Волынское село Нуйно — единственное в Украине, где парни и девчата по воле и благословению родителей еще до свадьбы спали в одной постели. Очень давний обычай, истоков которого в селе не знает никто, назывался «гіркою» и имел решающее значение для дальнейшей судьбы молодоженов. Тот, кто на «гірку» не ходил, кого никто не выбрал, чтобы с ним спать, мог остаться одиноким навсегда.
Кому про нуйновскую «гірку» не расскажешь — начинают лукаво улыбаться. Знаем, дескать, и мы такой обычай — нынешняя молодежь, не спрашивая маму-папу, изучает друг друга и на «гірці», и за клубом... Вот и сельский председатель из Нуйно Леонид Сильчук на вопрос, что же это такое было — «гірка», дает неожиданное объяснение:
— Что-то наподобие свободной любви... Собирались парни и девчата в одном доме на вечерницы, потом оставались там же на ночь. Из скромности или по другой причине, но, утверждают, до интима дело не доходило. Через «гірку» почти все в селе проходили. Мои мама с отцом тоже. Я родился в 59 м, то родители уже застали, образно говоря, только «отблеск классицизма»: власть не разрешала таких вечерниц. Гонения начались после войны, но обычай продержался, как видите, почти до 60-х годов.
Председателю вроде неловко, что где ни побывает в Украине, почти везде про «гірку» расспрашивают. Вот ему бы хотелось рассказать, как пережило село несколько лет назад страшную стихию («Деревья ломало и несло метров пять!»). Во время урагана, который жестоко прошелся по этим краям, Леонид Иванович был почти в его эпицентре.
— Мы поехали на сенокос на озеро Доброе, это от Нуйно за восемь километров, если напрямик. И у нас такая традиция, что после выпускного вечера ученики и родители отправляются на озеро — оно в лесу — погулять. Детей спасло то, что директор загнал их в озеро... Нам конец света уже не страшен, так как его генеральную репетицию мы уже видели...
За 13 лет, что Сельчук председателем, не одну быль мог бы рассказать. Ведь разве только «гіркою» известно Нуйно?
— Когда я только женился, надо было мне ехать в Киверцовский район к тетке: она нам кровать в подарок купила. Пошел к председателю колхоза просить машину. Адам Иосифович и говорит: по дороге заедешь на деревообрабатывающий комбинат, заберешь паркет для дома культуры. Счет давно оплачен. В отделе сбыта меня и слушать не хотели: киверцовский паркет, как известно, и в Кремле стлали, а здесь какое-то далекое село! Директор даже головы не поднял: нет и все! А я уже в двери в сердцах говорю: «Как полищуку, так даже паркета нет!» «А откуда же ты?» — заинтересовался директор. «Да из села Нуйно...» А дальше было как в сказке. «Из Нуйна? Вот слушай, какое у меня там приключение было!» И рассказал директор, что где-то в семидесятых годах, 31 декабря, возвращался он из командировки из Любешова. В нашем селе напротив клуба машина сломалась. Водитель поехал попутками в район за запчастями, а директор, встретив Новый год в машине, чтобы не замерзнуть, подался погреться в клуб. Видит, все прилично. Музыка, танцы... Только чего-то парни в коридор к бачку с водой зачастили. Дай, думает, и себе попью. Кто-то из толпы кварту услужливо подал, директор набрал полную, донес до рта... Слышу, говорит, что самогон, но пью и не сдаюсь. Какая-то участливая рука маленький кусочек хлеба и сало протягивает... Рассказал, поднял трубку и скомандовал отделу сбыта выдать мне паркет, а на возражения отрезал: «Это село меня от холода и голода спасло!»
Кого из старших людей в селе Нуйно не спроси про «гірку» — на лицах сразу появляется лукаво-мечтательная улыбка. Баба Явдошка (Евдокия Борисисовна Прусик) на «гірці» не бывала, потому что познакомилась со своим мужем на танцах и быстро замуж вышла. Но она употребила слово, которое очень точно, по моему мнению, характеризует это сугубо нуйновское явление — «призвичай».
— Понятие целомудрия девушки для наших предков значило гораздо больше, чем теперь. И «гірка» — это было чисто символическое общее спанье: рядом, под одной дерюгой, но не наедине — в комнате, где ночевало десятка два пар. Да и хозяева дома настороже были, — рассказывает учительница местной школы и большой знаток местных обычаев Анастасия Максимовна Назарук.
Можно сказать, что будущий муж держал своеобразный экзамен на силу воли, учился уважать достоинство будущей женщины, а оба они «призвичаювалися» друг к другу.
— Когда-то село было не такое большое, как теперь, и разбросанное по хуторам, — вводит в курс дела Анастасия Максимовна. — Мои родители жили за три километра от села, на так называемой Панской Слободке — землях, где было имение господина Синицкого. Дом от дома — метров за 200—300. Но молодежь всегда стремится к обществу и общению. Вот и собирались у вдовы или в доме, где было немного детей. Девчата пряли и вышивали, парни обрабатывали конопляное волокно, из которого полищуки одежду шили. Дом выбирали большой, где были широкие примости — это длинные скамейки в два ряда возле стен. На них клали еще доски, затем цихи — матрасы, набитые соломой. Постель девчата приносили из дома. Познакомившись на таких вечерницах, молодые спали вместе вплоть до свадьбы.
