Вот и завершились все мероприятия, посвященные 75-летию Голодомора-геноцида 1932—1933 годов в Украине. С размахом помитинговали, пооткрывали мемориалы, издали Национальную книгу памяти, поплакали по жертвам верных большевиков-ленинцев... Еще раз обвинили в этом преступлении античеловечную коммунистическую идеологию, требуя ее осуждения и запрещения, а вместе с ней и всех политических партий и организаций, ее исповедующих. Стимулом и критерием таких решительных действий сегодня, однако, являются всего лишь эмоциональное восприятие и моральная оценка нами черных страниц советской истории. Достаточно ли их для того, чтобы взять верх над марксизмом-ленинизмом? Соизмеримы ли наше желание и, главное, возможности с объявляемой целью? Ведь, по большому счету, речь должна идти о формировании нового, свободного от коммунистических догм общественного сознания. Вряд ли при этом можно делать ставку только на правду истории, вызывающую лишь сострадание к жертвам и праведный гнев на коммунистический режим.
Как бы мы ни хотели достигнуть желаемого путем одного лишь восстановления исторической правды невозможно. Ее, эту правду, каждый понимает и оценивает по-своему, что дискредитирует и резко сужает ее возможности в борьбе с духовными основами коммунизма. Сегодня это хорошо видно по отношению Кремля к Голодомору, которое вполне соответствует общему фону возросшей антиукраинской пропаганды в России. Ее президент Дмитрий Медведев, отказавшийся принимать участие в мероприятиях по случаю 75-й годовщины трагических событий, обвинил украинских исследователей, открывших потрясающий цинизм сталинских палачей, в научной неточности, в подтасовках, передергивании и фальсификациях. А «историческую правду», опровергающую умышленное уничтожение украинского этноса в селе, ему, конечно, всегда готовы преподнести свои «эксперты», для которых главное — угодить. Нашлись и наши собственные подпевалы московским властям, которые занялись дезинформированием общественности о ходе и масштабах этого преступления сталинского режима. Убедить таких в их неправоте невозможно, потому что не в научной объективности и пунктуальности тут дело. «В наши времена, когда истина скрыта столькими покрывалами, а обман так прочно укоренился, распознать истину может лишь тот, кто горячо ее любит», — сказал французский ученый и философ Блез Паскаль еще в ХVII в., а как современно это звучит.
Кроме того, возможности исторической правды ограничены тем, что она представляет собой набор фактов, в большей или меньшей степени подтвержденных документально. К каким-либо теоретическим выкладкам она не имеет никакого отношения, так как по своей природе объективна и лишена какого бы то ни было идеологического наполнения. Марксизм же, как и его большевистская разновидность, выступает как идеологическое социальное учение с теоретическими выкладками вождей мирового пролетариата, которые не были застрахованы от ошибок и субъективных представлений.
В связи с акциями, посвященными 75-летию Голодомора-геноцида, большую остроту приобрел вопрос о том, необходимо ли предпринимать дальнейшие шаги в направлении декоммунизации. Так, Зиновий Партико, анализируя практическую возможность осуществления суда над ВКП(б)—КПСС, считает, что отсрочку «допускать дальше нельзя» («День» №213 от 22.11.2008). А в ряде СМИ, и не только в них, уже давно из уст противников коммунизма звучит требование запретить эту античеловеческую идеологию. Однако настаивая на суде над ВКП(б)—КПСС и на других запретительных мерах, не демонстрируем ли мы пережитки в своем сознании тех, рабских по сути тоталитарных наклонностей, которые засели в нем после десятилетий преследования «врагов народа» и инакомыслящих в СССР? Не повторяем ли мы тем самым действия таких прокуроров советского прошлого, как Вышинский, но только с противоположным знаком? Очень уж похоже. Нет, от метода «запрещать и не пущать» необходимо отказаться раз и навсегда, потому что это — путь нищего духом раба. Все подобные меры, без эффективного развенчания марксизма-ленинизма с теоретических позиций — бесперспективны.
