Катастрофа с «Память Меркурия» обнажила еще одну нашу серьезную проблему — закрытость, скрытность, неуважение к обществу и к его праву ЗНАТЬ, что у него происходит
БЕЗОПАСНОСТЬ «НА АВОСЬ»
В минувший четверг состоялись два события, связанных с трагедией «Памяти Меркурия», — в Севастополе прошло заседание Государственной комиссии по расследованию причин аварии, а в Симферополе учредители фирмы- судовладельца «Сата» Александр Степаненко, Даниил Сорбей, Александр Вольфсон провели пресс-конференцию, на которой изложили свою точку зрения на происшедшее. Фактически судовладельцы признали выводы комиссии о том, что судно «Память Меркурия» было перегружено. Как сказал Даниил Сорбей, «говорить о перегрузке можно». По данным Госкомиссии, при дедвейте 270 тонн судно вышло из Стамбула с грузом в 274 тонны на палубе и 50 тоннами в трюмах. Кроме того, при выходе из порта судно имело крен на один борт и для его выравнивания взяло еще балласт. Как говорит председатель Госкомиссии, начальник Государственного координационного центра реагирования на чрезвычайные обстоятельства на водных объектах Николай Костров, судно вышло из порта в состоянии, когда его осадка в воде «превышала ватерлинию на 80 сантиметров, это почти подводная лодка». Однако судовладельцы отрицают, что именно перегрузка судна могла привести к катастрофе. По их мнению, «это не могло явиться причиной затопления. Судно могло возить гораздо больше». Они утверждают, что к трагедии привели либо «недоработка капитана», либо «неизвестные форс-мажорные обстоятельства». Почему они так считают, они не пояснили...
По словам Александра Степаненко, «Память Меркурия» после приобретения крымскими предпринимателями дважды ремонтировалась: в 1996 — 1997 годах на Балаклавском судоремонтном заводе оно прошло доковый ремонт, после чего были получены все необходимые документы Севастопольского представительства Морского регистра РФ, на что его уполномачивал Государственный департамент речного и морского транспорта Украины. В июле — августе 2000 года «Память Меркурия» прошло сухой доковый ремонт на Керченском судоремонтном заводе, что дало право его владельцам успешно эксплуатировать его в предстоящие 5 лет. На «Память Меркурия» они имеют все необходимые документы и как на пассажирское, и как на грузовое судно. Команда теплохода, по словам судовладельцев, также была профессиональной, имела все необходимые сертификаты и документы. Судовладельцы утверждают, что судно имело неограниченный район плавания, утверждения же о том, что оно должно было двигаться вдоль западного берега не дальше 30 миль в море связано с тем, что такое ограничение было связано с малой мощностью его радиостанции. Однако капитан и раньше ходил поперек моря, считая движение вдоль берега бесполезным из-за того, что в большей части точек этого маршрута радиостанция судна все равно не доставала бы до Украины.
Судовладельцы отрицают также слова министра транспорта Украины Леонида Костюченко о том, что они то ли двое суток «не признавали», что с судном могла произойти неприятность, то ли «двое суток скрывали факт пропажи судна». Как свидетельствуют руководители фирмы «Сата», так называемую «подходную радиограмму» с «Памяти Меркурия» они получили 26 января в 13 часов 30 минут. Было сообщено расчетное время прихода в Евпаторийский порт — 8 часов утра 27 января. Последняя радиосвязь судна с берегом была 26 января в 17 часов 36 минут, когда радист связался со своей женой и предупредил о времени прихода судна.
Как рассказывает Даниил Сорбей, всегда кто-то из учредителей встречал в порту приходящее из рейса судно. В этот раз это делал он. К 8 часам утра 27 января он был в Евпаторийском порту, однако «Память Меркурия» все не приходило. После часового ожидания он решил связаться с теплоходом по радио, однако на вызовы радиостанции Евпаторийского порта судно не отвечало. Тогда они, предполагая, что судно еще далеко в море и радиоволны его не достают, связались с портами в Севастополе — морским торговым и рыбным — и попросили их выйти на связь, предполагая, что Севастополь ближе к судну. Однако и это не дало результата. Уже в 18 часов вечера 27 января они связались с Одесским координационным центром и сообщили им о чрезвычайной ситуации и спросили не получил ли кто-нибудь сигнал бедствия, на что получили ответ, что «SOS» никто не принимал! Хотя есть некие сведения о том, что сигнал был принят в Констанце, но его никто не признал «своим».