Темнота, говорят, — друг молодежи. А старые нуйновчане рассказывают, что на «гірці» парень иногда даже боялся поцеловать девушку. Слишком смелых, которые воспринимали общее спанье как знак одобрения более решительных действий, беспощадно с вечерниц выгоняли. Одна из бабушек искренне призналась (ведь какие секреты спустя столько лет?!), что спали они с будущим мужем на «гірці» не одну ночь, но после свадьбы еще два месяца имели чисто платонические отношения. Стыдились друг друга. Зато потом она родила восемь детей!
Свадьбы же в Нуйно играют тоже по своим обычаям. Анастасия Максимовна уже отдала замуж двух из пяти дочерей.
— Студенты, их друзья, все удивлялись: откуда такой сценарий? А мы делали только по обычаю. С обязательным девичником, плетением венков из барвинка... Барвинок возле дома у нас многие выращивают. Невеста с старшей дружкой идут приглашать на свадьбу в национальной одежде. Перво-наперво на кладбище — попросить всю семью, чтобы дух самых родных покойников присутствовал. И даже коту, если встретишь по дороге, надо кланяться, на свадьбу пригласить, иначе, дескать, счастья не будет!
В певучей и веселой нуйновской свадьбе много розыгрышей: от танца поварих, которые даже небольшой костер из соломы перед домом разжигают и греют на нем руки (и все это имеет свое символическое значение), до любопытного действа на второй день свадьбы. Молодого мужа усаживают на скамью, дают ему в руки какой-нибудь «мужчинский» инструмент, а молодую жену в белом платье, но вместо вельона (фаты) с платком на главе — усаживают в лоханку и дают ей веник. И две группы гостей, держа скамью и лоханку, танцуют, борются друг с другом, пока, наконец, муж жену не исхитрится поцеловать...
Село богато сугубо местными обычаями, и «гірка» — только один из них.
«А на «гірці» все честно было!» — заверили нас три бабушки, ткущие нить воспоминаний на лавке возле древнего дома.
— В селе говорили, что девка ходит на ночь, а парень ходит на «гірку».
— Спали вместе... Но байстрюков, как теперь, не было!
— И где они их, Явдошка, делают, если и «гірки» давно нет?
— Где делают, где делают... Из пластилина лепят! — заливаются смехом как молодые девочки бабушки.
Наиболее молодой — Ольге Павловне Кубаре — 70, а Евдокии Андреевне Шумик и Ольге Ивановне Антонюк — 75 и 76, но пора девичества осталась в их памяти удивительно светлым воспоминанием.
— На вечерницах не только же с парнями спали. И веселились, музыканты были... В игры играли. Парни бросали копейки в миску с водой, а девчата должны были их ртом достать.
— На старый Новый год пышки пекли и следили, которую из них собака первую съест — та раньше и замуж пойдет.
— И исполнялось?
— Как когда! А вот если «гукали» — то исполнялось.
«Гукать» было страшновато, так как надо было, рассказывают бабушки, идти на улицу в два ночи и громко спрашивать: «Гу- гу, Боже, дай знати, з ким на шлюбі стати!» Должна была обозваться собака с того уголка, куда в невестки пойдешь.
— Мне собака залаяла от этого дома, где мой Иван жил, — рассказывает хозяйка дома Ольга Ивановна Антонюк. — А вот Евдокии обозвалась из хлева кобыла, грубо так загокала «Го-го-го!» Вот она и осталась в девках. 90 лет уже — и все девка...
Каждая из женщин прожила непростую жизнь. У Евдокии Андреевны молодой умерла мать, оставив сиротами шестеро детей. Также молодой ушла из жизни сестра, и муж ее с тремя детьми пристал к Явдошке. Ольга Ивановна похоронила дочь, зятя, внука... В селе много вдов, так как «мужчинской смерти больше, чем бабской...» Так вот поболтать с мужчиной и женщиной, которые на «гірку» вместе ходили, оказалось непросто. Но Анастасия Максимовна Назарук подсказала заехать к ее соседям — Киптикам, а по- уличному деду и бабе Карапуцев.
Живут они на краю села, почти на хуторе. Только в последние годы начали люди здесь строиться. За целую зиму, бывает, редко когда и соседей видят. Несмотря на почтенный возраст — хозяину 80, а хозяйка на год младше — держат коровушку-кормилицу. Тем не менее, уже два года, как не пасут стадо, а за то, что кто-то за них попасет, раз в два месяца платят 10 гривен. Детей им Господь не послал. Поженились еще в 1942-м. Михаил Васильевич успел и навоеваться. На лбу до сих пор большая вмятина от осколка: в самый раз 9 мая 1945-го его оперировали. Долгое время после паралича не ходил, и теперь согнутый. Но глаза блестят молодо, когда речь заходит о «гірці»...
— То в селе из старых времен пошло. А теперь и «гірки» нет — и дисциплины нет, а какая распущенность...
Дедушка Михаил любит читать газеты и смотреть телевизор, в особенности «Эпицентр» с Вячеславом Пиховшеком. На «гірці» же ночевал не только со своей Анастасией Григорьевной.
— Если бы всех, к кому ходил, и взял на шнурок — целый табун был бы! — шутит.
Когда-то кто-то из выдающихся людей сказал мудрую фразу: «Кто не жалеет о прошлом, тот не имеет сердца. Кто хочет его вернуть — не имеет ума». Отживают свое не только обычаи, даже самые романтичные — отживают люди. Но оставляют мысли, к которым следует прислушиваться.
— Цените свои молодые годы! — напутствовал нас на дорогу дед Михаил. И, хитро улыбаясь, прибавил: — Своего партнера жалейте, но и за чужим смотрите. Будет кому на старости «Добрый день!» сказать.
