Газета «День» абсолютно справедливо систематически уделяет большое внимание одному из краеугольных исторических и нациеформирующих вопросов в судьбе народов Восточной Европы: истокам и развитию Киевской Руси. Многолетний труд многочисленных авторов «Дня» недавно получил выражение в фундаментальном сборнике «Сила м’якого знака, або Повернення Руської правди». С новой силой этот вопрос прозвучал в последнее время в историко-политических инициативах президента Российской Федерации Д. Медведева, которые можно определить как попытку реанимации советского исторического мифа о «древнерусской народности», но уже в одеждах идеологии российско-имперского «Русского мира». Как это часто бывало в нашей истории, украинская интеллигенция оказалась наедине с мощной государственной машиной северного соседа, усиленной в начале ХХІ в. новейшими технологиями информационного давления. Одним из средств хоть какого-то определенного противодействия этим попыткам навязать украинцам чужое виденье их истории является обращение к нашей интеллектуальной традиции. В украинской интеллектуальной среде часто оперируют статьями М. Грушевского, А. Крымского, Д. Донцова и других ведущих историков и мыслителей, которые отрицали принадлежность Киевской Руси к истории России, настаивая на том, что статус колыбели украинского народа и государственности имела именно Киевская Русь.
Хотелось бы обратить внимание на не менее знаковые работы малоизвестного ныне широкой общественности украинского историка Федора Ивановича Леонтовича (1833—1910). Интерес к его взглядам усиливает тот факт, что, относясь к кругу самых выдающихся историков права и профессоров Российской империи, Ф. Леонтович не был активным участником украинского национального движения, членом обществ, публицистом. Таким образом, его голос против краеугольного российского мифа о единстве «русского» народа во времена Киевской Руси в свое время прозвучал с довольно неожиданной стороны, что, безусловно, усиливало впечатление от его аргументации.
Впрочем, особенности подхода Ф. Леонтовича не в последнюю очередь вытекали из особенностей его жизненного опыта. Он родился на Черниговщине в семье православного священника. Образование Ф. Леонтович получил в юридическом лицее князя Безбородько в Нежине и на юридическом факультете Киевского университета св. Владимира. Другом юношества Ф. Леонтовича был выдающийся украинский законодатель, член киевского украинского общества А. Кистякивский. Дружеские отношения между учеными продолжались до смерти киевлянина. Короткое время Ф. Леонтович преподавал в Киевском университете. 1860-е — начало 1890-х годов в его жизни связаны с Одессой, где он работал в Ришельевском лицее и вел в Новороссийском университете историко-правовые курсы. Ученый занимался активной научной деятельностью в области изучения средневековой истории славян и кавказских народов, был членом всех ведущих обществ. Современник так описал свое впечатление от лекций профессора: «На кафедру входил человек без малейших ораторских претензий, спокойный. Читал он ясно, иногда несколько быстро, но вместе с тем с такой теплотой и любовью к своему предмету, что он, казалось, поневоле призывал своих слушателей идти по указанному пути изучения правовой жизни своей Родины, любовь к которой росла по мере того, как открывалась перед глазами молодежи правовая жизнь их отчизны». Во время пребывания в Одессе Ф. Леонтович получил степень доктора древнерусского права и звание заслуженного профессора. Заслуги Ф. Леонтовича как ученого-славяноведа признало в 1870 году Сербское научное общество, избрав его своим действительным членом. Он был первым избранным ректором университета, проректором, деканом юридического факультета, директором коммерческой гимназии, принимал участие в акциях общеимперского политического значения, в частности в комиссии для составления нового университетского устава и решения «еврейского вопроса». По воспоминаниям Н. Костомарова, во время путешествия в Одессу в 1869 году он познакомился с одесским ученым. Ф. Леонтович предоставил в его распоряжение собственное жилье, где Н. Костомаров жил несколько месяцев, часто общаясь со своим коллегой. В письмах к А. Кистякивскому Ф. Леонтович приветствовал его исследования по истории украинского права как доказательство самобытности украинского народа. В 1870-х годах полиция даже провела тайное расследование по подозрению ректора Ф. Леонтовича в украинофильстве. Хотя это дело не имело для Ф. Леонтовича ощутимых последствий, подозрения не были совсем безосновательными. Уже в конце своего пребывания в Одессе Ф. Леонтович помог выдающемуся деятелю украинского национального движения А.Синявскому закончить Новороссийский университет. Около 20 последних лет жизни ученый провел за пределами Украины: в 1892—1902 годах он с успехом преподавал в Варшавском университете (его учеником был будущий академик ВУАН Ф. Тарановский), а последние восемь лет жизни продолжал активно вести научную работу, находясь на пенсии. Умер ученый в Кисловодске, где и был похоронен.
В разнообразном интеллектуальном наследии историка и правоведа особое значение для укрепления «силы» мягкого знака и «возвращения «Руськой правды» имеет ряд работ, посвященных политико-правовым традициям Киевской и Московской Руси.
МЕЖДУ «РУСЬКОЙ ПРАВДОЙ» И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ МОСКОВСКИМ — НИЧЕМ НЕ ЗАПОЛНЕННАЯ ПРОПАСТЬ
Уже в одном из своих первых трудов в 1865 году Ф. Леонтович сделал принципиальный вывод о том, что «между «Руськой правдой» и законодательством Московским проходит ничем не заполненная пропасть». Позже он заметил, что «в «Руськой правде» кодифицированы правовые обычаи собственно Юго-Западной Руси, которая полностью вошла потом в состав Великого княжества литовского».
