Знают ли в Украине невропатолога Владимира Берсенева? Конечно. Но не все. Его имя более известно в Европе... А он еще с 1978 года живет в Киеве, успешно излечивает безнадежно больных соотечественников, на которых официальная медицина давно махнула рукой. Талантливый ученый, блестящий писатель-новеллист, в конечном счете, благотворительно-общественный деятель мирового уровня Владимир Берсенев продолжает поединок с «ветряными мельницами» отечественного корпоративного невежества, которые не в состоянии почувствовать свежий ветер оригинальных идей — десять лет после удачной предыдущей защиты блокируют докторскую диссертацию ученого-практика...
Мне, военному журналисту, еще с малых лет везло на встречи с людьми, имена которых излучали безоговорочный классицизм. Но знакомство с Владимиром Андреевичем произошло при определенных драматических обстоятельствах в моей собственной судьбе. Тяжелая болезнь навевала мысли о фатальной обреченности. Местные эскулапы сосредоточенно барахтались в перлюстрации рецептов. А боль не утихала... Порочный круг разорвал писатель, исполнительный директор Лиги украинских меценатов Михаил Слабошпицкий — бывший пациент В.А. Берсенева, а нынче — один из ближайших его друзей, яркий пропагандист Берсеневского метода лечения метамерными инъекциями... За месяц меня, почти «списанного» с военной службы, Владимир БЕРСЕНЕВ возвратил на зеркальную палубу белоснежного кораблика по имени «Жизнь».
НАУКА И ЗАВИСТЬ
— Владимир Андреевич, вы родились в год памятной победы в Эстонии, получили профессию врача в Архангельске, первая защита собственной кандидатской диссертации прошла во Львове, а живете вот уже свыше четверти века в Киеве. Интересная география как для одного человека, не так ли?
— Каждый человек — яркая иллюстрация Вселенной. И вырисовывает карту собственной биографии сам. Если, конечно, способен мыслить творчески, не боится судьбоносных провалов, готов дать отпор всеохватывающим ураганам коварного царства печали... Я сам неоднократно оказывался на грани смерти. После одного из таких «свиданий» прибыл во Львов, чтобы защитить кандидатскую диссертацию, посвященную спинномозговым узлам как проводникам боли. Почему выбрал именно Львов? Потому что именно в этом прекрасном городе работало подавляющее большинство оппонентов моего научного труда на рубеже трех дисциплин — неврологии, патофизиологии и гистологии. Следовательно, защита во Львовском мединституте состоялась. Но здесь удивилась Москва. Члены Высшей аттестационной комиссии из Белокаменной никак не могли уразуметь, зачем врачу из Архангельска нужно было ехать так далеко?.. Пришлось во второй раз доводить защиту до так называемого логического знаменателя уже в Москве.
— Возможно, вы как врач были слишком молоды в глазах московской медико-иерархии?
— Да, это действительно так. Зато моя соответствующая степень «кандидата медицинских наук» из поверхностно-скандальной переросла в максимально заинтересованную. Она привлекла внимание медицинских и военных кругов. Так я попал в поле зрения Военно- промышленной комиссии при Совете Министров СССР.
— Вас заметили в Москве и пригласили в Киев...
— Сразу, как только мою группу ученых переадресовали из Института отоларингологии в Институт ортопедии (начало 1980-х), специалисты соответствующего направления узрели в нашем лице конкурентов, которые пришли отобрать постоянный калач стабильности. А здесь я возьми и скажи о нецелесообразности текущих операций на позвоночнике, которые им так не давали покоя. Время подтвердило правильность моего тогдашнего выступления. Впоследствии один из американских научных журналов подчеркивал убогость таких операций, сравнивая последние с «желанием убить молотком муху, которая сидит на прозрачном оконном стекле — осколков вовек не склеить...».
— Война с ортопедами продолжалась, вы руководили уже Киевским филиалом Украинского научно-исследовательского института клинической и экспериментальной неврологии и психиатрии, штаб-квартира которого находилась в Харькове...
— Мы создали новое направление в научном медицинском мире, который отражал закономерности нейрометамерной иннервации тела человека. Результативность и масштабность наших исследований заметили — Президиум Академии наук СССР внес метамерные методики в группу важнейших фундаментальных и прикладных исследований последнего из советских пятилетних планов (1985— 1990 гг.).
