Произведения Андрея Бокотея литератор Дидье Ранс сравнивает то с вальсом раскаленных звезд, то с игрой стеклянных слез, то с обломками смеха… Они, действительно, часто похожи на непознанный мир, не зря же Бокотей уже лет двадцать, представляя свои работы на престижных международных выставках и симпозиумах, попадает в список авторов самых интересных работ . И все же речь идет не об этом. Лелеяние собственного таланта — дело важное, но не менее важной и уважаемой в обществе должна быть забота о расцвете чужого таланта. Здесь у Андрея Андреевича поле деятельности огромное, он — ректор Львовской академии искусств. Однако взял на себя еще несколько обязанностей. Например, организацию международных симпозиумов гутного стекла во Львове и касательной, производной от этого — создание музея стекла, который вскоре откроется во Львове. И еще о многом читатели «Дня» узнают из этого интервью.
— Андрей Андреевич, завершился уже шестой симпозиум. Не сложно ли устраивать такие грандиозные импрезы в современной, не очень денежной Украине? Последний симпозиум собрал 95 участников, художники съехались из 16 стран мира. Их нужно было не просто разместить, им следовало предоставить возможность творчески работать…
— Сегодня это уже не так сложно — механизм отработан. Если сначала на симпозиум собирались мои друзья, то сейчас приезжают художники, которые узнают о нашем мероприятии даже в Интернете. Пишут нам письма с просьбой приехать. Так к нам приехала Си Си Чинг из Гонконга. Надеюсь, и она, и все остальные остались довольны. В этом году приехал Пере Игнасио Бискверра с сыном Габриэлем. Это уже немолодой и очень известный человек. В последнее время он активно занимается бизнесом. У него завод на Майорке, а у сына — в Гренаде. Так вот у нас он, как говорится, вспомнил молодость, ожил духом и работал с азартом. Создал очень образную, испанскую работу, стеклянные профили людей.
Меня лично заинтересовала француженка Кетрин Сент: она распилила дубовую колоду и поставила в распил стеклянные палочки. Она сказала, что видела что-то подобное на тартаке. Когда я смотрел на эту колоду издали, из другого зала, то казалось, что колода вся светится, и было в этом что-то мистическое. Интересный замысел.
Очень хорошо, что все это увидели наши художники, наши студенты. И не только готовые работы, они могли даже посмотреть, как работали художники у печи. Это для них чрезвычайно полезно.
— А как вообще возник замысел проведения симпозиумов?
— В 88-м году трех художников — из Твери, Таллинна и меня со Львова, командировали в Новый Бор, который находится неподалеку от Праги. Чехия — признанный в мире производитель стекла. Эта страна в свое время устраивала симпозиумы мирового уровня. Когда мы вернулись и рассказали в Союзе художников СССР о своих впечатлениях, то возникла идея сделать что-то подобное, пусть не такого масштаба, а всесоюзного, на нашей львовской базе. Год к этому готовились, съехались художники со всех республик, приехали даже художники из-за границы — из Соединенных Штатов, Чехии, Финляндии и Венгрии. Прилетел также Жозе Филип — президент Международной ассоциации историков стекла. Именно он и заявил: вам удалось сделать симпозиум международным, продолжайте! И вот мы уже сделали симпозиум традиционным, по-настоящему международным. На последний съехались люди со всей Европы и каждый, по традиции, одну со своих композиций оставил в подарок нашему городу. Следовательно, сами понимаете, что давно уже назрела потребность создания во Львове музея стекла, который, надеемся, вскоре откроется в подвалах Дворца Бандинелли. Сейчас там идет ремонт, а после его окончания свыше 500 уникальных произведений, расположенных на площади 260 квадратных метров, смогут при желании осматривать львовяне и гости города. Музей стекла будет в подчинении Львовского исторического музея. У него есть штат работники, охрана, он будет оплачивать и коммунальные услуги. А академия, к сожалению, позволить себе эту роскошь сейчас не может.
— Охарактеризуйте, пожалуйста, украинских художников на последнем симпозиуме.