28 января в 10 часов утра судовладельцы, по их утверждениям, связались с МЧС в Крыму и Севастополе. В 11 часов они связались с многими службами и сообщили о том, что в море, возможно, произошло бедствие, просили сообщить об этом всем судам, находящимся в Черноморском бассейне, и попросить их внимательно наблюдать за обстановкой и в случае необходимости вести спасательные и поисковые работы. В то же время МЧС отказывалось немедленно приступить к поисковым и спасательным работам, требовали гарантийное письмо о том, что судовладелец оплатит их стоимость. Руководители находились в Севастополе без печати фирмы, которую надо было поставить на гарантийное письмо, а потому оформление такого документа заняло очень много драгоценного времени, что, возможно, стоило кому-то жизни...
Радиобуй, по сведениям владельцев фирмы, имел все необходимые сертификаты пригодности к работе. Почему сигнал с него шел без опознавательной части, почему вместо 2 часов его приняли только через двое суток, никто сказать не может. Уже госкомиссией был испытан подобный радиобуй в Севастопольской бухте и его сигнал первыми приняли во Франции, а потом еще в шести точках...
КТО ВИНОВАТ БОЛЬШЕ
Выводы из этой истории очень не радостные. Во-первых, очевидно, что и судовладелец, и капитан судна сознательно и систематически шли на определенные нарушения — допускали перегрузку судна, изменения его маршрутов. И судовладелец, и капитан судна ни внутренне, психологически, ни организационно не были готовы к тому, что однажды наступит момент, когда все это в совокупности может привести к беде. Обходилось же много раз! Ни судно, ни команда судна не были даже застрахованы. И вот наступил тот единственный, но страшный раз, когда «авось» не помогло. Горько, но сами судовладельцы заплатили за это жизнями своих родных — у представителей и фирмы «Сата», и фирмы «Алан- тур» на «Памяти Меркурия» погибли их близкие и родственники, друзья. Фирмы уже оплатили лечение пострадавших, всем, у кого погибли близкие, и кто получил травмы, как было объявлено, фирма «Сата» выплатит компенсацию в размере около 30 тысяч гривен. Вопрос выплаты компенсаций пассажирам, видимо, будет решен фирмой «Алан-тур» (обе уже объявили, кроме прочего, об открытии благотворительных счетов), но это уже мало поможет погибшим и пострадавшим...
Во-вторых, из сценария, который постепенно, но верно проясняется, видно, что поисковая операция, во всяком случае, до того момента, пока теплоход «Герои Севастополя» (а потом и «Виктор Лебедев») СЛУЧАЙНО оказавшиеся на месте и подобравшие людей и трупы с надувных плотов, была организована очень плохо. Сразу же по получении сведений о пропаже судна в предполагаемое место бедствия не вылетел ни один самолет, ни один вертолет, не вышло ни одно судно. ТАКИМИ ДЕЙСТВИЯМИ, то есть только радиопереговорами, терпящих бедствие обнаружить было невозможно, эти действия были КРАЙНЕ НЕДОСТАТОЧНЫ и неэффективны. Настоящие поисковые мероприятия — вылет поисково-спасательных самолетов и выход специальных судов — были проведены только после прибытия в Севастополь теплохода с людьми, поднятыми в море, когда уже все было ясно. Но было уже чрезвычайно поздно.
В-третьих, спасательной операции, как таковой, вообще не было. Ведь видно, что ни один человек не был спасен в результате ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННЫХ спасательных действий. Те, кто был спасен, — найдены и спасены либо в результате случайного прихода судов в район бедствия, либо ПОПУТНОГО их движения. До сих пор остается неизвестной судьба 12, а по другим сведениям — 11 человек. До сегодня не установлено, сколько же именно людей было на борту — 51, 52 или 54? И хотя врачи уже имеют предельно пессимистическое мнение, Госкомиссия приняла решение продолжать поиск, и это, конечно, правильно. Однако это уже не настолько эффективно, насколько было бы эффективно СРОЧНОЕ решение НАЧАТЬ поиск своевременно. Все, кому это было положено, ПРИНЦИПИАЛЬНО не были готовы к тому, что в любую минуту в море может случиться катастрофа и нужно будет в СЧИТАННЫЕ МИНУТЫ выйти на поиск и спасение людей. Эти минуты обернулись сутками, и это тоже, возможно, стоило кому-то жизни.