Но с чего же начать? Прежде всего, необходимо вспомнить, а тем, кто далек от учения Маркса—Энгельса—Ленина, — уяснить, что марксизм-ленинизм — это не только (не столько) идеология, но и (сколько) мировоззрение со своей картиной мира, окружающей действительности, со своим видением законов общественного развития, его движущих сил, с выявлением эволюционных и революционных периодов, со своей, пролетарской в ее основе, системой ценностей. Разработанная вождями мирового пролетариата мировоззренческая система поднимала авторитет их учения и служила ленинской партии в качестве мощного идеологического средства при воздействии на сознание масс.
Советское общество по этой причине коммунистические постулаты обычно сбивали с толку. Люди становились невольными соучастниками антигуманных акций, а жертвы режима — беспомощными, не понимающими причин происходящего, и, в лучшем случае, по-своему объясняющими творимый коммунистической властью беспредел. Ведь против сулимого большевиками-ленинцами «светлого будущего» — коммунизма — возражений обычно не было, что являлось результатом качественной пропаганды. «Самое верное в истории» рабоче-крестьянское учение никто не мог заподозрить в утопичности и ошибочности его исходных положений, вытекающих из нового святого писания — «Манифеста коммунистической партии».
Это учение вполне, например, оправдывало действия продотрядов «хлебозаготовителей» и политику партии в страшное время Голодомора-геноцида 1932—1933 годов необходимостью обязательного следования марксистско-ленинской теории о диктатуре пролетариата. Чудовищное преступление, следствием которого стала гибель миллионов украинских крестьян, было «освящено» так называемым ленинским планом построения социализма и ложной марксисткой догмой о том, что основой развития общества на современном этапе является классовая борьба. Без нее никуда, никакого прогресса, а раз так, то... Партия требовала во всем проявлять «классовый подход», а отсюда, как следствие, — весь «букет» преступлений тоталитарного коммунистического режима против своего, в то время называвшегося советским, народа.
Во времена хрущевской оттепели и позже происходившие при Сталине в СССР репрессии (о голодоморах предпочитали не вспоминать) объясняли ложным представлением «великого вождя» об усилении (по мере строительства социализма) классовой борьбы. Власти пытались таким способом оправдаться в глазах населения. Но это была всего лишь еще одна коммунистическая утка. Основы марксизма-ленинизма как источник коммунистического терроризма так и остались незыблемыми.
Не все происходит так быстро, как хотелось бы. «Мы вышли из коммунистической антицивилизации, а поэтому травмированы душой... Сейчас мы имеем дело с накопленной за советское время аморальностью», — считает проректор Украинского католического университета Мирослав Маринович («День» №225 от 10.12.2008). Эта патологическая смесь бездуховности с аморальностью еще не ушла в прошлое, ею еще в значительной степени поражен украинский политический и властный Олимп. На этот счет в СМИ, в том числе и в «Дне», имеется достаточное количество подтверждений. Но давайте поставим вопрос принципиально, ребром. Насколько сегодня она вредна для украинского общества и для Украины как государства? Очевидно, настолько, насколько она лишает подавляющее большинство соотечественников ощущения стабильности и уверенности в завтрашнем дне, в своем будущем, а ситуацию в стране доводит до системного кризиса и ослабляет ее перед угрозой имперских амбиций правящих кругов России.
Но можем ли мы сегодня эффективно бороться с этим рудиментом коммунистической антицивилизации, искоренить его? Признаемся честно: нет, не можем. Прежде всего потому, что «ныне в нашем обществе, — по мнению замдиректора Института социологии НАНУ, профессора, доктора философских наук Евгения Головахи, — имеют большое распространение суеверие, представления, идущие из Средневековья, сознание большой части людей не отвечает состоянию общества, в котором они должны жить, работать и создавать современную среду, тем более, что мы декларируем европейский выбор» («День» №207 от 14.11.2008). Хотим мы того или нет, но получилось так, что с ликвидацией на рубеже 80—90-х годов ХХ в. коммунистического единомыслия, основанного на мировоззренческо-идеологических постулатах марксизма-ленинизма, нами не было сделано ничего для замещения его тем, что философ Сергей Крымский назвал национально-идейной доктриной. Непреодолимым пока препятствием для широкого распространения нового морально-духовного ориентира в Украине представляется и отсутствующая поныне стратегия его внедрения.
