Так же, как и с Константином Меладзе, встреча со Славой Вакарчуком откладывалась больше месяца. В этом случае я общался по телефону не с супругой, как у Кости, а с арт-директором (и по совместительству пресс- секретарем) «Океана Эльзы» — Светой.
Я узнавал, что они на гастролях то в России, то в Украине, то еще где-то. Но не в Киеве. «Может быть, приедут в среду, и будет свободное утро в четверг», — четко, с идеальной дикцией сообщала она сексуально-хрипловатым голосом. В скороговорности девушки чувствовались отголоски ее недавнего радиообраза — одного из ди- джеев на «Гала-радио».
Света параллельно пыталась выяснить, о чем я буду пытать звезду. Я говорил, что это зависит от того, что он будет отвечать. Она вытягивала из меня что-нибудь поконкретнее. В результате получался пестрый, как у О. Генри, набор тем будущей беседы: от королей до капусты.
Но вот хотя бы определилось место и время встречи. Место — кафешка возле майдана Незалежности. Там процветает кофейный культ. Поэтому это заведение обожают львовяне.
Курился кофейный фимиам. Массивные деревянные столики и плетеные веревочки сообщали столичному кафе львовский уют. Периодически звякал колокольчик входной двери. Мило сновали девушки в передничках. Красота! Но звезды все нет.
Я подлил молока в чашку. И наблюдая, как оно расслаивается, закручиваясь к центру и делая кофейную массу похожей на агат, подумал, что «Океан Эльзы» — первая украинская группа, которая влила в нашу эстраду европейский музыкальный стиль. Олег Скрипка, уйдя от советского панк-рока, приблизился в своем творчестве к славянской, народной сердцевине. «Океан Эльзы» же своим хитом «Там де нас нема» сразу перевернул представление о том, что украинская музыка достойного уровня должна обязательно иметь этнические корни.
Каждый последующий их альбом добавлял шлягеров и почитателей. К тому же Вакарчук какой-то щемящей, сердечной интонацией вызывает в слушателях ( и особенно — слушательницах) полузабытые, сентиментальные чувства. Он обнаружил и превосходные саркастические способности. В песне «911» два действующих персонажа: мужчина и машина. «Ти і я напилися знов...смак бензина й кави». Ироническая сага об одиночестве: «Скільки людей, скільки машин: ти — не одна, я — не один...»
Наконец, Светлана (светлая загадочная девушка в темных очках, оказавшаяся гораздо интереснее своего радиообраза) представила меня автору упомянутых творений.
На звезде был короткий, слегка приталенный сиреневый свитерок и голубые джинсы. Все очень просто. Так же просто оказалось и общаться со Славой.
Света деликатно оставила нас вдвоем.
Пока струилась беседа, я чувствовал вокруг пульсирующие кольца повышенного внимания посетителей. И тихо грел спину в лучах чужой славы.
В финале разговора подошла сияющая официантка и, извинившись, от лица заведения торжественно вручила Славику кулечек с кофе. В ответ он фломастером поставил автограф на блюдечке.
Славик торопился и убежал чуть раньше меня. Толстенький сосед, не выдержав, спросил: «Ну как он? Хорошо говорит?» — «Интересно, — сказал я. — Мне понравилось». — «Да-а? — недоверчиво протянул сосед. — А то он всегда стоит на концертах и ничего не говорит. Только поет». — «Не волнуйтесь, — успокоил я его, — говорит он не хуже». Толстяку заметно стало легче.
Возле дверей высился приветливый официант. Было видно, что розовощекий паренек с чем-то борется внутри себя. Наконец он решился и обратился тоже: «Простите, вы не Алексей Коган?» Хотелось его не разочаровывать и подтвердить, что я и есть тот самый знаток джаза, радиоведущий Коган. Но, передумав, я буркнул: «Пока еще нет». А то слишком много им в один день знаменитостей: и Вакарчук, и Коган... Пусть довольствуются Дмитрием Корчинским, который сидел в это время с дамой в дальнем углу.
