За последние годы одним из ощутимых изменений в Украине стало появление немалого количества психотерапевтов и психоаналитиков. Почему выбрана столь абстрактная формулировка «немалого»? Да потому, что сосчитать их пока никто не пытался. Несмотря на то, что сам факт наличия спроса и предложения в этом вопросе — уже своего рода показатель европейскости, ореол таинственности, окутывающий в Украине «лечение души», — далеко не западная практика. Не секрет, что у нас все чаще психоаналитик ассоциируется с такой «нелегкой» работой, как снятие порчи и тому подобное. А появление рекламы того или иного психотерапевта отнюдь не означает, что в роли врача не выступит, скажем, бывший бухгалтер. Эксперты не скрывают, что сегодня в Украине уровень предоставления психологических и психотерапевтических услуг абсолютно не отвечает необходимым требованиям. Отчасти происходит это потому, что украинские клиенты, незнакомые с «оригиналом», не могут отличить его от грубой подделки, в то время как появившийся спрос на психоанализ и психотерапию, по законам рынка, сформировал предложение в ассортименте.
О ситуации, сложившейся с психотерапией и психоанализом в стране, об особенностях рынка лечения души и клиентах психотерапевтов рассказывает исполнительный секретарь Ассоциации психиатров Украины Семен ГЛУЗМАН.
«ПРИШЕДШИЙ С ЗАПАДА ПСИХОАНАЛИЗ ДЛЯ СТРАНЫ СОВЕТОВ НЕПРИЕМЛЕМ»
— Я учился и жил в Советском Союзе, где имени «Фрейд» нельзя было произносить официально. Мой завкафедрой в очень узком кругу студентов почти шепотом говорил, что это великое учение. Воодушевившись, я отыскал пару произведений Фрейда в Медицинской библиотеке. Прочитал с вожделением, но потом подумал, что не получил ответов на поставленные перед собой вопросы — основатель психоанализа так и остался на периферии моего сознания в виде запретной и гонимой сладости. Почему сладости? Наверное, сказалось мое воспитание стихийного антисоветчика — коммунистическая власть не любит Фрейда, а значит, его учение стоит внимания.
Когда я стал студентом старших курсов, то погрузился в другую психиатрию, где места для психоанализа просто не было. Я наблюдал ужас социальных аспектов советской психиатрии, когда два пациента лежали на одной койке, и было понятно, что думать и говорить нужно не о психоанализе, а чем-то более важном и конкретном. В конце моего студенческого периода и вовсе появилось сомнение в правильности психоанализа. Мне начало казаться, что Фрейд давно умер в учениях, и мы с моим товарищем обсуждаем нечто красивое, но абсолютно бесполезное для советской психиатрии. Неожиданно для самого себя я сформулировал тезис: психоанализ очень близок к марксизму. Хотя они друг друга и не приемлют, оба берутся объяснить абсолютно все. Я поделился своими мыслями с известным в те времена (но подпольным) московским психоаналитиком и спросил у него, почему Сталин так негативно относился к психоанализу, ведь тот должен был очень импонировать его идеологии? Но у моего собеседника была иная точка зрения: «Психоанализ родился не здесь, он пришел с Запада, а значит, для Страны Советов он неприемлем». Находясь в зоне, мне посчастливилось отыскать щель под названием Всесоюзный институт медицинской информации, котор ый переводил и посылал по «Книге — почтой» иностранную литературу. Выбирая для себя в основном мировоззренческие материалы, я обратил внимание, что все они сплошь были нашпигованы психоаналитическими теориями.