С обретением Украиной независимости процесс формирования общественного сознания в ней был пущен на самотек. Высшим благом, проявлением супердемократии мы почему-то посчитали «разруху в головах» (М. Булгаков) — и в своей Конституции одним махом уравняли все мировоззрения и идеологии (см. некоторые положения ее статей 15, 34 и 35). С гнетущими рассудок «правильными» и «единственно верными» убеждениями, насаждавшимися в СССР, было покончено. Но мы не учли очень важное свойство человеческого сознания: того, что свобода убеждений — это совсем не то же самое, что свобода слова, собраний, демонстраций и т. д. Убеждения такого уровня, как мировоззрение, возникают у человека при его воспитании в семье, школе (гимназии, лицее, колледже и пр.), при его контактах с окружающими и всегда монотипны и консервативны по своей природе. Обычно они остаются у него неизменными на всю жизнь. Поэтому каждый индивидуум в своих убеждениях не может быть таким же свободным, как и в собственных поступках. Но как в таком случае эту естественную несвободу, обусловленную человеческой психикой, можно увязать со становлением в Украине более цивилизованного и демократичного общества, соответствующего хотя бы так называемым европейским ценностям? Во-первых, требуется всеобщее признание того, что свободу убеждений следует рассматривать в качестве осознанной необходимости и, во-вторых, четко представлять, что мы должны понимать под этой необходимостью.
Если рассматривать ее с нравственных позиций, все оказывается достаточно просто и банально. Для людей беспринципных, циничных, алчных, уверенных в том, что все решают деньги, такая необходимость — личное благополучие, обогащение любыми, в основном противозаконными, путями, стремление занять «теплое» чиновничье или депутатское место для расширения своих коррупционных возможностей. Для тех же, у кого совесть чиста, для кого интересы Родины превыше всего, кто неравнодушен к социальным проблемам, это — национально-идейная доктрина, которая консолидировала бы все украинское общество и стала бы для всех высоким морально-духовным идеалом. «Нам нужен собственный, уникальный идеал, к которому стремилось бы общество. И этот идеал должен быть настолько ценным, что ради него мы будем готовы жертвовать своим комфортом, своим материальным состоянием, даже своей свободой и жизнью... мы будем готовы отдать, пожертвовать личным для блага Украины», — считает пресс-секретарь Киевской патриархии, кандидат богословия архимандрит Евстратий (Зоря) («День» №39 от 27.03.2008), и с ним нельзя не согласиться.
Сегодня у нас весьма распространены дискуссии по поводу преодоления системного кризиса, охватившего политику, экономику, социальную и другие сферы. В прессе, с экрана телевизора предлагаются различные рецепты: сменить правящую элиту с ее одновременным омоложением, найти новых лидеров-мессий на посты Президента, премьера, областных, городских и иных руководителей, изменить форму государственного управления с предоставлением больших прав или Президенту, или парламенту, реформировать избирательную систему, органы местного самоуправления и другие. Однако все эти реформаторские предложения выглядят лишь как попытки навести внешний лоск на давно изношенный механизм государственной власти, который мы почти в неизменном виде получили в наследство от Советского Союза. А между тем, заменить этот давно отработавший свое механизм на новый, отвечающий современным требованиям и вызовам глобализирующегося мира, также невозможно без единой национально-идейной доктрины. Без нее и тут не обойтись. Первым же шагом к ее появлению, по мнению автора, должно быть всеукраинское осознание того, что, несмотря на сладкозвучное утверждение действующей Конституции, что украинский народ является носителем суверенитета и единственным источником власти (см. статью 5), мы на самом деле оказались в плену, в рабстве у господ Сумбура и Хаоса, царящих сегодня в нашем общественном сознании. При этом, если учесть естественную несвободу убеждений, о которой говорилось выше, становится очевидно, что ситуация чуть ли не катастрофическая. В частности, неизбежны, например, извращенные представления о прошлом у молодежи, не знавшей «прелестей» коммунистического режима. Поэтому автор питает слабую надежду на то, что начать освобождение своего сознания и приближение к упомянутой доктрине целесообразно с осмысливания того, что с нами произошло в еще недавнее историческое время.