ИСКРЕННОСТЬ В ГОЛОСЕ НЕ ТРЕНИРУЮ! ОНА —НАСТОЯЩАЯ!
— Я видел, как вы летом на Подоле толкали собственную машину. Сцену можно назвать цитатой из вашего репертуара: «Моя машина, моя єдина». Вас не утомляет автомобиль на руках носить? Даже песню о нем написали.
— Действительно, у меня прихотливая машина. Капризнее девушки! Но с девушками гораздо легче найти общий язык. С техникой сложнее.
— Роман с машиной — явное преувеличение?
— Точнее — аллегория.
— Подавляющее большинство ваших песен про женский пол. Вы как художник используете эмоции своих муз? Или все-таки больше эксплуатируете собственные чувства во имя искусства?
— Мне кажется, больше эксплуатирую свой опыт, свою жизнь.
— Эксплуатируете свою жизнь, но страдают-то брошенные девушки?
— Брошенных девушек не так уж много. В моей жизнь такое случалось, наверное, однажды. А потом, для того, чтобы написать лирическую песню, не обязательно источником вдохновения должна быть женщина. Это может быть хорошее настроение, солнечная погода, красивый вид. Через определенное количество ассоциативных цепочек они могут вызвать у меня интересный образ. Далеко не все песни автобиографичны. Они могут быть «списаны» с фактов и событий чужой жизни. А некоторые вещи пишутся от какого- то неведомого импульса.
— А если взять города? В частности всем известно, что вы ездили с гастролями в Лондон. Он оказал на вас влияние?
— Лондон на меня серьезно повлиял. И очень позитивно. Я приехал оттуда заряженный на полгода.
— Англичанки вас так зарядили?
— Англичанки, кстати, сильно уступают украинкам. Так что вряд ли. Лондон в целом влияет на подсознание. Неспроста там произошла революция рока. Даже Америка вместе с мировым шоу-бизнесом смотрит в его сторону. Главная загадка Лондона — его дух. Там вроде нет особой архитектуры, как в Париже или Вене. Но с другой стороны, он весь необычен. Начиная с двухэтажных автобусов и заканчивая индусами, которые ездят в роллс-ройсах. Как будто бы некие раджи переместились со слонов в шикарные автомобили. Все действует на организм!
— И что же хочется делать?
— Хочется придумывать новое, ускоряться, дабы попасть в сумасшедший ритм этого города. Но ритм этот скорее внутренний, а не внешний, как в Москве. Где все быстро носятся. Это механическое ускорение. А в Лондоне узкие улочки...
— Вроде вашего родного Львова?
— Может быть. И хотя Лондон в три- четыре раза больше, чем Киев, тем не менее, в нем уютно. Но это и не законсервированная Европа. Мода, культура, музыка — Лондон, мне кажется, сейчас во всех отношениях является столицей мира.
— А как же Париж?
— Париж рафинированностью похож на остальную Европу. Там не хватает лондонской экзотики: Индии, Африки.
— Ясно. В ближайшее время проверить ваши слова не могу, поэтому вернемся к творчеству. В ваших песнях есть какая-то чувственность. По тонкости она сравнима с женской. Пример — образ девушки из песни «Поїзд чужа любов».
— Артистически я могу примерять на себя разные роли. Но даже когда песня исполняется от лица женщины, это все равно взгляд мужчины. А потом, я считаю, что мужчина не менее чувствителен. Просто обычно он скрывает чувства внутри. Наверное, в силу развитого инстинкта самосохранения, доставшегося ему с давних времен: когда мужчины были воинами, охотниками, добытчиками. Повышенная чувствительность мешает на войне и охоте.
— А музыканту, наверное, наоборот — помогает. Художник выворачивает себя наизнанку, чтобы лучше ловить всякие импульсы.
— Согласен. Но я бы не сказал, что специально себя настраиваю на какое-то особое, «чувствительное» состояние. Я живу обычной жизнью, но что-то ко мне приходит. И я благодарен за это Богу.
— Так вы «орган богов», по Пушкину?
