Последний год (уже почти год!) Могилянка находится на острие самых острых вопросов украинской духовно-культурной и академической жизни. Пребывает в каком-то особом напряжении, точно на верхней точке «вольтовой дуги», и непроглядная темнота, холодный мрак являются фоном этого отчаянного горения.
Откровенные критические суждения о новоназначенном министре образования Д.В. Табачнике (вскоре подкрепленные фундаментальным анализом мировоззрения этого человека в исследовании Ивана Дзюбы «Прокисшие щи от Табачника», опубликованные летом 2010 г. в газете «День»); ожесточенная борьба за собственные условия поступления, благодаря которым в НаУКМА пришли бы англоязычные студенты; последовательная критика предложенного Д.В. Табачником проекта нового закона об образовании, аккумулированная в символе «борьбы за автономию университетов»; острая негативная реакция на министерские концепции изучения истории, литературы, языка (последняя — «на исходе») — вся эта высокая активность Могилянки широкой общественности как отечественной, так и, тем более, зарубежной может показаться локальным распылением усилий, экзальтированной полемичностью строптивого университета, эпизодами его медийной самопрезентации и борьбы за абитуриента.
Собственно, где-то в этом духе наши оппоненты и пытаются нас представить, хотя, имея на поступление конкурс в 25—35 человек на место, Могилянке нет необходимости бороться за абитуриента, — другое дело, что она борется за «своего». Сегодня все указывает на попытки повернуть полемическое течение (относительно неожиданных «концепций», условий поступления, университетской автономии и т. д.) в узкое русло «частного случая Могилянки», где нам нечего и надеяться на широкую академическую солидарность, поскольку когда все украинские университеты выполняют то и то, декретированное министром образования, науки, молодежи и спорта, то с чего это вдруг НаУКМА должен быть исключением? Здесь уже попахивает статусной эксклюзивностью, для академического сообщества действительно неприемлемой. При таком повороте темы «угомонить» строптивый вуз под молчаливое одобрение общественности несложно — сценарий известен.
Но на самом деле речь идет вовсе не о «частном случае Могилянки», а о фундаментальном геополитическом и культурном курсе Украины, и такой поворот темы сам по себе — лукавый ход нынешних идеологов от образования. Чтобы это полностью осознать, нужно взглянуть на могилянскую активность в контексте определяющих геополитических и культурных процессов сегодняшнего дня.
Ни для кого не секрет, что с приходом новой власти движение Украины в западном направлении было резко замедлено, евроинтеграция (а тем более евроатлантическая интеграция) приобрела едва ли не исключительно декларативный характер, зато разворот к России был совершен с головокружительной стремительностью конкретных шагов и прогибов. Однако это не только, а возможно, даже и не столько «харьковские соглашения», сколько мировоззренческая и идеологическая переориентация общества на «огни Кремля». Переориентация, далеко идущие смыслы которой могут даже не до конца осознаваться самой нынешней властью.
Сегодня эта переориентация совершается постоянно, в быстром темпе и во всех плоскостях. И в этом — истинный смысл момента, который переживает Украина, а с ней — и Могилянка. Это и бесконечные дипломатические «уступки» (в Москве притесняют Украинскую библиотеку, а украинским властям до этого как будто дела нет), и замена «контента» большинства медиа российским продуктом, и сумасшедшие спекуляции вокруг русского языка, и пространные далеко идущие проповеди патриарха Кирилла перед украинскими верующими Московского патриархата с настойчивым втолковыванием сентенций наподобие «славянского духа» и т. д., и т. п.
Но особой зоной этой политической и духовно-культурной «перезагрузки» Украины является молодежь и образование как определяющий фактор ее мировоззренческой ориентации. Молниеносные процессы, происходящие здесь, кажется, превышают способность государственного организма должным образом реагировать на угрозу собственному существованию. Между тем, именно здесь и коренится ответ на вопрос, откуда и почему появился в Украине такой министр, как Д.В. Табачник, и какова его во всем этом роль. Да, военной мощью Россия вполне способна принудить Украину «к любви и миру», что по отношению к соседям всегда было для нее обычным делом. Но силовой сценарий связан с большими политическими и экономическими потерями. Не такие теперь времена, да и мир изменился в целом. Значительно более продуктивно добиться распространения таких общественных умонастроений в самой Украине, когда ее народонаселение само проявит нужное соседу желание «воссоединиться с ним в объятиях». Можно ли этого добиться? При последовательной длительной работе и современных технологиях — да.
