Интересы государства в Украине, к сожалению, то ли умышленно не определены, то ли непрофессионально очерчены. Ничем другим больше я не могу объяснить, как ранее ими прикрывалась откровенная ложь о Чернобыле и до недавнего времени умалчивали о коррупции в высших эшелонах власти. Народу рассказывали сказки о социальной защите — на самом же деле всякий раз из колоды вытягивалась новая удобная карта и государственными интересами просто манипулировали. Ради чего? Неужели только ради удержания власти? Сегодня на месте настоящих интересов государства, как правило, существуют корпоративные — различных политических деятелей, борющихся за место на Олимпе. Пытаться раскрыть эту подмену интересов во многих случаях значило быть причисленным к «клеветникам» и «врагам нации». С этим я столкнулся лично.
Независимое журналистское расследование везде в мире обречено задевать «интересы нации». Началось это далеко не с Уотергейтского скандала, когда в один день два лояльных журналиста стали «персонами нон-грата» в американской администрации. Их спасла тогда только мировая огласка. Но такие увертки до сих пор случались и случаются с прессой на каждом шагу.
Припоминаю, на мой редакторский стол среди прочего попал документ, содержавший военную тайну. На самом деле секретные бумаги не были интересны широкому кругу и потому не обладали значительной журналистской ценностью. С другой стороны, я был убежден, что и в НАТО, и тем более в России о них давно знали, так как Украина именно их передавала в знак своей лояльности. От кого тогда мы прячемся за грифами «секретно»? Ответ один: от собственного народа. Оказывается, люди должны знать только то, что им разрешено, — а не то, на что они реально имеют право.
Мои сомнения об этой подмене развеял пример, который я не забуду всю свою жизнь. Это был момент, когда мы несколько лет тому назад в очередной раз помирились с Туркмен-баши. Под фанфары официальных СМИ («туркменский газ пошел в украинские города и села») президенты праздновали в Киеве, и ничто не омрачало идиллию. Неожиданный диссонанс внесло сообщение независимого информагентства о том, что «туркменский газ как не шел, так не идет и в ближайшее время в Украину не пойдет». Об этом откровенно сказали на рабочем совещании в правительстве, и обойти этот факт было просто невозможно.
Понимая последствия, агентство рискнуло дать сообщение. Трудно представить, что началось. В полночь меня — тогда заместителя главного редактора агентства — отыскали дома и пригласили срочно на «ковер» в Кабинет Министров. Как независимый журналист, я мог проигнорировать «приглашение», однако мне пообещали уволить двоих ответственных работников Кабмина, имевших косвенное отношение к утечке информации. Неприятно было столкнуться с откровенным бюрократическим шантажом. На следующее утро у меня состоялся памятный разговор с министром N. Никто не хотел слушать моих аргументов о том, что в сообщении лжи нет. Видимо, агентство несанкционированно нарушило монополию на информацию, и от меня требовалась только фамилия информатора, которую мы, разумеется, не могли назвать. По интонациям было понятно: информатора и агентство интерпретировали как коварных изменников государственных интересов в разгар двухсторонних переговоров. В тот же день в интервью официальному телевидению представитель правительства категорически опроверг наше сообщение, по ходу облив грязью всю независимую прессу.
Мои коллеги были шокированы последствиями этой истории. Никто и представить не мог, что потом министр N, получив существенное повышение по службе, будет добиваться без каких-либо объяснений досрочно отозвать меня из официальной зарубежной командировки. «Нелояльные» и «несознательные», с его точки зрения, граждане не имеют права представлять государство… Но больше всего поражало другое. Тогдашний руководитель правительства, который с симпатиями относился к нам, перед своей отставкой как-то поинтересовался, знаем ли мы, что «после известного скандала туркменский газ не шел в Украину еще месяца два?..» Комментарии, как говорится, излишни.
Это был большой урок. Он подтвердил, что и в независимом государстве держание языка за зубами продолжает оставаться критическим условием для продвижения по бюрократической лестнице. А «особые государственные интересы» зачастую скрывают только реальные намерения наших политиков.
Невзирая на декларирующуюся свободу слова, информация, имеющая значительный вес, продолжает оставаться «не для прессы», а посему и не для гражданского общества. Откровенное сдерживание журналистов во время выполнения их профессионального долга вряд ли будет преодолено быстро. А недоверие власти к прессе имеет слабые перспективы сдвинуться с отметки презумпции вины.
