Газетному человеку без журналистских страстей душно и пресно, он подчас теряет от долгого простоя свои «журналистские пальцы», помогающие всему, что попадает на полосу, гибко пружинить, сохраняя авторскую индивидуальность. Признаюсь сразу, что играть в свои игрушки, то есть писать, что хочется, — особое удовольствие.
Знаю точно — вчерашним снегом можно стать и в 30 лет, если нет особого профессионального куража или не нащупал свою нишу, где тебе уютно. И немаловажно — на готовый результат нужен спрос.
Особый талант «Дня» в том, что газета позволяет не петь хором, а быть каждому автору солистом в своем жанре. Не знаю, как у других, а мне газета, в которой печатаюсь уже более пяти лет, дала редкую и бесценную возможность выговориться, а не задыхаться от нереализованных осколков тем, я бы сказала — снова войти в речевую среду после определенного перерыва в работе. Как бы экстравагантно ни звучало, но именно в, казалось бы, случайно рожденной колонке постоянно хочется из нитей дождей и солнечных лучей творить радугу. Свою.
Правда, так и не приобрела плотной уверенности своего соответствия и долгое время удивлялась, что печатают, ничего не изменяя в тексте, подчас вроде и очень личные откровения. Эта особая деликатность редактора и его заместителей, уверена, ценнее очень многих других весомых качеств. Есть только одна опасность — для самовлюбленных подобные бонусы могут стать искушением, но тому, кто не культивирует в себе желание слишком громко заявляться, это не грозит. Важно другое — не подвести. Впрочем, тут перегруз, как и недосол, вредны.
Осень и дарит, и отбирает, причем все по-хозяйски основательно и как бы не замечая, что творит. Правда, она сама бы удивилась, мол, что за открытие, разве не известно, у нее просто работа такая. Все ведь давным-давно предусмотрено жизненным контрактом. Выстроить свой мозг и осенью на яркое восприятие насильно, наверное, сложновато. Если же вечная жажда познания дана без усилий, то можно законсервировать впечатление от своего времени, что струится и струится сквозь каждую жизнь, и этим принести читателю вдохновение и даже сделать как бы сюжетом не только одного дня.
Терапевтический эффект «Дня» и в том, что тут умеют похвалить. И не то, что ты этого ждешь — ведь все замотаны. Но когда, например, неожиданно меня в командировке в Ялте застал предновогодний звонок Ларисы Ившиной и она так подробно хвалила за один материал, цитируя удачные предложения, я начала подпрыгивать на одной ножке по парковой аллее, внезапно как бы уловив бесшабашный таинственный запах трын-травы. Когда приношу свой очередной материал дежурным (кстати, очень ответственные и доброжелательные люди) и слышу, что Шеремет уже спрашивала, где он, то постоянно удивляюсь — значит, нужен. Когда смотрю на последней полосе реквизиты, механически ищу птичку возле фамилии Ани Шеремет — вечного дежурного редактора по номеру. И это придает дополнительную надежность общению даже через это «дупло Дубровского» на ресепшен. Вовсе не преувеличиваю приятную зависимость от такого тонкого обмена веществ, понимаю. Да и написанный материал, вобравший какие-то воспоминания, переживания, откровения, попав в редакторат и ощутив бережные руки, тут же начинает писать свою маленькую историю, отдавая тепло, полученное от автора.
Уверена, жить очень серьезно невкусно. Легкость бытия, если она не от легкомыслия, а от мудрости, дарит такие сочные, полнокровные, насыщенные полутона, что они сами подсказывают сюжеты для новых материалов. День на день не приходится, случаются и проходные тексты, ведь, согласитесь, взлеты тоже не для каждого дня, но планка выставлена. Особенно за последние годы «День» так ярко заявил о себе, стремительно обозначившись как солидный умный собеседник, в чем-то наставник. Да и внешне газета заметно изменилась. Вот и участвовать очень приятно. Уже не раз говорила: на полосах часто встречаются такие сильные материалы, что испытываю гордость за «День», за его авторов. Бывает, что мое мнение расходится в чем-то, но ценю линию газеты, так как она доказательна своей последовательностью, интеллигентностью, отсутствием мелочности и суеты.
И потом — в этой газете никто не требует, чтобы ты подстраивался под чье-то мнение; тут ценят, когда автор искренен, говорит без излишнего пафоса, даже как-то вполголоса. Правда, получается это не у всех. Меня всегда волнуют известные слова Франса о древнем городе. Попробую привести по памяти монолог старого города. Он говорит: «Посмотрите на меня — я старый, но необыкновенный. Всех детей вырастил на своих руках. Закончив свои дела на земле, они уходят, а я продолжаю жить и сохранять их воспоминания. Я — их память...»
Почему-то кажется, что эти слова и к достойной газете можно отнести, которая не устает познавать и бездонность простого бытия, и сногсшибательные прыжки судеб людских, и горькие уроки истории, и метания, взлеты, падения — всю эту неповторимость жизни, и рассказывать тактично, мудро, улавливая и обозначая нюансы.
Читатель же всегда поймет — ведь когда есть что понимать, необходимо всего мгновение.
