(Продолжение. Начало в номерах «Дня» за 8, 18 , 25 июня и 2, 9 и 16 июля)
МЛАДШАЯ СЕСТРА ВЕНЕРЫ МИЛОССКОЙ
Удаляющиеся зеленые холмы за окнами напоминали гигантские волны. Потом они успокоились и улеглись в таврийскую степь. Уже в Крыму суша опять «заштормила» — вдалеке поднялись фиолетовые горы. Но горы остались справа от нас. Мы двигались вдоль нитки Крымского канала к Феодосии. Мы ждали встречи с морем.
С одной стороны — буднично, а с другой — мощно, словно гигантская гусеница, наша автоколонна втиснулась в узкие улички древнего города. Отдыхающие несколько обалдело смотрели вслед автоармии, которая под Джанкоем вновь соединилась из двух половинок.
Ознакомительная экскурсия по Феодосии.
Основали город греки. Греков прогнали гунны, тех — итальянцы, этих — турки, а последних, уже в XVIII веке — русские. Екатерина II в силу пристрастия ко всему греческому вернула городу его исконное название. Выглядит чехарда названий следующим образом: Феодосия, Ардабда, Каффа, Кефе, Феодосия. Круг замкнулся.
Расхаживаем по набережной, где дышат высокомерием и пышностью свежепобеленные особняки. Их понастроила в смешанном стиле феодосийская буржуазия в начале ХХ столетия. Даже соорудили копию Венеры Милосской. Чтобы была, на всякий случай. В Париже есть, а Феодосии слабо? Стоит прославленная, крепкого вида девушка в портике, как памятник честолюбию феодосийских богатеев. Сдается, ее спортивные формы вдохновили советских скульпторов добавить ей руки и вложить в них весло. Чтобы зря не простаивала, а делом занималась...
И на фоне всей этой псевдоаристократической (но очень яркой!) архитектурной красоты проистекает разговор о манерах промеж двух наших журналистов:
— А что это у тебя за пятно на штанах?
— От мороженого. Что теперь поделать?
— Когда ешь мороженое — брюки надо снимать, — назидательно произнес нашенский аристократ...
БОТАНИЧЕСКИЕ ИЗЫСКИ
Экскурсовод рассказала интересную деталь о местных пирамидальных турецких тополях. Если их не подрезать, они из мужских особей превращаются в женские. А если провести аналогию с людьми тоже выходит: длинные волосы признак женственности, короткие — мужественности. Только варвары, индейцы и рокеры — исключение.
«Есть у нас и гималайские кедры, — продолжала экскурсовод, — Но самое удивительное дерево — ядовитое. Уколешься — и все!»
Мы с опаской оглядываем аккуратно подстриженную елочку, даже не отделенную на клумбе оградой. Надпись «Не влезай — убьет» отсутствует. Из этого дерева цари любили делать кубки для гостей. Если в такую посуду налить вена — через час гость откидывал копыта. В чем проявляется своеобразие царского гостеприимства. Чтобы и власть сберечь и продукты сэкономить.
Сама елочка очень симпатичная и не производила угнетающего впечатления. Но фото ее не помещаю. А то мало ли. Вдруг народ при помощи этого дерева начнет решать квартирные вопросы.
ХУДОЖНИК-МАГНАТ
Заваливаем в знаменитейший дом-музей Ивана Айвазовского.
Айвазовский, оказывается, не только воду рисовал, но и был местным магнатом. К тому же он состоял в чине действительного тайного советника.
В детстве малевал углем на белых заборах соседей. За этим занятием его однажды и застукал градоначальник. Но не наказал, а напротив — отправил учиться в Симферополь, а затем и в Петербург, где рисунки мальчика произвели фурор (не те, что на заборе, естественно).
Стал самым молодым академиком. Знал весь бомонд. В Питере его особенно ценил Крылов. Также в 1836 году виделся с Пушкиным. Густые южные бачки делали их похожими, словно братьев. В Италии Айвазовский познакомился с Гоголем. Объездил с успехом всю Европу, был даже в Штатах. Но предпочитал жить не в столицах, а на родине — в Феодосии.