Достаточно, чтобы через каких-то 10—15 лет в Украине выросло поколение, которое не будет знать ни своей истории, ни своего языка, которое не будет владеть языком международного общения — английским, — и станет формировать собственные представления о европейской и вообще западной цивилизации на основе подпитываемых злобой и превосходством российских идеологических штампов (напомним при этом, что 95% научной информации в мире обнародуется именно на английском). У такой молодежи просто не возникнет обычных вопросов, чем российский пример устройства жизни лучше европейского, чувствует ли себя человек в Рязани более защищенным, чем в Праге, еще проще — что наш восточный сосед делает лучше, чем Запад, и чем заслужил нашу особую привязанность? Рациональных ответов на эти вопросы не существует, есть иррациональные, наподобие заплесневевшего концепта «славянского духа», «русского мира» или паранаучного кадавра особой «исторической общности». Но отделить зерна от плевел, правду от лжи может только интеллектуально сильный, образованный разум.
Вот здесь и выходит на авансцену идеолог нового-старого славянофильства и ярый украинофоб Д.В. Табачник. Отдадим себе отчет, с чем именно он выходит. Во-первых, он принимается переписывать украинскую историю, реанимируя еще карамзиновскую модель славянской общности, а из новейшей украинской истории выбрасывает все, что ей противоречит (и Голодомор, и УНР, и УПА...). Для себя лично — пусть так, ведь мы — демократы, люди терпеливые, но это навязывается всей образовательной системе независимой Украины действиями и директивными документами государственного ведомства.
Далее компонуется новая редакция закона об образовании, где статья 5 — языковая политика — звучит следующим образом: «Язык (языки) обучения в высших учебных заведениях определяется в соответствии с Конституцией Украины и законом Украины о языках»; при этом помните, что новый закон Украины о языках (временно отложенный, но не забытый!) фактически предоставляет русскому языку государственный статус, и далеко идущий смысл этой статьи станет очевидным. Давайте посмотрим, как понимают авторы данного нового закона цель научной деятельности университетов: «Основная цель научной, научно-технической и инновационной деятельности — получение новых научных знаний путем проведения научных исследований и разработок и их направления на создание и внедрение новых конкурентоспособных технологий, техники, материалов и т. д. для обеспечения инновационного развития экономики».
Казалось бы, «в порядке», однако где же здесь духовно-культурное развитие личности и та гуманитарная мысль, которая не создает ни технологии, ни техники, ни материалы, зато формирует мировоззрение личности? В том и дело, что здесь ей НЕТ места, так как по данному закону вся гуманитаристика удаляется из понятия «наука». История, культурология, философия, филология и т. д. — это не науки. Недочет формулировки? Нет, потому что и все критерии отбора научно-исследовательских проектов, которыми сегодня руководствуется Министерство образования и науки, молодежи и спорта, направлены на исключение гуманитарных исследований из перечня финансируемых государством. Если принять во внимание, что, несмотря на казуистику законотворцев, гуманитаристика есть и будет составляющей академической науки, что это «свято место» пустым не останется ни при каких обстоятельствах, то записанное нужно понимать так: гуманитарная мысль в украинских университетах не является наукой, а другую — «нужную» — гуманитаристику мы вам дадим: из «дружеских рук», импортную, будьте уверены.
В недавно обнародованной Концепции изучения литературы (Об утверждении Концепции литературного образования (Приказ МОН № 58 от 26 января 2011 года) эта основополагающая идеологическая цель всех усилий действующего министра проявляется со всей грубой откровенностью: украинской литературе отводится роль «этнографического источника» для домашнего употребления, тогда как русская ставится в один ряд с мировой и систематически эту последнюю собой подменяет. На очереди — подобная Концепция языкового образования, которая уже вызвала протесты отечественных ученых.
Возможно, стороннему наблюдателю, особенно зарубежному, не ясен подтекст сентенций заместителя министра Е.Н. Сулимы о «необязательности Болонских требований для Украины», о том, что Болонские решения носят сугубо рекомендательный характер, и каждая национальная образовательная система вольна выбирать собственные формы развития... Но для знатоков этот вопрос — однозначный маркер отстранения Украины от единого европейского образовательного и научного пространства, присутствие в котором и призваны обеспечивать такие общие для Европы Болонские принципы.