Уже упоминавшийся выше архимандрит Евстратий (Зоря) пишет: «Убежден, что не внешние факторы, а именно внутренняя деградация мировоззрения обрекла на уничтожение советскую модель общества... Советские люди отчаялись в коммунистическом мировоззрении и его идеалах — и Союз умер». Так ли это на самом деле и как можно квалифицировать сам факт поражения Советского Союза в холодной войне? Почему августовская 1991 года попытка так называемого Государственного комитета чрезвычайного положения путем путча спасти от гибели «империю зла» (Рональд Рейган) только ускорила неизбежную гибель СССР и он развалился сам по себе?
О произошедшем есть разные мнения. Некоторые называют случившееся антироссийским(?) государственным переворотом, другие — победой контрреволюции, третьи склонны считать это буржуазно-либеральной революцией. Пожалуй, более всего близок к истине профессор Станислав Кульчицкий, который определяет те события как антикоммунистическую революцию, которая, по его мнению, началась с конституционной реформы 1988 года, инициированной М. Горбачевым и одобренной ХIX Всесоюзной конференцией КПСС («День», №168 от 19.09.2008). Но и это определение недостаточно правомерно, так как оно не отражает цель данной революции, которую С. Кульчицкий приравнивает по значению к большевистской 1917 года. Не называлась же последняя антибуржуазной, а, в соответствии с коммунистическими идеалами, — социалистической. Но не будем слишком придирчивы к терминологии, а вспомним, что Украина, как и другие страны СНГ, начав в 1991 году переход от планово-распределительной экономики к рыночной, не имела не только какого-либо примера, которому она могла бы последовать, но и элементарного обоснования того, к чему мы стремились. Отсутствовала понятная и приемлемая для всего общества, и главное — научно обоснованная цель происходящих перемен и план действий. В итоге:
1. Не появилось никакой принятой на высшем государственном уровне официальной версии социально-экономических, политических и других причин развала СССР с убедительным объяснением того, почему социализм советского варианта оказался нежизнеспособным.
2. Не были обоснованы необходимость и историческая неизбежность обретения Украиной независимости с переходом от одного социально-политического строя к другому, что выразилось в коренном, революционном изменении отношений собственности и уклада жизни граждан страны.
3. Не оказалась разработанной и доведенной до украинской общественности революционная теория, которая базировалась бы на кардинально отличающихся от постулатов марксизма-ленинизма и отвергающих их основополагающих принципах.
Всем бывшим гражданам СССР памятны пустые полки советских магазинов, экономические трудности общегосударственного уровня. Падение мировых цен на нефть, Чернобыль, бесперспективная война в Афганистане, разрушительное землетрясение в Армении (декабрь 1988 года) и прочее ложилось тяжким бременем на советский бюджет. Но все это блекло перед главной бедой: наплевательским отношением трудящихся к результатам своего труда. Народ, демонстрировавший в прошлом свою способность переносить любые лишения и идти на огромные жертвы, перестали воодушевлять коммунистические идеалы. Но что конкретно в этих идеалах оказалось таким губительным для СССР? Обратимся к фактам.
Как известно, М. Горбачев решил выйти из проблем, в которые погрузилась страна, начав перестройку. Возврат к сталинскому террору исключался, а других путей просто не было. Содержанием ее объявлялась корректировка мышления, под чем подразумевалось появление заинтересованности работника в улучшении качественных показателей своей деятельности. Это невозможно было сделать без «очеловечивания» режима, в том числе и правящей единственной в стране партии.
Вряд ли последний Генеральный секретарь ЦК КПСС осознавал последствия своих попыток демократизировать государственную партию и «на деле утвердить человека труда в положении хозяина и на производстве, и в государстве, поставить его в центр всего политического процесса» (Горбачев М.С. К полновластию Советов и созданию социалистического правового государства. — М., 1988. — С. 5). Проведение такой политики означало, что взят курс на гуманизацию как правящей и «вдохновляющей на трудовые подвиги» партии, так и всего советского общества. Однако партийная верхушка не учла того, что прочность всего советского тоталитарного режима от этого неизбежно поколеблется, так как из его основания убирался при этом такой важный «кирпичик», как антигуманизм.