— Украинскими мастерами было представлено много интересных произведений. У нас есть такие талантливые художники как Олесь Звир, Андрей Петровский, который постоянно ездит по миру с выставками, Франц Черняк, которого также хорошо знают за границей. Много очень талантливой молодежи. Есть прекрасная школа и прекрасные традиции.
— Как-то вы сказали, что Украина сохранила уникальность такого массового мероприятия, а вообще в мире подобные собрания художников уходят в прошлое.
— Я рассказывал вам о Новом Боре. Там симпозиумов сейчас уже не организовывают. Все приватизировано: частный владелец редко может себе такое позволить. Огромную конференцию, причем каждый год в другом городе, проводят только американцы. У них в Корнинге мощное стеклянное производство и музей — там стоят работы от огромных, шестиметрового диаметра, до совсем маленьких. В Америке во многих городах есть фабрики стекла, поэтому и ассоциация GAS насчитывает 2,5 тысячи членов, и я — один из них. Кстати, именно американцы в 60-х изобрели электрическую печь, которую можно поставить в маленькой мастерской и создавать в ней вещи со стекла. Во Львове также когда-то «витала» мечта на площади Рынок открыть маленький магазин и в нем поставить печь, где по вашему эскизу, учитывая ваши пожелания, на ваших глазах будет создаваться стеклянный образ. К сожалению, этот замысел остался только красивой мечтой.
— Кстати, мог стать мечтой, а точнее только доброй памятью и львовский симпозиум…
— Да, если бы не удалось спасти гутную печь и саму львовскую керамико-скульптурную фабрику. В последнее время она пришла в упадок. Когда-то на фабрике работала экспериментальная бригада, которую финансировали Союз художников и художественный фонд СССР. Сюда постоянно приезжали художники со всех бывших республик и работали две недели с мастерами этой бригады бесплатно. Некоторые вещи оставались. Студенты могли наблюдать, как люди работали. Эти художники ездили по миру, владели новейшей информацией. И то, что нам удалось спасти эту гутную печь, — большое счастье. Причем, благодаря тому, что мы проводим симпозиум. Областная администрация выделила для его проведения 50 тысяч гривен. Все эти деньги были направлены на фабрику для ремонта печи. Также предоставили средства Министерство культуры и Министерство семьи и молодежи..
— В смысле культуральном спасение этой печи, наверное, может считаться событием.
— И не только для Львова, но и для целого государства. Вообще таких фабрик в Украине не осталось, да и в мире нет… Есть еще в Бережанах и Славуте промышленные предприятия, но они делают сугубо дизайнерские изделия. Наша же керамико-скульптурная фабрика принадлежит Союзу художников Украины, и раньше изделия здесь всегда изготавливались маленькими партиями, после серьезного отбора образцов художественным советом, который состоял из известных художников. Практически все, что выходило со стен фабрики, имело художественную ценность. И когда стало понятно, что фабрика приходит в упадок, спасти ее сложно, у многих из нас душа была не на месте.
Многие люди приобщились к тому, чтобы спасти фабрику и гутную печь в частности. Слава Богу, мастера остались, не все разбежались. И сейчас есть кому возрождать производство. Хотя сегодня, пытаясь выжить, приходится запускать в производство массовые вещи прикладного характера.
— Которые сильно проигрывают заграничным образцам…
— Нужно четко разделять — есть дизайнерские прикладные вещи (вазочки, стаканчики…), а есть произведения изобразительного характера. Кстати, на симпозиумах мы делаем исключительно авторские, оригинальные творческие произведения. До 60-х годов в стекле мало было изобразительного, считалось, что таковой может быть только живопись, графика… Было то, что мы теперь называем дизайн, а тогда больше подходили слова — декоративное и прикладное искусство. А фактически сейчас уникальные произведения выдающихся художников отошли и от дизайна, и от прикладного искусства. Это стеклянная композиция, которая сама говорит о себе, как о произведении искусства. Если эту вещь внести в интерьер, то она моментально будет выделяться, привлекать к себе.
