Путешествия созданы, очевидно, для того, чтобы делать жизнь более наполненной, красочной, содержательной, отвлекать человека от всего того тяжелого, серого, унизительного, чем бывают наполнены будни. И это, в общем, не зависит от того, куда вы путешествуете. Так, дневная прогулка по Трухановому острову в теплый сияющий осенний день может стать таким же важным жизненным событием, как поездка в дальние края.
Подавляющее большинство своей жизни я — как и большинство советских людей — не имела возможности путешествовать за пределы Союза, хотя всегда хотела видеть некоторые святые для европейской — да что там, мировой — культуры места. И это не из- за отсутствия денег (у меня была хорошая работа и я много трудилась), а потому, что во времена советской власти, которую кое-кто сегодня так оплакивает, была в числе 99,99% граждан Союза «невыездной». Думала, что так и умру, не увидев сокровищ Европы, о которых так много рассказывает искусство. Новые времена предоставили мне некоторую возможность путешествовать, тем более, что теперь у меня есть хорошие друзья за рубежом. И я окончательно убедилась, что путешествия — наибольшая роскошь, доступная смертному. Ниже пойдет рассказ о Мадриде, в котором я провела счастливые 6 дней своего отпуска.
«ТЕРРОРИСТЫ» ИЗ КИЕВА
Первое приключение произошло в мадридском аэропорту Барахас. Случилось так, что после посадки мы несколько задержались на пункте визового контроля, тогда как вещи пассажиров подали из самолета в соответствующий зал весьма быстро, почти мгновенно. И когда мы наконец попали в огромный зал выдачи багажа, то увидели такую картину: многочисленные пассажиры, прибывшие разными самолетами, теснятся у стен, центр зала абсолютно пустой, а посредине, словно в вакууме, «зловеще» стоят две наши скромные дорожные сумки. Мы бросились к ним, а к нам — несколько полицейских. Многие прибывшие в Испанию были, по-видимому, уверены в том, что счастливо избежали смертельной опасности и стали свидетелями задержания двух террористов. В действительности состоялась еще одна тщательная проверка наших документов — что поделаешь, такая сегодня «веселая» жизнь в Западном мире.
ГОРОД
Мадрид — особенный, живописный, романтический город, который строился многими поколениями выдающихся архитекторов с имперским размахом и вкусом к роскоши и барокко, то есть к невероятно пышному декору; это пристрастие позднее унаследовал испанский модерн. О некоторых частях города можно даже сказать, что их роскошь доведена до абсурда. Сколько там памятников, дворцов, триумфальных ворот, колоннад, фонтанов! Особым украшением остаются католические соборы и монастыри, на которые самый могущественный в прошлом католический трон мира и его сказочно богатое дворянство не жалели средств.
Но наиболее поразительно то, что город, являющийся воплощением предельного урбанизма, сохраняет видимую связь с природой. В первую очередь — это многочисленные сады, бульвары, огромные рекреационные зоны в самом центре (как, например, знаменитый парк Ретиро («Отдых») с его скульптурами, водопадами, прудами, дворцами, гротами, кортами, площадками для гольфа, газонами, цветами и деревьями-великанами — кедрами, пальмами, каштанами, пиниями, эвкалиптами).
Все в городе поражает свежестью, субтропическим буйством, цветением, зеленью. И не только весной, но и в конце изнурительно жаркого лета. Будто Мадрид находится не на засушливом, сожженном до черноты неистовым солнцем плоскогорье, а где-то на берегах туманного Альбиона. (Как это удается испанцам? Говорят, что к каждому дереву, кусту или цветнику подведена отдельная труба, по которой в определенное время и в определенном количестве индивидуально подается вода.) Только за чертой города, глядя из окна вагона на черно-рыжие от жары холмы, которые подходят к самой столице, можно оценить те усилия, благодаря которым Мадрид во все времена года имеет такой свежий весенний вид. Оригинальности городу добавляет и то, что он лежит на высоких холмах (как Киев) и даже в центре города можно вдруг увидеть между домами чистую линию горизонта, туманные горы вдали, высокий противоположный берег реки Мансанарес (с 11-ю мостами, но почти без воды), темно-зеленые мандариновые сады на серых склонах.