«К. Маркс отрицает самоценность человеческой индивидуальности и личности... он проповедует жестокость к человеку и к ближнему во имя создания царства коллективизма. Явление Маркса — способ перерождения гуманизма в антигуманизм, форма самоистребления человека», — отметил доктор философских наук Василий Барановский («День», №48 от 15.03.2008). Поэтому очевидно, что, провозглашая гуманистические принципы в качестве основы нового государственного курса, М.Горбачев и его единомышленники противоречили идеологическим корням КПСС. И если бы у них хватило смелости и последовательности, они, по логике вещей, должны были пересмотреть и антигуманную направленность «пролетарского» учения, а это неизбежно влекло за собой пересмотр всех мировоззренческих догм марксизма-ленинизма, включая и теорию об исключительном значении и исторической роли классовой борьбы. Провозглашение последней главной движущей силой развития общества — суть и плоть всей марксистской теории — все больше и больше входило в противоречие с реальной действительностью, что, в конце концов, и стало главной причиной самодеградации, а потом и гибели СССР.
Так не настало ли время нам до конца осмыслить то, что с нами произошло на исходе ХХ в.? И если это действительно была революция, что подтверждается многими обстоятельствами, — создать гуманитарную в своей основе теоретическую альтернативу марксизму-ленинизму в качестве революционного учения. Эта альтернатива в свою очередь стала бы важной составной частью национально-идейной доктрины Украины. При этом обязательно разобраться с тем, какие противоречия в общественно-политическом строе «первого в мире государства рабочих и крестьян» оказались в советских условиях неразрешимыми, какие эта революция имела цели и задачи и достигла ли их, а если нет, то почему. Продолжается ли она сейчас и не была ли оранжевая революция конца 2004 года проявлением ее продолжения? Не являются ли постигшие страну полномасштабные политический, экономический, финансовый и другие кризисы прямым следствием незавершенности данной революции и сегодня?
Подытоживая сказанное, отметим, что против коммунистической идеологии — основной виновницы гибели миллионов во время Голодомора-геноцида 1932—1933 годов в Украине и источника неисчислимых страданий и жертв — недостаточно использовать только одни факты истории. Многоголовая коммунистическая гидра всегда найдет способ выжить, если не будут обстоятельно выявлены пороки и развенчаны мифы ее мировоззренческой основы. Наряду с этим системный кризис, поразивший сегодня Украину, хронически низкое качество жизни абсолютного большинства граждан, проблемы социальной и других сфер, неэффективность изношенного механизма государственной власти преодолеть невозможно, если не ликвидировать питательную среду дезориентации общественного сознания. Эта среда поддерживается, во-первых, тем, что фактор естественной несвободы убеждений у нас сегодня завуалирован и во внимание не принимается, а во-вторых, тем, что объективной оценке революционных преобразований в стране, начавшихся на рубеже 1980—1990 годов, выявлению их движущих сил, целей и задач определенные деструктивные круги, находящиеся как внутри страны, так и за ее пределами, постоянно уготавливают прокрустово ложе. Они продолжают оценивать окружающий мир отжившими мерками тоталитарного прошлого и кровно заинтересованы в том, чтобы общественное сознание в Украине подольше, а то и навсегда осталось в угнетенном состоянии разброда и блуждало в потемках, как неприкаянное. Пресечь любые попытки формирования в сознании рядовых граждан критического осмысления окружающей действительности, подальше и поглубже спрятать от украинского общества истину, исказить ее в выгодном для себя свете, сбить всех с толку демагогией и популистскими посулами — вот цели этих, по сути, антигосударственных сил. В консолидированном единым убеждением — общим идеалом в форме национально-идейной доктрины — общественном сознании граждан Украины они видят свою главную опасность. Но и у лжи есть свои пределы.
