Пора отдать людям землю, но только тем, кто может на ней работать. Ждать чуда нам нечего. Нужно каждому заниматься своим делом не за страх, а за совесть. Каждый гражданин должен сделать собственный выбор, и я ни за кого агитировать не стану.
— А когда наступит золотой век России?
— А черт его знает!