Кроме того, Постановлением Совета Министров СССР за номером 997 от 12 августа 1988 года было положено начало Государственной программе «Средства и методы клинической экспериментальной нейровегетологии и безмедикаментозного лечебного воздействия». На ее внедрение предусматривалось выделить 2,4 миллиарда рублей — половину сметной стоимости наибольшего на то время строительства в государстве — Камского завода грузовых автомобилей.
— Научное обеспечение упоминавшейся государственной программы было возложено на 42 медицинских НИИ Советского Союза, но корректирующим исследовательским центром было подразделение, возглавляемое Владимиром Берсеневым...
— Достичь глубины заболеваний неврологического характера и нервной системы мне помогли запланированные работы по тайной тематике. Нет, мой отдел не производил опытов на людях, не превращал пациентов в зомбированные лица. Мы отыскивали самые детальные возможности, которые стали бы действенными в вопросе сохранения человеческой жизни в экстремальных условиях.
Мы еще успели попрактиковать — вернули к активной трудовой деятельности и полноценной жизни более 30000 людей — 97% пациентов навсегда избавились от болевых синдромов, причиненных разнообразными тяжелыми заболеваниями. Относительно пораженных детским церебральным параличом, то метамерные методики внушают надежду догнать сверстников в умственном и физическом развитии, соответственно, девяти из десяти больных.
— И что же было дальше?
— Победили местечковые ортопеды. Советский Союз постепенно распадался в водовороте политических страстей. И 15 января 1990 года отдел нейровегетологии и проблем боли был выброшен на произвол судьбы из стен Киевского института ортопедии. С оборудованием, аппаратурой, документацией и, конечно же, персоналом в количестве 120 человек. Корабль натолкнулся на подводные рифы зависти «медициников». И, мне, капитану, нужно было думать о спасении моей команды...
РЕАЛЬНАЯ ФАНТАСТИКА
— Сегодня вы — директор Института проблем боли, заслуженный врач Украины, автор более сотни научных трудов, в частности, запатентованных... Пожалуйста, растолкуйте, что же такое метамерия и метамерное лечение?
— «Метамерия» — производное слово из греческого «цель» (то, что предусматривает что-то конкретное, переход из одного состояния в другое) и от «метрос» (часть). Этим термином обозначается сегментация тела животного на похожие друг на друга части. У человека часть структур сохранила свое метамерное подобие (те же ребра, например), а часть — видоизменилась. Появились конечности, голова. Сердце сместилось от шейных позвонков в защищенное местечко — грудную клетку. Еще ниже оказалась диафрагма. А вот обеспечение нервами осталось старым, от места «первичной закладки». Поэтому нервные столбы, которые «руководят» работой сердца и диафрагмы, отходят от шейных позвонков. Каждый из 33 метамеров тела человека хранит определенную автономность, которую можно сравнить с автономностью отсеков подлодки. Метамерные инъекции являются своеобразными целебными каплями здоровья, которые орошают животворной влагой нервную систему. Инъекции направляются к градиентным — высокоактивным — рефлексогенным зонам различных участков тела: ног, рук, спины, туловища, шеи, головы. Игла шприца активизирует рефлексы в месте проникновения, ее воздействие чрезвычайно усиливается лекарствами — биологически активными, а не химическими.
— В Институте проблем боли наиболее применимыми являются лекарства — своеобразные нервные клетки, «расщепленные» до аминокислот...
— Они и вводятся в нервные сплетения согласно проверенному временем рецепту — «родное к родному».
— Насколько длительным является срок лечения?
— Обычно курс лечения составляет пять сеансов и осуществляется один раз в 3—4 месяца. Сам лечебный сеанс длится 15—20 секунд, лекарства в микродозах впрыскиваются в 10—20—30 «точек» — в зависимости от заболевания пациента. Сеансы осуществляются ежедневно или через день. Любые негативные факторы не зафиксированы — метод лечения абсолютно безопасен. Стоит отметить, что лечение неврологических синдромов при остеохондрозе позвоночника имеет патогенетический характер, то есть устраняет консервативным (при помощи только шприца!) путем причины остеохондроза.
— Следовательно, при помощи метамерных инъекций ликвидируются межпозвоночные грыжи?
