12 апреля исполнилось двадцать лет с момента отхода в вечность известного украиниста, слависта, профессора Юрия Шевелева. Как отметил в докладе, посвященном выдающемуся исследователю, директор Института украинского языка НАН Украины, доктор филологических наук, профессор Павел ГРИЦЕНКО: «Шевелев в воспоминаниях подчеркивает, и это уже самохарактеристика, что за первую парту сесть не стремился, — так он метафорически передает, что не хотел того показного первенства. Однако он действительно был первым». На пороге каких сенсационных открытий мы стоим? Какими были горизонты замыслов Юрия Шевелева? И какую цену выдающемуся исследователю пришлось заплатить из-за принципиальности защиты правды об украинском языке? Ответы на эти и другие вопросы были предоставлены в глубоком докладе Павла Гриценко.
ТРЕТИЙ ТОМ ВОСПОМИНАНИЙ
Конец августа 1993 года. Профессора Павел Гриценко и Юрий Шевелев путешествуют по Южной Гуцульщине и Южной Буковине. Когда сильный ливень помешал идти в горы, начался чрезвычайного веса разговор. «Юрий Владимирович сказал: «Вы знаете, я написал воспоминания о своей жизни. Это три тома. Первый том — жизнь в Украине, второй — Европа, третий — Америка. Но я написал завещание, что эти воспоминания могут быть опубликованы через 20 лет после моей смерти...». Тогда я взорвался праведным гневом и привел ряд аргументов профессору: «У вас нет уверенности, что их напечатают. У вас нет уверенности, что их опубликуют именно в таком тексте, как вы подаете. Если Шевченко редактируют и переписывают, если Франко редактируют и переписывают, то откуда у вас уверенность, что в ваших напечатанных воспоминаниях будет написано так, как написали вы?» — рассказывает Павел Гриценко. — Этот диалог его немного обескуражил, потому что ему вдруг открылась та реальность, которая может случиться. Он ничего не стал говорить, а по паузе лишь заметил: «Но вы же знаете, что в Америке живет немало тех, кого я вспоминаю, и их детей, и эти воспоминания могут им навредить. Я этого сделать не могу». На этом мы прекратили эти разговоры. А вскоре мне стало известно, что Юрий Владимирович таки печатает эти воспоминания, но публикует двухтомник. И в первом подает — время, жизнь и обстоятельства в Украине, а во втором — в Европе. А где же третий том?»…
Павел ГРИЦЕНКО
Это вопрос в течение длительного времени тревожил многих исследователей, издателей и в целом всех ценителей творчества Юрия Шевелева. После длительных поисков, которые завершились неудачей, стало распространяться мнение, что третий том воспоминаний — миф. Однако, наконец, стала известна правда. «Где же третий том, мне представился случай выяснить у самых близких друзей Шевелева... Эти воспоминания двадцать лет хранятся как неприкасаемые в банке. Это было заранее проплачено, а также было определено, кто за них ответственный. И на сегодня мне известно, что за третий том отвечает родной сын Григория Костюка, литературоведа, друга молодости Юрия Владимировича, Теодор Костюк (единственный похрестник Шевелева), — сообщил Павел Гриценко. — На конференции в Нью-Йорке по случаю 100-летия со дня рождения Юрия Владимировича я встречался с Теодором Костюком, и он это подтвердил. Следовательно, сегодня можем сказать, что вскоре будет окончательно реализован издательский проект «Я — мене — мені… (і довкруги). Юрій Шевельов. Том 1-3».
ОРГАНИЗАТОР МЕЖДУНАРОДНОГО СЛАВИСТИЧЕСКОГО ПРОЕКТА
«Шевелев до конца не прочитан», — утверждает Павел Гриценко в докладе. И слова эти касаются, к сожалению, не только третьего тома. Как рассказывает Павел Гриценко, во время исследований истории формирования белорусского языка, которые осуществлял Юрий Шевелев в Швеции, ученый окончательно убедился, что концепция о древнерусском языке (из которого потом якобы развились украинский, белорусский и русский) — это сугубо идеологический конструкт (который, к слову, и в настоящее время эксплуатирует рф). В 1952 году Юрий Шевелев переезжает в Америку по приглашению известного языковеда Романа Якобсона. И, невзирая на благодарность известному слависту (ведь только благодаря его влиятельности в США удалось переехать и матери украинского исследователя), Юрий Шевелев своих позиций относительно вопросов происхождения украинского языка не изменил. Это и стало причиной того идеологического конфликта с Романом Якобсоном. «Как пересказывал Юрий Владимирович (часть этой информации он опубликовал в очерке), Якобсон категорически не только не принял эту концепцию, но и сказал, что этого печатать нельзя. На что Юрий Владимирович сделал так, как считал нужным. Он это напечатал и дорого за это заплатил — его травили среди американских славистов, было и такое, что на одном из съездов славистов ему фактически запретили приходить и читать свой доклад, — объясняет Павел Гриценко. — Юрий Владимирович через все это прошел и работал на науку так, как немногие из известных славистов того времени».