В-четвертых, это происшествие показало, что наша система поиска и спасения, если вообще о таковой можно говорить, непостоянна, ненадежна, не готова к работе. Сказалась на этом и отсутствие в Севастополе Координационного центра по ЧП на водах, и отсутствие, если можно так сказать, спасательной службы «быстрого реагирования», и ненадежная система оповещения. Стыдно об этом говорить, но необходимо — имеет место и чиновничье безразличие и безответственность, когда вместо немедленной команды на поиск и спасение людей выяснялись канцелярские проблемы. Поэтому почти наверняка можно прогнозировать, что в будущем мнения, сведения, показания и информация судовладельцев, капитана судна, членов экипажа и членов государственной комиссии, прокуратуры, в конце концов, НЕ СОВПАДУТ. Больше того — будут диаметрально расходиться и возникнет конфликт. И вся истина, возможно, выяснится только на суде над капитаном Леонидом Пономаренко, который (суд) и сможет расставить все точки над «і»...
НЕТ ИНФОРМАЦИИ — НЕТ ПРОБЛЕМЫ?
В развитых странах уже привыкли к тому, что общество не только имеет право, но и ОБЯЗАНО знать обо всем происходящем на его жизненной территории, поэтому там считается дикостью, например, нападать с грубостями или ругать телеоператоров и журналистов, пытаться закрыть им объектив или грубо отвечать тем, кто присутствует на месте происшествия или пытается получить какую-либо информацию. Все знают — они НА РАБОТЕ, причем на работе в интересах всего общества. Если не имеют информации — говорят «не знаю», или же «ноу коммент», без комментариев, то есть. У нас этого просто не понимают. Поэтому катастрофа с «Память Меркурия» обнажила еще одну нашу серьезную проблему — закрытость, скрытность, неуважение к обществу и к его праву ЗНАТЬ, что у него происходит. Добросовестно и более-менее сносно корреспонденту «Дня» отвечали только в пресс-службах Одесского координационного центра (начальник Борис Данильченко) и МЧС в Севастополе — работник пресс-службы Александр Ибрагимович Исмаилов, в прокуратуре Крыма — руководитель пресс- службы Анатолий Титарчук.
Пришлось быть свидетелем уникальной сцены, не станем называть ее участников. Большой киевский генерал по телефону распекает меньшего крымского генерала за то, что тот своевременно не доложил ему о случившемся, и он узнал о катастрофе... только из сообщений по СМИ и не доложил Президенту раньше. В свою очередь меньший крымский генерал собирает подполковников и капитанов и делает им жестокий «втык» за то, что они... нет, не за то, что они не доложили ему либо киевскому генералу, а за то, что они дали информацию в прессу! После этого, естественно, от капитанов добиться хотя бы слова оказалось вообще невозможным!
Более того, трагедия показала, что наши чиновники, даже в пределах своей компетенции совершенно не владеют навыком отвечать на вопросы журналистов. Например, происходил такой диалог. Корреспондент спрашивает у человека, могущего и должного ответить на этот вопрос внятно: «Скажите, пожалуйста, вы могли бы предположить, что могло бы стать причиной этой катастрофы?» Корреспондент надеялся, что человек, являющийся специалистом в этой области, либо выдвинет несколько возможных версий, либо честно скажет: «не знаю», «не имею достаточной информации», «не могу предполагать». Вместо этого звучит: «А хрен его знает, поди спроси у прокурора, что ты меня грузишь!».
Первые дни практически невозможно было добиться хоть крошку информации от фирм «Сата» и «Алан-тур» — сотрудники боялись выпустить хоть полслова из уст. Более того — грубили журналистам, гнали их в шею, обвиняли в том, что некие «операторы» передают «чушь» и «неправду». Но откуда же правда, если все боятся сказать хоть что-то, даже то, что им достоверно известно, что никакой тайной не является, за что никакого наказания не будет? Ответственность за точность, конечно, несут в первую очередь журналисты, однако и общество у нас не готово к тому, что информацию журналистам дает ОНО САМО, и часть ответственности должна лежать и на нем.
Вывод из этой ситуации состоит в том, что связь с прессой — всегда ЧАСТЬ спасательных работ.
