Анализируя предыдущий роман Марии МАТИОС «Солодка Даруся», я осмелился спрогнозировать выход следующего произведения в необычном для писательницы жанре психологического триллера. «Щоденник страченої» — именно то.
Сюжетное пространство нового романа заключено в четырех стенах, и наблюдать за ним читателю предложено через замочную скважину. Видим: многолетний любовник стреляет в свою верную Ларису; выздоровев после нескольких операций, она настаивает на попытке самоубийства; он же, испугавшись содеянного в состоянии аффекта, требует для себя максимального наказания; однако адвокатам этого влиятельного человека удается оправдать его, и Ромео (под пятьдесят лет) и Джульетта (под сорок) украдкой переезжают в глухой провинциальный городишко, где и живут до семидесятилетнего возраста.
А в то время, пока читатель следит сквозь ту замочную скважину за ходом уголовного дела, автор подкрадывается сзади и незаметно укореняется в его голову, заполняя ее рефлексиями. Здесь, в читательской голове, и разворачивается — против его воли! — настоящий триллер. А чем еще, кроме триллера, может быть попытка ответа на вопрос «что такое женщина»?
Этот вопрос, который рано или поздно встает, словно судебный исполнитель, перед каждым; возможно, перед мужчинами он встает чаще. И поэтому вся мировая мужская классика — от «Анны Карениной» к «Любовнику леди Чаттерлей» — вариации на эту тему. В современном нашем творчестве — так же (разве с неоспоримым количественным и качественным преимуществом литераторов-женщин): Майданская и Зборовская, Кононенко и Роздобудько, сегодняшние Шевчук с Загребельным, Дьяченки и, конечно, Забужко. Собственно, «Щоденник страченої» — это «Польові дослідження» по десяти годам литературного развития.
И в решении нашего вопроса (в литературном смысле, ясное дело) мы продвинулись неплохо. Теперь мухи и котлеты — внешнее и интимное — врозь. Это алхимическое «интимное» исследуется нынче не при помощи легкого стриптиза, как было у пани Оксаны, а под воздействием такого мощного транквилизатора, как мазохизм. Иначе говоря, попытки разобраться во внехристаматийных реакциях женского естества стали предельно откровенными.
В последнее время мы прочитали целый ряд женских романов, написанных способом перевоплощения в персонажа-мужчину. Это не рыночный эксклюзив — это попытка познать себя «от противоположного». Мужчины-рассказчики женских романов — это совсем не отражение того, как женщины нас видят. Это — публичный лабораторный сеанс с преднамеренно перепутанными наклейками на реактивах. Когда Ч-персонаж у Роздобудько рассуждает: «Вона завжди вважала, що в житті потрібно чогось домагатися. У мене це поняття викликало в уяві таку картинку: людина лупає стіну важкою довбнею, і стіна раптом обвалюється на неї» , — все точно до наоборот. И когда Ч-персонаж в «Бульварному романі» Матиос проникается «чорними лабіринтами нетерпеливого бажання» — это снова-таки женские прохождения глубинами собственного естества. В конечном счете, в откровенном «Щоденнику страченої» говорится без обходных маневров: «Все, що робить жінка в житті, — вона робить лише для себе...Так-так...жінка тримає чоловіка, як столяр молоток чи маляр щітку для роботи».
Но понять, зачем женщине молоток, совсем не просто. Для этого придется осуществить «психоархеологические» раскопки в руинах потайного мира женщины» по методике американской исследовательницы женского архетипа Кларисы Пинколи Эстес («Бегущая с волками». — К.: София, 2002). Госпожа Эстес не случайно вспоминает руины: женщина является воплощением хаоса. Не в хозяйственном, понятно, а в онтологическом смысле. Это «открытие» уже давно зафиксировано литературой: «Справжня жінка — це руйнування» (И. Роздобудько), «жіноча натура влаштована так, як влаштовано ненавмисного вбивцю» (М. Матиос). В конечном счете, читайте для подтверждения все, написанное Дьяченками, а тем более — «Відьомську добу», «Печеру» и «Долину совісті».
Хаос является главным условием творения, что известно еще из Святого письма. Но так же — и основной причиной разрушения. В том числе — и разрушения самого субъекта, то есть, женщины. «Если во внешнем мире женщину окружают люди, которые настроены к ней враждебно или безразлично, это питает внутреннего хищника, и он наращивает силу в ее душе и становится еще агрессивнее» , — пишет Эстес. Именно такое окружение у автора «Щоденника страченої». Прокурор на суде формулирует «общественное мнение» по законам приговора: «Будучи психічно неврівноваженою особою в силу невпорядкованого та суспільно осудного приватного життя...» (интересно сравнить с очень подобным судом в романе Натальи Кушнеровой «Прірва для Езопа» — К.: Задруга, 2005). Фраза эта произнесенная в начале «Щоденника…» неспроста: репрессированная женская сознательность — главная тема Марии Матиос вообще.
«Психоархеологічні розкопки руїн потаенного світу жінки» рецензентом-мужчиной — занятие достаточно условное. Во-первых, мужчины просто неспособны мыслить так, как те женщины: «Моє безпредметне думання нагадувало хаос первозданного світу: все одразу й нічого конкретного» , — записывает героиня «Щоденника…». Во-вторых, и сами они, женщины, не уверены в том, что видят, заглядывая в собственную сознательность: «Я партизаню в своїй голові», — сознается М. Матиос; «ти схожа на Мату Харі» , — удивляется себе И. Роздобудько. Но некоторый «полезный опыт» мужчины-читатели позаимствовать могут. Например, осознание того, что литература, которую создает Мария Матиос, — это ее попытка вернуть нас нашему собственному настоящему: «Зазирання в минуле є способом злодійства, віднімання себе від себе... Жаль, що в природі не існує сховища, куди б можна викидати минуле, як радіоактивні відходи» .
Вторую аксиому логически объяснить невозможно — просто по прочтении «Щоденника страченої» обнаруживаешь ее в своей голове: «Жінка не винна ніколи».
Марія МАТІОС. Щоденник страченої. — Л.: Піраміда, 2005, 192 с.(п)