Мадрид — город памятников. Его «населяют» десятки, а то и сотни бронзовых и гранитных фигур королей, королев, могущественных вельмож, католических епископов, знаменитых испанских художников, писателей, поэтов. Как например, утонченная фигура Лопе де Веги на фоне темно-зеленого кедра, который возвышается над монастырской стеной, или Сервантес с его героями. Очень интересны памятники людям ХХ века. Вот на небольшой площади буквально «сталкиваемся» с элегантной (несмотря на современный, не подходящий для бронзы костюм) фигурой поэта Федерико Гарсиа Лорки. В городе можно увидеть, например, бронзового дворника, который подметает бронзовой метлой улицу, или скульптуру человека, который склонился и внимательно рассматривает накрытые стеклянной крышей раскопки античного города. Невозможно не стать рядом с ним — чтобы и самому заглянуть «в глубину веков».
Привлекают тихие старинные улочки и площади, такие как площадь Вилья (Городская), где находится средневековая мэрия города — дома в мавританском («Мудехар») и серебряном стиле, стройный бронзовый сеньор в центре, библиотека мэрии, украшенная бюстом Сократа. Вокруг — удивительные лестницы в разных измерениях, яркие и уютные микроскопические садики, фонтаны. Впечатление такое, что время здесь остановилось — специально для тебя. Есть там и совсем другие площади, например парадная площадь Майор, которая столетиями бурлит буйной и яркой жизнью. Чего только тут не происходило — бои быков, аутодафе еретиков, процессии флагелантов (фанатиков, которые во время ритуального шествия иногда забивали сами себя кожаными плетями до смерти), представления бродячих актеров, народные гулянья. Для жителей Мадрида все это было нескончаемым театральным зрелищем, а окна и балконы окружающих домов — ложей зрителей. Сегодня ни боя быков, ни флагелантов вы не увидите, но стены площади украшены гигантскими росписями, которые сатирически изображают уважаемую публику на балконах — кокетливых дам с веерами, сплетниц, дерзких офицеров, старых джентльменов, которых совсем не интересует происходящее на площади и др. За всем этим внимательно наблюдает всадник в центре площади Майор — памятник королю Филиппу III.
Храмов в Мадриде, наверное, больше, чем памятников — страна веками была оплотом католицизма и контрреформации. Но судя по тому, в каком запущенном состоянии находятся многие столичные соборы, можно думать, что католическая культура, католицизм как стиль жизни постепенно уходят. Несмотря на все усилия церкви.
ТОЛПА
Наблюдать за чужой жизнью так же интересно, как осматривать музеи и исторические памятники. Хотя здесь есть, к сожалению, существенные сложности. Ведь если язык высокого искусства интернационален и не нуждается в переводчиках или словарях (особенно когда немного подготовиться дома), то общение с иноязычными людьми — дело более сложное. Иногда все, что тебе остается, это — наблюдения. Вот некоторые из них.
Сегодня среди мадридцев уже весьма заметна прослойка иностранцев — африканцев (больше всего) и выходцев из восточно-азиатских стран; попадаются даже индейцы. Интересно, что в подавляющем большинстве смешанных пар женщина — испанка, а ее спутник — иммигрант другой расы. Дети таких семей очень красивые. Хотя в мадридской толпе можно встретить значительно меньше привлекательных женщин и девушек, чем в киевской.
Женщины Мадрида одеваются намного скромнее, чем киевлянки, в частности, там почти невозможно встретить женщину или молодую девушку, обнаженную до той пляжной степени, которая была достигнута этим летом в Киеве. Что касается женщин постарше, то они почти не носят брюки, хотя узенькие и короткие юбки украшают далеко не всех.
Проживание в гостинице дает возможность немного познакомиться также с привычками иностранцев, приезжающих в Испанию отдыхать. В гостинице, где я остановилась, это были в основном британцы и россияне, принадлежавшие, насколько можно было судить, к «нижнему среднему классу». Наблюдая за ними во время завтраков и ужинов, я пережила одно из самых «больших» разочарований своей жизни — британцы отнюдь не соответствовали тому классическому образу, который сформировала у своего международного читателя британская литература. Имею в виду образ воспитанного, предельно корректного человека с прекрасными манерами, с той высокой степенью уважения к себе, которая абсолютно исключает такие например вещи, как появление на людях и еще за table d’hote в неформальной одежде или — что уже совсем невероятно — вынос из ресторана в карманах и сумочках еды — тайком (!). Не говоря уже о застольных манерах, которые невозможно было отличить от ужасных русских.
Это была «мировоззренческая катастрофа». Единственное объяснение, которое я могла найти, сводилось к тому, что современные британцы по-видимому никогда не читают произведения великих англоязычных классиков.