Прошли годы, и уже во время перестройки меня пригласили выступить перед собранием Английского королевского колледжа психиатров. Этот момент я запомнил на всю жизнь. Не готовясь специально к докладу, я рассказал им о проблемах советской психиатрии — о злоупотреблениях, социальных трудностях. Дабы усилить контакт с аудиторией и вызвать сочувствие и понимание нашей трагедии, я говорю им: «Представляете, несмотря на приход Горбачева, в Союзе до сих пор нельзя отыскать произведений Фрейда и других психоаналитиков». После выступления ко мне подошел президент королевского колледжа Джеймс Берли. Похвалил меня, сказал, что речь была просто замечательной, но только один момент был неудачным. «Держу пари, — сказал он, — когда ты им сказал, что в СССР нет произведений психоаналитиков, они все подумали: какая счастливая страна».
О СЭКОНД-ХЕНД ТЕХНОЛОГИЯХ И БЫВШИХ ФИЛОЛОГАХ
— Почему же тогда в Украине сегодня — психоаналитический ренессанс? Или это очередное подтверждение того, что мы выглядим, как Европа, но 20— 30 лет назад?
— Рассвет психоанализа в Украине (да впрочем, и на всем постсоветском пространстве) — явление закономерное. После «свержения» марксизма-ленинизма в сознании людей осталась незакрытая ниша единственно правильного решения и единственно правильного учения. В других странах понимают, что это противоречит здравому смыслу — каждый должен найти для себя свое решение и свою веру. У нас же появилась серьезная заинтересованность во всеобъясняющем психоанализе. Притом, на Западе он уже даже не маргинален и из-за своей недоказательности существует за структурой, именуемой «оказание психиатрической и психотерапевтической помощи». Я очень боялся экспансии психоанализа, так как на постсоветском пространстве образовалась «лужайка» для всепроникающего и всеобъясняющего учения.
Да и сейчас я откровенно плохо отношусь к тому психоанализу, который появился у нас. Я понимаю, что есть вещи неизбежные, если сотни тысяч людей читают гороскопы, а бывший председатель СБУ Деркач не постеснялся сказать, что в его структуре работали астрологи. Что можно поделать с теми, кто хочет идти к психоаналитику? Это было бы даже неплохо, если бы у нас работали настоящие психоаналитики. Скажем, в Украине таковых не более 3—4 человек. То, что делает Львовская школа — это не психоанализ, и недаром их не признает международная психотерапевтическая ассоциация. Я общался с западными специалистами, и с их точки зрения та психотерапия, что пришла в Украину и цветет буйным цветом, — явление подозрительное. Психоаналитики — это узкоспециализированные психотерапевты, которые прошли многогодичное обучение, получили сертификат и имеют немалый стаж работы в этом направлении. То, что в Украине почти все (за очень редким исключением) — проходимцы, люди не понимают. Как у нас готовятся кадры? Молодые специалисты (психологи и психиатры), дабы выжить, отчаянно бросаются в различные школы и школки. Последние же в лучшем случае представляют собой сэконд-хенд технологии. Почему вдруг, скажем, из Санкт-Петербурга приезжает бухгалтер по образованию и за неделю (!) обучает здесь психоанализу? Притом, что психоаналитические школы находятся лишь в Западной Европе и США.
— Так, возможно, государству стоило бы установить за ними жесткий контроль, а не превращать эту сферу в клондайк для шарлатанов?
— Не думаю, что Минздрав должен этим заниматься. Ведь психотерапия, как и народное врачевание — за рамками медицины. На Западе этот груз берут на себя сами психотерапевты, объединяясь в профессиональные организации. И именно они решают, кого принять в свои ряды, а кого проигнорировать, охраняя свое доброе имя. В Украине, наверное, еще не пришло для этого время. Если в больших городах существует какой-никакой выбор психотерапевтов, и среди них есть даже обладатели настоящих международных дипломов, то когда в селе появляется кто-то, гордо именующий себя психотерапевтом, люди к нему идут валом. К сожалению, никто сейчас не ведет разъяснительную работу с населением: люди, нуждающиеся в психотерапевтической помощи, платят деньги, а на выходе — дай Бог, чтобы остались в таком же состоянии. Психотерапия сегодня — закрытая зона, в которой люди просто зарабатывают деньги. Где благодаря тому, что появились пациенты, желающие и имеющие возможность обратиться не в обычную поликлинику или диспансер, процветает вакханалия жульничества.