— Возможно. Но мне больше нравится фраза Мусоргского: «За все, что сделал хорошего, я благодарен Богу. Во всем, что я сделал плохого, — виноват я сам».
— С Божьей помощью вы написали после сильнейшей песни «Там, де нас нема» не менее могучую — «Відпусти».
— На самом деле я написал ее раньше. Это вообще моя первая сознательная песня. Тогда еще и группы «Океан Эльзы» не существовало. Это было где-то в районе 92-го года. Я был на первом курсе университета.
— Позвольте узнать вашу специальность?
— Теоретическая физика. Только давайте не будем говорить об интегралах.
— Я и сам не хочу. Мне их хватило за пять лет — я закончил инженерно- физический факультет. Но как физик — физику, скажите, как вы активизируете творческие всплески? Или вы как ребенок, поступаете бессознательно?
— Если я понимаю, что я как ребенок — я уже не ребенок. Самый большой грех в искусстве — лицемерие. Но в отличие от бизнеса и политики мы имеем дело с человеческими душами. В искусстве люди, зачастую, находят единственную отдушину. Поэтому здесь все должно быть по-настоящему.
— Вот эту вот «искреннюю сердечность» в голосе — не тренируете? Не давите слезу специально?
— (Смеется). Искренность в голосе не тренирую! Она — настоящая! Сделай коряво, угловато, но сделай свое. Подражать стилю мастеров — нормально на первых порах, нужно учиться профессионализму. Но подражать чужим чувствам — большая ошибка. И подгонять себе не следует. Поэтому я не только не могу сказать, как активизировать возникновение «творческих пиков», но я до сих пор не знаю, как я пишу музыку, тексты.
Вот сегодня утром встал и придумал новую песню. Сел за пианино, начал играть и родилась мелодия.
— На вас не давят продюсеры в духе: «Давай быстрее?»
— У нас теперь совершенно независимая структура. Когда захотим, тогда и выпустим альбом, когда пожелаем поехать в тур, тогда и отправимся. Мы зависимым только от партнеров, но никакого диктата в наших отношениях нет. Финансовая самостоятельность позволяет нам быть самими собой. То есть естественными. Если же все время анализировать, то как и в бизнесе, в искусстве можно добиться определенного эффекта. Но он будет во сто раз слабее того, который получается спонтанно. Возьмем Пугачеву. Почему все ее так любят? Да, голос, да — мощная энергетика. Но плюс — абсолютная искренность. Я не люблю такую музыку, но Пугачеву — очень уважаю. Это голый нерв! Таких — единицы.
МЫ ВЕДЬ НЕ МОЖЕМ, ГАСТРОЛИРУЯ ПО УКРАИНЕ, ЖИТЬ В АМЕРИКАНСКИХ ГОСТИНИЦАХ?
— Как вы относитесь к тому, что некоторые ваши земляки — львовяне говорят с кислой миной, что, мол, раньше «Океан Эльзы» была другой группой, а когда они стали известными — изменились. Они уже не те!
— Я тоже считаю, что мы меняемся. Но в позитивную сторону. От альбома к альбому мы становимся лучше.
— А вы не боитесь потерять ориентир? Есть у вас люди, чьему мнению вы доверяете?
— Конечно. Но дело не только в правильной оценке. Я сам стал свободнее. Я научился делать более коротким путь от задумки до результата.
— Бывает, что дело не ладится, а потом щелк — и какая-то энергетика брызнула с клавиш?
— Это очень важный момент! Нужно сделать этот неожиданный ход, который из набора звуков произведет эмоцию. Высечь эту искру — главная задача.
— Тем более, вы, как и любой мастер, используете для начала стандартные ходы.
— В том-то и дело, что из вороха стандартов я должен сочинить мелодию, которая выражала бы мое собственное чувство. В мире миллионы мелодий, но именно мое чувство ни одна из них не отразит. Бывает, конечно, досадные совпадения. В суд и на Харрисона подавали. Но я не верю, что такой выдающийся композитор, как он, мог «снять» чужую вещь. Тем не менее, он заплатил, чтобы отвязались.