От первого брака у него было четверо дочерей. Причем жена сама ушла от него, что в то время было редкостью. За 26 лет брака не притерлись!
Зимой Иван Константинович мотался в Москву и Петербург. Устраивал выставки и дела. Решал и проблемы, связанные с родным городом. На свои деньги построил водопровод. Айвазовский по сути был реальным управителем Феодосии. Когда он возвращался из Петербурга, народ стоял в таком молчаливо-напряженном ожидании, что колокольчик его конки было слышно за несколько километров. Отец прибывает!
Для его наград и грамот (некоторые из драгметаллов и весят килограмма два) — открыли в музее отдельную комнату.
Айвазовский — фанат моря. Воду он изображал все точнее, но критики упорно ругали его за то, что «он не развивается». Что в общем правда. Однако главный его «кусок воды» — картина «Среди волн» — как раз и поражает самодостаточностью изображения водной стихии.
Всего полотен им написано около 4000. Голливудский конвейер!
В то время господствовала школа живописи, которая отвергала рисование с натуры. Он делал только наброски, и уже по ним, как писатели по дорожным заметкам, создавал картины по памяти. Дома у него была специальная комната с темными стенами, где он при помощи воображения, фотографически точно проявлял морские пейзажи.
Несмотря на то, что Айвазовский предпочитал жить в провинциальной Феодосии, представители мирового бомонда в гости к нему наведывались сами. Для звезд оперы была даже устроена эстрада. Сейчас в доме об этом напоминает только уютный белый рояль на фоне морского пейзажа. Так и представляешь, как за этим инструментом какой-нибудь «золотой голос Европы» выводит что-то на морскую тематику. Мне, правда, ничего, кроме «Шаланды полные кефали», в голову не приходит...
Напоследок экскурсовод рассказала, что Антон Чехов был в гостях уже престарелого мастера и сообщил в дневнике, что тот свою вторую жену «держит в ежах». Наверное, чтобы не бросила, как первая.
Выходим на набережную к любимой музе Айвазовского — морю. Экскурсовод тут же добавила, что феодосийский берег Антону Павловичу не нравился, но здешнее море писатель сравнил с нежными волосами юной девушки.
Вероятно, под впечатлением этой метафоры один из журналистов, большой ценитель женщин, тихонько смылся на пляж. Чтобы, так сказать, убедиться лично.
ВАВИЛОН
Другие же, с сочувствием поглядев вслед беглецу, отправились в старинный Краеведческий музей, которому уже 190 лет со дня основания и который занесен в международные каталоги.
На входе парочка дистрофических мраморных львов. Спины царей зверей отполированы задницами маленьких феодосийцев. По утверждению горожан, среди них нет ни одного, кто бы в детстве не оседлывал этих скульптурных хищников.
Экспозиция достаточно разнородная. Диорамами ландшафтов. Чучела чаек спорят с нарисованной стихией.
В соседнем зале — половецкая статуя XI века. Человек сложил на животе ладони, вроде как для молитвы. Решили — очередная «каменная баба». Подпись «Половецкий воин». Еще тот солдат!
В следующем зале — слева экспозиция христианских церковных атрибутов, а справа — фотовыставка, где были представлены фотографии из личных архивов фашистов во время оккупации. От последних, конечно. кровь, останавливается. Выставка приурочена к 60-летию освобождения Феодосии. Юные немецкие оккупанты фотографировались на фоне повешенных. Некоторые из ветеранов, по словам директора, возмущались, но большинство восприняло нормально. Что было, то было.
Напоследок мы полюбовались коллекцией древних греческих амфор и каким-то гибридом дракона и льва, явно вавилонской поры. Такого рода вещи в Европе я видел только в берлинском Пергамоне. После мы отправились, наверное, в один из самых оригинальных музеев — имени Александра Грина. Этот музей — артистичное воплощение мира воображения писателя. Но об этом читайте в следующем пятничном номере.