В труде 1895 года «Национальный вопрос в Древней Руси» Ф. Леонтович заметил, что концепция национального (то есть государственного) единства руського народа базируется на убеждении, что якобы у населения Древней Руси существовало национальное самосознание, которое имело в своей основе единство языка, религии и общей политической судьбы. Это самосознание вроде бы нашло выражение в законодательных, летописных и литературных источниках. Однако, по мнению Ф. Леонтовича, западноевропейскому средневековью не была свойственна национальная идея. «Признавая верным утверждение о национальном единстве Древней Руси, мы, тем самым, должны прийти к довольно тенденциозному мнению об опережающем развитии Руси на многие века. С этим, понятно, никоим образом нельзя согласиться», — рассуждал исследователь. По мнению Ф. Леонтовича, общность языка, религии и политической судьбы не могла во времена Древней Руси быть основой самосознания и, следовательно, отразиться в памятниках. В летописные времена существовали только отдельные земли и волости. Термин «Русь», по Ф. Леонтовичу, в летописях относился только к Южной Руси — киевской, северской земле. По мнению историка, «в данном случае русин, житель Юго-Западной Руси, противопоставлялся словенину, жителю Северной Руси, практически в таком же племенно-этнографическом смысле, как и до сих пор малорус отличается от великоруса». Ф. Леонтович оспорил мнение о возникновении украинской народности только со второй половины ХІІ в. По его мнению, «южно-руськая народность — это Древняя Русь, которая противопоставлялась «словенам» севера и существовала в виде отдельного племени еще во времена первичной колонизации славян на руськой территории».
Ф. Леонтович последовательно разобрал каждый из элементов концепции единого древнерусского народа и отбросил их все. Например, по его мнению, «Руськая правда» получила свое название в Южной Руси, но не в смысле общерусского, а местного устава. «Повесть временных лет» Нестора Ф. Леонтович также считал летописью киевской, а не общерусской. Не могли воплотить в жизнь идею национального единства и постоянно враждующие между собой князья. В итоге, Ф. Леонтович утверждал, что в Древней Руси существовали только «отдельные руськие народцы, которые не находились между собой в каком-либо национальном единстве».
Выход в свет труда Ф. Леонтовича следует признать знаменательным событием, ведь именно в 1890-х годах происходило оформление концепции истории восточных славян М. Грушевского. Труд Ф. Леонтовича не остался вне поля его зрения. В рецензии на страницах «Записок Наукового товариства імени Т. Шевченка» М. Грушевский солидаризировался как с большинством выводов автора, так и с его общим подходом. В частности, рецензент отметил, что «выраженные здесь идеи могут быть очень полезными для установления справедливых взглядов на Древнюю Русь». В своих взглядах Ф. Леонтович оказался даже менее умеренным, чем М. Грушевский, который не согласился с выводом о том, что житель Южной Руси противопоставлялся жителю Северной, почти так же, как украинец отличался в ХІХ в. от русского. Представители новейшей украинской историографии Д. Дорошенко и С. Величенко справедливо рассматривали труд Ф. Леонтовича как один из факторов разрушения догм имперской российской историографии относительно этнического развития восточных славян.
Ф. Леонтович закономерно уделил большое внимание и вопросу о наследовании политических традиций Киевской Руси. Он один из немногих исследователей, кто решительно оспорил право на нее Московского государства, связывая его генезис исключительно с Золотой Ордой. В Руси Московской Ф. Леонтович видел только «обломки вечевого порядка, который был грубо уничтожен во цвете лет». По мнению исследователя, «в российской истории лежит какая-то незаполненная пропасть между старым русским «миром», «землей» и более поздним Московским государством». В 1879 году Ф. Леонтович писал: «Монгольское иго представляет собой тот двухсотлетний мост, который вырос над этой пропастью в течение монгольской эпохи, преодолев который, руськое общество перешло из «мира» в «государство», занесло с собой много в последнее, что было взято на пути по этому монгольскому мосту».
Историк согласился с тем, что Москва выступила в роли объединителя русских земель, но подчеркнул исключительно негативные стороны этого процесса. Так, он считал, что московские князья преследовали политику узких, собственных династических интересов, которая «тем не менее, в конце концов, все-таки совпала с жизненными интересами народа, привела его так или иначе к государственному объединению». Согласно этому мнению, народ не выступал активным помощником Москвы, а объединение имело более-менее случайный характер. Ф. Леонтович отметил насильственный характер присоединения к Москве остальных земель, «без народной воли и участия». Среди всех последствий объединения он выделил только один, самый главный: установление крепостного строя. Межземельные границы Московское государство заменило границами сословно-тягловыми. Следовательно, процесс национального объединения, по мнению Ф. Леонтовича, был сведен на нет, ведь «до тех пор, пока на Руси существовало крепостничество, нельзя было говорить о полном национальном единстве народа: лишь свободные народы национальны в настоящем понимании этого слова».
Читая труды Ф. Леонтовича, мы очередной раз должны убедиться в укорененности, силе и разнообразии украинской интеллектуальной традиции, которая одна способна обеспечить выход украинского общества из мировоззренческого кризиса, вылечить от болезней детской наивной доверчивости и самобичевания. Сегодня образ украинской истории очень нуждается в национальном очищении, украиноцентричной базе, прежде всего в вариантах публицистики и учебников, а не тотального размывания и мнимой либерализации, к чему призывают сторонники модных и грантоприбыльных течений.