Даже больше, Юрий Шевельов, в отличие от других тогдашних известных славистов, не имел ни финансовой поддержки, ни связей во влиятельных кругах. «Он имел только одно — идеи, что нужны для славистики, и видел, как это можно сделать, — отмечает Павел Гриценко. — Как человек, который мыслит системно, он понимал одно: недостаточно лишь идти дальше и утверждать, что украинский язык появился на основе диалектов праславянского языка с конца VI века, и анализировать историю украинского языка на протяжении веков. Надо посмотреть на весь славянский контекст. Мог ли он это сделать? Для одного человека это было невозможно. Поэтому он делает так: формирует базу относительно праславянской фонологической системы и дальше делает то, о чем мы, украинцы, к величайшему сожалению, забываем напомнить, — он становится фактически организатором международного славистического проекта. Не имея ни финансовой поддержки, ни поручений от Международного комитета славистов, имея лишь идею и желание это сделать, он начинает работать с ведущими славистами каждой славянской страны. И что мы имеем в результате? На сегодня состояние такое: большинство славянских языков имеют свою историческую фонологию, сделанную более-менее по единому плану, и потому сопоставимы между собой. Так идея Шевелева, чтобы прочитать украинский или любой другой славянский язык на фоне других славянских языков, постепенно «ожиттєвлювалася». Таким способом удалось не только освободить украинский язык от имперской лжи о происхождении от древнерусского языка, но и вернуть ей надлежащее место среди других славянских языков. Это удостоверяет, насколько широкими были горизонты замыслов ученого.
В то же время вдумчивого чтения требует все, что написано Шевелевым, — монографии, статьи, воспоминания... Ведь это яркие примеры, по словам Павла Гриценко, «густого письма», то есть текстов, в которых в минимальном объеме знаков изложено максимальное количество важных мыслей. «Скажем, пишет Юрий Владимирович о Шевченко. Сколько заложено в одном только его высказывании, что ключом к пониманию места Кобзаря в истории литературного языка является понимание его семантической вариантности! Он подчеркивает, что Шевченко на удивление динамический относительно семантики, — отмечает Павел Гриценко. — А мы о чем все время читаем и пишем? О наличии тех или тех элементов сугубо формальных. Это просто невероятная способность — «бросить» идею, фантастически важную, которая в украинистике и до сих пор не реализована».
«ЭТО НЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ, А НАШЕ НЫНЕШНЕЕ ВРЕМЯ»
Наследие Юрия Шевелева охватывает свыше тысячи печатных единиц, среди которых есть труды объемом в тысячу страниц. «Это не историческое наследие, это наше нынешнее время. Нам лишь надо научиться его читать», — призывает Павел Гриценко. И это то, что также постоянно подчеркивает «День», издав мега-актуальный в настоящее время труд «Москва, Маросейка», публикуя статьи об известном исследователе и обращая внимание на главные тезисы ученого в предисловиях к книгам из «Библиотеки» газеты.
Юрий Шевелев
В завершение наведем также несколько штрихов к портрету этой выдающейся фигуры — о качествах, которые являются чрезвычайно ценными не только для исследователя, но и для каждого человека. Во-первых, принципиальность. Павел Гриценко рассказал историю о том, каким неуступчивым был Шевелев даже относительно одного слова. В частности, когда главный редактор одного из украинских журналов хотел заменить в статье исследователя слово «тяглість» (это сейчас мы к нему привыкли, а тогда оно почти не употреблялось на подсоветской Украине). Во-вторых, невероятную ответственность. «Как-то я ему заказал статью к книге о Константине Михальчуке, и он мне послал телеграмму, что не может выполнить просьбу, потому что в Нью-Йорке той статьи, по которой надо проверить цитату, нет, — отмечает Павел Гриценко. — Я ему тогда позвонил по телефону и продлил срок. Он поехал в Вашингтон и в библиотеке Конгресса проверил цитату, а после того послал мне настоящую статью». А, в-третьих, мощное стремление познавать что-то новое, что, например, побуждало Юрия Шевелева даже в очень почтенном возрасте подниматься на пирамиды в Южной Америке. Поэтому покорял исследователь не только интеллектуальные вершины...