— Самое красноречивое доказательство — клиническая верификация. Задокументированный фактаж. Что же касается теоретики — сошлюсь на последние исследования ученых. Так, японский хирург Хиратака Хара и доктора Медицинского центра Университета Вандербильта Линн Матисиан, Дан Спенглер и Лей Макмиллан доказали, что в поврежденных межпозвоночных дисках появляются протеины. И если направить туда чистильщиков организма — макрофагов с противоположными протеинами, то их взаимодействие приведет к рассасыванию грыжи диска...
— Вам пришлось лечить многоуважаемых партийных чиновников, в частности, Щербицкого, общаться с Алиевым... Каким запомнился вам первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий?
— Щербицкого окружали опытные врачи. А он все сильнее стремился избавиться от прогрессирующей боли в спине. И, поневоле, попал в число подопытных — его подвергли рентгенотерапии. Рентгеновские лучи, направленные на позвоночник, зацепили надпочечную железу, снизили защитные функции организма, его гормональную активность. Встречались мы с Щербицким в точно назначенное время — привлекала его поразительная пунктуальность. Щербицкий был трудоголиком, того же требовал от подчиненных. С Гейдаром Алиевым пришлось общаться, когда тот работал в Москве и отвечал как первый заместитель председателя Совета Министров СССР за медицину. Работалось с ним на удивление легко, это был человек решительный, ответственный...
СУДЬБА ФУТБОЛИСТА
— В вашей колоритной медицинской практике была неординарная ситуация, когда вы принялись лечить молодого, подающего надежды футболиста столичного «Динамо»...
— То была критическая ситуация. Спортсмен на самом деле имел дар от Бога, на него равнялись одноклубники, возлагали перспективные надежды тренеры. Беда свалилась внезапно. Как-то футболист заболел — банальная температура. А здесь очередной футбольный матч. Кроме того, день выдался мрачным, лил колючий дождь. А молодой игрок отработал оба тайма. Даже забил в ворота неприятеля гол. Элегантный. Головой. А в раздевалке потерял сознание. На длительное время. Впоследствии глаза открыл, начал двигаться. Но в сознание не пришел. Чрезвычайно сильное воспаление мозга нейтрализовало память. Первая группа инвалидности, пенсия, сочувствие клуба, но ушла жена, покинули друзья. Шаг навстречу сделал Андрей Шевченко, который на ту пору стал игроком итальянской команды: он закупал лекарства для моего пациента. Неоднократно. Передавал их в Киев. Вот вам яркий пример элементарной человечности. Уже после третьего курса лечебных сеансов футболист самостоятельно, без сопровождения родителей, совершил прогулку по улице. Конечно, он мечтает вернуться в большой футбол. И его мечта стимулирует резервы организма к как можно скорейшему выздоровлению.
ПОДВИГ РАЗВЕДЧИКА
— В одной из ваших новелл детективного характера вы вспоминаете, что после фактического развала возглавляемого вами тайного отдела получили предложение практиковать в Западном Берлине...
— И сразу доложил об этом людям в гражданском. Обязывала первая форма допуска. Мне не противоречили. За сутки я был обеспечен двумя заграничными паспортами — служебным и гражданским. Германия встретила оценивающе. Пришлось доказывать, на что способен на практике. Реабилитировал пациента, который перенес тяжелейшую мозговую травму. Немецкие сердца оттаяли... А здесь звонок из ГДР, из советского посольства. Обещают встретить в аэропорту... И, действительно, встретили двое атлетов. Радостно. Но только после той встречи у коллег из Западного Берлина исчез интерес. К моей личности.
Позже, когда фактически реанимировал после тяжелой операции на позвоночнике одного высокоуважаемого офицера КГБ из Москвы, узнал от последнего, что тогда, в Западной Германии, меня визуально скомпрометировали в глазах компаньонов. Один из встречавших в аэропорту, был ни кто иной, как... резидент советской разведки в Восточной Германии... Так я и остался «законсервированным» ученым еще на долгое время.
— В конце прошлого тысячелетия московское издательство «Медицина» напечатало вашу монографию, посвященную причинам возникновения болевых ощущений в позвоночнике тиражом в 5000 экземпляров...
— Монография первоисточника по строению спинальных ганглиев написана Александром Станиславовичем Догелем. Этот труд, напечатанный на немецком, увидел мир в Петербурге в 1908 году мизерным тиражом — всего 200 экземпляров. Эти две книги теперь является библиографической редкостью. И находятся в фонде библиотеки Конгресса США.
