В позапрошлом году в Японии произошло девять убийств, в прошлом — аж 12. Такой всплеск насилия, что даже японские гангстеры, якудзы эти, тревогу забили.
Спичкин прочитал об этом в газете — и сперва не поверил. Чтоб 12 убийств на всю ихнюю Японию — да на одно наше Козерожье больше приходится! Но потом посидел-подумал и понял, почему японские крутые так редко за пистолеты хватаются: их ритуалом засосало.
Сошлись, к примеру, два якудзы разборку устраивать. Так они не сразу за нунчаки — и промеж глаз, а сперва один другому вежливо так улыбается, кланяется и про здоровьечко спрашивает. Другой в ответ тоже лыбится, кланяется и о самочувствии справляется. Первому ничего не остается, как снова кланяться и в адрес родственничков любезничать. Второй крутой, козе понятно, тоже за вежливостью в карман не лезет. Так они с полчаса поклоны бьют и улыбками оскаливаются, пока не вспотеют, а потом — ритуал, блин!— друг дружку японской водкой, по-ихнему сакэ называется, угощают, ну и про «стволы», ясно, уже никто не вспоминает, а каждый думаете: да пропади оно все пропадем, когда ж этот чертов ритуал выдохнется, чтоб слинять — дел же невпроворот!.. И после такой разборки они друг друга за версту обходят. Ну а если, не приведи господи, больше двух японских крутых на рандеву-стрелочку собираются, то там такой сложный ритуал взаимных реверансов получается, что умственно здоровым из него выйти просто невозможно. Вот потому-то японцы тусоваться и не любят, ага...
Спичкин еще газеты почитал, потому что на стройке делать было нечего, вышел из библиотеки и пошел домой, прикидывая, дадут или нет на следующую неделю зарплату за позапозапрошлый месяц. А тут мимо него «Понтиак» промчался — фр–р!— и окатил водой из лужи с ног до головы и обратно. А этот «Понтиак» всякая собака в городе уважала и побаивалась, потому что за рулем сидел известный всему Козерожью авторитет по кличке Самурай. И был он очень крутой и одним ударом разбивал пять кирпичей, а потому на стройке никогда не работал.
Если бы за рулем не Самурай сидел, Спичкин бы, ясно, об этих японских традициях и не вспомнил. А тут — вспомнил. И вместо того, чтобы обломком кирпича в «Понтиак» запустить, поскольку пистолета у него не имелось, Спичкин, значит, взял сдуру и вежливо поклонился вслед «тачке».
Самурай, видать, это заметил, потому что резко развернулся, подъехал к Спичкину и рявкнул:
— Ты што, козёл, издеваешься?!
— Как ваше здоровьице, Самурай-сан?— кротко улыбнулся Спичкин, вежливо отплевываясь, и снова поклонился.
— Ах-ты-ж-паскуда!— побагровел от негодования Самурай, выскочил из машины и, чтобы рук не марать, привычно запустил в голову Спичкина тренированной ногой в тяжелом башмаке.
Но Спичкин опять поклонился — и нога пролетела мимо. Самурай такой наглости не ожидал, потерял равновесие, неудачно упал, сломал бедро — и растянулся в той самой луже, с которой все и началось.
— Вы не ушиблись, Самурай-сан?— вежливо обеспокоился Спичкин и поклонился.
— Ну-у-сука!!!— затрясся от злости Самурай, выхватил «узончик» и, лежа в луже, разрядил в голову Спичкина.
Но Спичкин как раз кланялся, и пули пролетели мимо. — Извините, Сам-Сан, что сакэ не угощаю,— виновато улыбнулся Спичкин и поклонился,
— А-а-а!!!— заверещал Самурай и так запустил в Спичкина «узончиком», что руку вывихнул, но все равно промахнулся, потому что тот снова кланялся.
— Может, «скорую» вызвать, Самурай-сан? — любезно предложил Спичкин и поклонился, Самурай забился в нервном припадке и едва водой из лужи не захлебнулся.
Его забрала «скорая».
Встревоженные здоровьем господина Самурая, в больницу съехались крутые, отцы города и просто бизнесмены. Завалили Самурая цветами и ценными подарками. В палате было не протолкаться. Но Спичкин все-таки умудрился просунуть голову в окно второго этажа.
— Как ваше самочувствие, Сам-сан?— вежливо улыбнулась голова Спичкина и поклонилась.
Самурая от нервного потрясения парализовало. Все забегали и засуетились, Самурая спецрейсом срочно доставили в Швейцарию, гражданином которой он оказался, и поместили в самую дорогую клинику, подальше от Спичкина.
Спичкин недели две потратил, чтобы разузнать адрес клиники. Он отстегнул от скудного своего бюджета, но послал-таки международную телеграмму: «Желаю скорейшего выздоровления. Кланяюсь. Спичкин».
На следующий день пресса сообщила, что авторитетный швейцарско-козерожский гражданин по прозвищу Самурай скоропостижно скончался за чтением корреспонденции.
«Эх, надо бы съездить да хоть могилке поклониться», — решил Спичкин. И стал вежливо ходить и кланяться по крутым мужикам — искать спонсоров для поездки в Швейцарию.
— Не губи, братан!— вскрикивали крутые, завидев Спичкина, и «бабки» отстегивали без лишних базаров...
Вот из-за этой-то жестокой вежливости к Спичкину и приклеилась вакантная кликуха — Самурай...