Краеугольным камнем этих принципов является автономия университетов, реальная, а не декларативная, четко прописанная сегодня на бумаге новой редакции и почти отсутствующая в практике академической жизни Украины. Может ли университет по своему усмотрению признать научную степень (PHD) своего западного коллеги и пригласить его на соответствующую должность? Нет, не может. Между тем российский диплом кандидата или доктора наук гарантированно признается Украиной. Вот в чем проблема. Тем и обеспечивается «сообщение сосудов» украинского образования с российским миром, и тем же обеспечивается обособленность образовательной системы Украины от Запада, с которым подобные межгосударственные соглашения в принципе работать не могут: там существует реальная университетская автономия.
Как совершенно однозначно следует из логики событий, не условия поступления, не одну лишь автономию, не ту либо иную «концепцию изучения» или даже языковую политику имеют в виду и Могилянка, и последовательный в своих шагах Д.В. Табачник с единомышленниками. Речь идет о реализующемся в каждом молодом поколении европейском выборе Украины или же — в качестве альтернативы — о возвращении Украины «в русский мир». Аморфная до определенного «момента Х» эта ситуация цивилизационного выбора приобрела сегодня вполне конкретные практические формы в области образования: законодательные инициативы, нормативные акты, официальные концепции, распоряжения и т. д. Каждая из этих форм в отдельности может прочитываться по-разному: и как более-менее удачная попытка реформирования отечественной системы образования, которая действительно требует модернизации, и как переориентация отечественного образования с демократического западного вектора на северо-восточный. Но в совокупности все эти мероприятия красноречиво и неопровержимо свидетельствуют о реализации именно второго сценария.
Возрождение Киево-Могилянской академии основано на сформулированном Вячеславом Брюховецким тезисе о том, что только свободная, творческая и образованная личность, наделенная способностями от Бога и знаниями, добытыми в труде, является гарантом существования независимой Украины. От того, насколько широко откроется этой личности мир со всеми его противоречиями, зависит успех каждого и всех, успех строительства нашего государства. Такая личность никогда не согласится на вассальную зависимость, провинциальный статус, не станет «есть» суждения и оценки с чужих рук: отстаивая себя, она будет отстаивать и свое независимое государство, потому что «в своїй хаті своя правда, і сила, и воля»! В многочисленных публикациях последних лет украинские интеллектуалы (И. Дзюба, В. Брюховецкий, Т. Возняк, С. Грабовский и др.) прямо указывали на то, что независимость Украины сегодня решается на поле образования: от того, что мы в нее теперь заложим, какой путь изберем, зависит наше украинское будущее. Это совершенно очевидно.
Однако не только мы, те, для кого независимость демократической Украины и все обязательные факторы гарантирования этой независимости — язык, история, культура, образование, наука, — это понимаем, но и те, кого наша независимость совершенно не устраивает. Потому и приезжают в «непослушную Украину» разные идеологи в рясах твердить миролюбивой «пастве» о «славянском духе» и «русском мире», потому и назначают подковерным образом эти силы на государственные должности своих адептов, чтобы те практически сформировали условия возвращения Украины если не в саму империю, то в зону ее беспрекословного подчинения.
Но не для того была возрождена Могилянка, чтобы помогать в реализации этих планов или молча наблюдать за их поэтапным воплощением в жизнь. Потому-то Могилянка и не молчит! Вот это и есть истинная суть момента «могилянского неповиновения», всех этих, казалось бы, локальных дискуссий и сопротивлений. Не за себя, какой бы значимой для нас она ни была, борется сегодня Могилянка, а за всех нас в Украине и за ее пределами сущих, кто видит свое будущее в свободной, независимой, демократической и своей стране. Потому что у нас нет иной Родины, а у наших идейных противников — есть. Если Могилянка как образовательный концепт и плацдарм прогрессивных инноваций пошатнется, Украине будет навязано такое образование, с которым страна утратит собственную молодежь, а вместе с ней — все из своей самостоятельности. И трудно же тогда придется «либералам» — и местным, и европейским — «либеральничать» под надзором «старшего брата», скорого на расправу и систему «Град»! Что тогда они цинично будут класть в качестве «буфера» между собственным «святым покоем золотого миллиарда» и варварской имперской ненасытностью?