Я бы хотел здесь несколько акцентировать. Что касается высокого изобразительного искусства, то мы стоим на мировом уровне, потому что произведение зависит от индивидуальности автора, его таланта и труда. А вот в дизайнерских вещах — сильно проигрываем из-за отсталости технологий. Наш завод в Бережанах делает качественные вещи, но они не являются оригинальными. А в мире, особенно Италии, Швеции, Финляндии, там дизайн дошел до такой утонченности, что нам нужно работать и работать. Уникальная форма, уникальная пластика, уникальная чистота самой стеклянной массы.
Вы вообще представляете, как варят стекло? Вернее, как мы его делаем? — Как наши деды и прадеды. Мы берем кварцевый песок, соду, поташ, мел и некоторые химические элементы (калий, натрий…), которые освещают, очищают стекло. Все это рабочий в сапогах засыпает лопатой в ванну и перемешивает, и так масса варится. При этом что-то брызгает на потолок, капает, сыпется, то есть нет необходимой технологической чистоты. Если посмотреть на европейскую и нашу вещь, то сразу видно, где сделано. Они, в принципе, берут тот же песок и соду, однако гранулированная шихта рассыпанная в хорошие бочки различного диаметра. Все дозировано точно, действуют компьютеризованные линии производства. Человек мало вмешивается в процесс. И поэтому я говорю, что пока мы этого не достигнем, говорить о дизайне высокого сорта невозможно. Хотя первые попытки оторваться от дедовского метода уже есть.
— А технология в авторских художественных вещах не нужна?
— Как мне кажется, она не имеет смысла. Художник, работающий со стеклом, должен не просто в совершенстве владеть технологией стекла, а иметь уникальное видение мира, не быть похожим на других. У него должна быть мощная энергетика. Сильный человек, сильный художник, его произведение всегда обращено к людям.
— Речь идет о чем-то мистическом?
— Настоящего искусства вообще не может быть без мистики. Мистики здоровой и обновляющей. Я, например, когда делаю какие-то работы, приношу их в мастерскую и долго общаюсь с ними. Потому что должен почувствовать, что это частичка моего духа, что-то живое, дышащее и уже мне отдает энергию.
Стекло, его рождение можно сравнить со звучанием камерного оркестра. Возник у меня, например, замысел, я рассказываю о нем мастерам, мы делаем что-то вроде репетиции, а после того работаем вместе. И мне именно этот творческой процесс, а не готовая и уже застывшая вещь, приносит самое большое удовольствие. Как и другим художникам, насколько я знаю. Кстати, гипотетическая масса, с которой мы работаем, объединяет художников. Мы все, те, кто работает со стеклом, как одна семья. И нет разницы между европейским порядочным художником и порядочным художником украинским.
— Только жизнь у нашего труднее…
— Чтобы отработать смену в гутном цехе, художнику нужно 500 гривень. Сюда входит работа бригады, стекломасса, электроэнергия. Поэтому молодые люди, заканчивающие академию, устраиваются работать рабочими в бригады и на творчество выкраивают обеденное время или остаются после работы. А в Германии нужно заплатить за смену 500 долларов, в 10 раз больше. И поэтому оттуда с большим удовольствием художники приезжают к нам, потому что можно поработать бесплатно, но свою композицию нужно оставить городу.
Сегодня мы мечтаем иметь при академии собственную галерею, чтобы у студентов и преподавателей была возможность и работать, и выставляться. Уже выделено помещение, где завершается ремонт. Знаете, в каждой группе всегда есть один-два чрезвычайно талантливых студента. Не все и не всегда потом становятся художниками, но помочь таким очень хочется. Очень хочется успеть сформировать настоящую личность. У таких, кстати, и соблазнов больше, им сложнее. Прилепится какой- то человек, льстит, посулит неизвестно что, деньги дает…И так незаметно начинает художник работать на него. Сегодня это очень распространено. Так распыляют свой талант, продают его. Именно так портят многих людей.
— Время такое, коммерческое…
— Думаю, что мало какое время и какая эпоха по-настоящему содействовали художнику. Кто вообще сказал, что он должен легко жить на свете? К счастью, есть такие личности, во все века они были, которых не соблазнить ни деньгами, ни другими призрачными знаками отличия. Они живут на копейки, жуют хлеб сухой, но огня творца в своем сердце не предадут. В конечном счете, только такие и остаются в истории.