Во многих скверах города днем и ночью развлекаются молодые люди, но для импровизированных танцев они включают не магнитофоны со стандартной музыкой, а бьют в разного размера барабаны. Шума, конечно, много, но это, по крайней мере, естественный звук. Можно даже сказать — «празвук», ведь барабан стоит у истоков музыкальной культуры едва ли не всех народов мира и барабанный бой всегда апеллирует к глубинным слоям нашей натуры.
Молодые люди не только танцуют. Однажды теплым утром в центре города я была свидетелем акции протеста, которую устроили студенты. Особенно интересно было наблюдать за работой полиции, связанной с этой акцией. Необычными для наших краев были спокойствие, доброжелательность, профессиональная ловкость и уверенность, с которой полисмены работали — ограждали отведенную под собрание площадку, убирали мусор, указывали прохожим путь, что-то тихо выясняли со студентами. Было очевидно, что это для полиции обычная, будничная, хорошо знакомая работа, которая не вызывает специальных эмоций или раздражения поведением как студентов, так и неудобных пешеходов, которые лезут «не туда».
МЕТРО
Весьма разветвленное и кое в чем отличается от киевского. Начнем с того, что там в метро есть станции пересадки на железнодорожные электрички и на автобусы; подведено метро также к международному аэропорту, что весьма удобно. Билет стоит чуть больше одного евро. Это, кстати, стоимость чашки кофе; новоприбывшему, впрочем, трудно понять, что здесь дороже, а что дешевле, чем у нас. Но если купить сразу 10 билетов, то выходит вдвое дешевле. В метро очень чисто (наряднее, чем у нас), в отличие от, например, Рима или Будапешта, где слоем оберток завалены даже рельсы. Рекламы очень мало — подавляющее большинство надписей и рисунков связано с использованием метро. Поэтому в каком бы вагоне вы ни ехали, против какого окна ни сидели, на остановке обязательно увидите из вагона название станции и схемы выходов и переходов. Интересно и то, что метро Мадрида очень «мелкое» (как на Оболони) — там почти нет эскалаторов, которые соединяют плоскость улиц с перронами метро. Только на некоторых станциях перекрестки двух линий связываются огромным лифтом. И это при том, что рельеф Мадрида напоминает киевский и что не только новые районы, но и исторический центр города застроены гигантскими многоэтажными домами, а улицы перегружены транспортом.
МУЗЕИ
Одна из наибольших достопримечательностей, которой Мадрид привлекает людей со всего мира — богатые коллекции знаменитых испанских художников. Это, в первую очередь, Эль Греко, Веласкес, Гойя. Дело в том, что большинство написанных ими картин хранится именно и только в Испании — некоторые короли когда-то категорически запрещали вывозить их за рубеж. Кроме того, Европа времен Возрождения была зачарована работами великих итальянцев и мало интересовалась другими европейскими мастерами (это пришло позже). Получилось к лучшему — сегодня не только всемирно известный мадридский музей Прадо, но и многочисленные дворцы, соборы, монастыри, частные коллекции Испании владеют этим бесценным национальным наследием. Может, так и должно быть — чтобы все, что создал тот или иной народ, хранилось у него дома?
Большинство работ великого Гойи экспонируется в музее Прадо. Около двух его женских портретов — махи «Одетая» и «Обнаженная» — всегда стоит толпа. Тем более, что эти испанки недавно вернулись из продолжительных «гастролей» по Соединенным Штатам. Махи действительно необычайные, но значительно больше поражают другие картины художника — сублимация его тяжких раздумий над парадоксами, загадками и безумием человеческой жизни. Они воспринимаются как мистически-реалистическое предвидение тем и образов искусства ХХ в. Как известно, картина великого испанца Пикассо «Герника», где изображены ужасы войны ХХ в., весьма известна и очень ценится. Но работы Франсиско Гойи на темы борьбы испанцев с наполеоновскими войсками намного превосходят геометрический модернистский хаос «Герники» (Это, в первую очередь, «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая» и др.). Не менее поразительны и «Трибунал инквизиции», графическая серия «Несчастья войны», «Капричос» и многие другие.
Еще одно уникальное сокровище Испании — коллекции работ православного грека с острова Крит Доменика Теотокопула (ХVI—ХVII ст.) Под влиянием западного искусства, которое он изучал в Италии, Доменико изменил мировоззрение, культуру, художественный стиль, принял католицизм и стал одним из самых известных мастеров католической Испании. Это Эль Греко («Грек», как называли его испанцы). Крупнейшие коллекции его работ находятся в музее Прадо и в сакристии кафедрального собора Св. Индельфонса в городе Толедо, бывшей столице Испании (несколько десятков километров электричкой от Мадрида). Эль Греко (как и Гойя) — очень современный нам художник, один из тех людей, на творческую манеру которых повлияли не только его предшественники или современники, но и — каким-то мистическим образом — также те мастера, которые пришли позже.