— Вступление к «911» иногда обвиняют в похожести на проигрыш в песне «Мюзик» Мадонны.
— Я написал свою песню до появления «Мьюзик». Это значит, что я думаю с ней в одном направлении. С другой стороны, когда сравнивают исполнителей то, как правило, засчитывают в пользу того, у кого весовая категория больше. Но мне это все равно. Я написал, что хотел.
— А что Святославу Вакарчуку не все равно?
— Что обо мне думают мои близкие люди и друзья. Важно для меня здоровье родителей.
— Создается образ серьезного, положительного молодого человека. К тому же сопереживающего. А вы можете сорваться? От вас можно ждать чего-то внезапного?
— Можно. Но сам я подобное не люблю.
— И как у вас это проявляется? Выбросите кого-то с балкона, а потом жалко?
— Кого-то вряд ли, а что-то — могу.
— Телевизор?
— Почему бы и нет?
— Дорогой!
— Знаете, я не выброшу его не потому, что дорогой, а потому что побоюсь кого-нибудь угрохать внизу.
— Капризность возрастает с популярностью?
— Был момент, когда популярность стала отрицательно влиять на меня. Но, к счастью, это быстро прошло. Сейчас я к ней отношусь спокойно. Но я не верю тому, кто говорит, что испытание медными трубами прошел без потерь. Одни проходят его и становятся нормальными людьми, другие — наоборот. Однако я до сих пор слышу разговоры о «звездной болезни». Во всяком случае сейчас я считаю их беспочвенными. Мы непритязательны и в еде, и в отношении комфорта. «Хилтонов» у нас тут, простите, не понастроили. Мы ведь не можем, гастролируя по Украине, жить в американских гостиницах? Единственное, к чему мы предъявляем жесткие требования, — звуковое обеспечение концерта.
«Я НЕ ОБЪЕКТ ДЛЯ ЖЕЛТОЙ ПРЕССЫ, НЕ РАССКАЗЫВАЮ, ЧТО ЗАНИМАЮСЬ СЕКСОМ С ЖИВОТНЫМИ»
— Вы не боитесь провала?
— Нет. Я все равно буду делать, что люблю — писать музыку. Ну, денег станет меньше. Я же больше все-таки музыкант, композитор, чем артист. Мне кто-то на «Рождественских встречах» сказал: «Ты немножко будь повеселее! Улыбайся!» — Я ответил: «У меня сейчас другое настроение». — «Но ты же артист!» — «Я не артист, я — музыкант».
— Но вы публику еще не ненавидите, как бывший солист «Пинк Флойда» Роджер Уотерс?
— Публику я люблю. Плохой аудитории не бывает, бывают плохие музыканты.
— Но бывает отдача от зала нулевая, как от севшего аккумулятора?
— Я могу зарядить энергией любой зал. Хотя бывает, что можно одним взглядом завести десятитысячную толпу, а можно петь для пятидесяти знакомых, которые души в тебе не чают — и еле вытянуть энергетику до приличного уровня.
— Режиссер Захаров пытался упражнениями усиливать энергетику своих актеров. А вы свою энергетику развиваете?
— Для поддержания энергетики я спортом занимаюсь, в зал хожу качаться.
Тут я бесцеремонно схватил Славика выше локтя, и выяснилось, что бицепс у него — каменный.
— Не слабо, — вынужден был я признать.
— Чуть-чуть есть, — скромно отозвался он.
— Алкоголь, наркотики употребляем?
— Неинтересно. Школу наркотиков не проходил. Я и обычные сигареты не курю. Алкоголь могу иногда употребить. Иногда — много. Но не назвал бы себя любителем возлияний. Я для желтой прессы объект неинтересный.
— Скандал в том, что вы не скандальны?
— Отличная идея для пиара. Надо запатентовать.
— Берите даром.
— Да, скандал в том, что я не скандален. Я не хочу для поддержки популярности рассказывать, что я занимался сексом с домашними животными. Лучше я напишу новую песню.