Портреты, изображения апостолов и святых Эль Греко — это мир необычных, незаурядных, выдающихся людей. Столько там иррационального, мистического, духовного. И какая отчужденность от всего бытового, земного, практичного! Будто мастер писал с точки зрения, которая находится где-то в четвертом измерении и предоставляет художнику уникальные возможности видения своих героев. После Эль Греко картины многих других великих мастеров, особенно блестящих мелодичных итальянцев, кажутся несколько незначительными, заземленными, тривиальными.
Удивительное все-таки дело — искусство, в частности, христианская живопись. Подумать только, в течение почти двух тысячелетий несметное количество художников, поколения за поколениями, писали картины преимущественно на одни и те же темы, разрабатывали одни и те же библейские сюжеты. Каждый церковный мастер должен был (и должен сегодня) постоянно искать новые средства, чтобы сказать одно и то же другим образом. Было это благом или драмой? Обогатило это искусство или, может, наоборот?
ЯЗЫК ДЛЯ ИНОСТРАНЦЕВ
Музей Прадо — знаменитый музей, известный во всем мире; он входит в число таких гигантов как Лувр, Британский музей, Эрмитаж и еще несколько других. Несмотря на это, входной билет стоит всего три евро, а каждое воскресенье — бесплатный вход для всех желающих. Есть также большая группа граждан, которые имеют право на свободный вход в музей в любой день. Такое право предоставляется, в частности, всем безработным испанцам, а также гражданам ЕС, которым исполнилось 60 лет (это еще одна существенная причина, ради которой стоит входить в Европейский Союз). Но как в будние, так и в выходные дни бесчисленные залы музея Прадо заполняет многонациональная, плотная, тихая, почтительная толпа. Как в храме на праздник.
Но вот что удивляет. Международный музей Прадо не дает посетителям необходимой стандартной информации (в частности, подписи под картинами) на английском языке. Испанский, французский и итальянский присутствуют, а наиболее распространенный международный язык — нет. В чем тут дело? Может в том, что в памяти испанцев до сих пор живы воспоминания о долгой средневековой борьбе двух мощных монархий, победила в которой Британия? Тогда, в ХVI—ХVII в. католическая Испания переживала экономически-политический кризис, потеряла значительную часть своих богатых колоний, ее международное влияние ослабло, тогда как Великобритания расширяла свои владения, стала «королевой морей», а английский язык приобретал статус международного. Может, именно это до сих пор не хотят признавать испанцы? Между тем испанцам есть чем гордиться — они сделали огромный вклад в сокровищницу человечества: живопись, архитектура, музыка; великие поэты и писатели.
Украинцы, размышляя над своей историей, далеко не всегда могут гордиться прошлым, историческими деятелями, а также некоторыми обычаями и чертами характера своего народа. Особенно болезненно для многих украинцев сознание того, что все наши западные и восточные соседи — кто раньше, кто позже, тем или иным образом — но дошли в прошлом до уровня государственной жизни, образовали свои государства, стали членами мирового политического сообщества значительно раньше нас. Горько об этом думать, однако у нас еще остается будущее (которого может и не быть — все зависит, как когда-то, теперь и всегда только от нас. А не от обстоятельств, соседей или погоды).
Но что делается в национальном сознании тех народов, государства которых пережили и утратили свою былую мощь? Существует ли нечто подобное национальному синдрому «Все в прошлом» — постоянной ностальгии по бывшей империи, над которой не заходило солнце; по языку, на котором разговаривали десятки разных народов; по покойной династии могущественных блестящих правителей, к словам которых прислушивался весь мир; по мощным армиям, перед которыми дрожало человечество? Как чувствует себя народ, который — волей неумолимой истории — утратил все это?
Историкам хорошо известно, что в течение веков или, скорее, тысячелетий одни народы набирают силу и могущество, достигают апогея, а потом, со временем, либо исчезают, как бывшая Парфия, либо превращаются в обычное современное государство, как бывшая Османская империя. Есть и такие народы, которые появляются и исчезают, так и не став активными исполнителями хотя бы короткой мизансцены всемирной исторической драмы. На какой ступени находится сегодня Украина? Ожидает ли ее в будущем блестящий расцвет? А может, так и исчезнем за кулисами незамеченными — как «актеры», у которых в большой нескончаемой трагедии есть всего одна фраза наподобие «Поезд опаздывает».