На мой взгляд, государство должно следить разве что за тем, чтобы такие специалисты платили налоги и не вредили клиенту. К примеру, в США мне показали Академию натуропатии. Да, они никакого отношения к официальной системе оказания медицинской помощи не имеет. Но и там находятся любители колдунов и моргунов. За последними государство следит, и одна-единственная жалоба клиента может поставить крест на карьере натуропата.
ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ПРАВДА
— На ваш взгляд, существует ли сугубо украинская причина любви населения к чудесам и к тем, кто их «делает»?
— Это болезнь нашего менталитета. Вся «кашпирятина» — это проявление у населения поиска чего-то особенного, того, что поможет всем и сразу. Скажем, я хочу похудеть, но следить за своим питанием и заниматься спортом не буду. Почему? Да потому что куда проще прийти ко всемогущему дяде, который одним взглядом сделает из меня балерину. Когда я приехал в США, их не интересовали вопросы злоупотребления психиатрией, диссиденты, социальные трудности. Мне везде задавали один и тот же вопрос: «А правда, что у вас ТАКОЕ показывают по телевизору?»
Причем, это болезнь не только нашего времени. Еще когда работал в Житомирской психиатрической больнице, я стал свидетелем любопытного разговора. К заведующему отделением пришла девочка-десятиклассница с просьбой освободить ее от экзаменов. Оказывается, что она у нас лечилась, и ей был поставлен диагноз «энцефалит». Врачи давали ей все необходимые в таком случае лекарства, но ничего не помогало. После этого, как она рассказывает, родители отвезли ее к бабке в село, где та обкатала ее яйцом и все симптомы болезни якобы прошли. Какой из этого можно сделать вывод? Просто девочке неправильно поставили диагноз, а отсюда и растут ноги «чудес». Бороться с такой ситуацией в стране, которая не научилась жить культурно, бесполезно. Но постепенно говорить правду самим себе — необходимо.
— Психотерапевтическая же правда заключается в том, что есть спрос, но нет предложения?
— Конечно. Почему в исламских странах нет проблемы психотерапии? Потому что там подавляющее большинство населения — верующие, и для них роль психотерапии исполняет молитва. Человеку же светскому, не верящему в мистические и оккультные вещи, сложнее жить. Сегодня количество психически больных не увеличивается, но нуждающихся в психотерапии — бесспорно. Ведь страна принципиально изменилась. Раньше, скажем, если муж изменял жене, та шла к парторгу и начинала его чехвостить. Сейчас общество качественно изменилось. Человеку в нем стало холоднее: открылось пространство, а вместе с ним — неуверенность, страх, легкие депрессии и бессонница. Появилось много зажиточных людей, у которых доминирующей психологической проблемой стала проблема достижения цели. Многие из них, не секрет, столкнулись с вопросом, что дальше: Сизиф закатил камень, а он не падает. Работа сделана, и двигаться вперед вроде как бессмысленно. А расцвет наркомании среди молодежи из зажиточных семей — какое поле для паразитирования мнимых психотерапевтов! Их родители в обычные центры не обратятся, а тут появляется человек, который говорит, что без труда поможет. Правда, не упоминает о социальной реабилитации, без которой лечение в данном случае абсолютно неэффективно. Но это уже мелочи.
— Так что же делать в такой ситуации: терпеть и самостоятельно справляться со своими проблемами? Или рисковать: авось попаду на качественного психотерапевта?
— Я верю, что в ближайшее время все-таки появится банк данных психотерапевтов. Мы не можем требовать этого от государства. Это должны сделать сами психотерапевты, наведя порядок в своем цеху. Я понимаю, это непросто. Недавно ко мне пришли жаловаться два известных киевских психотерапевта. Мол, жулики разбирают всех клиентов, а мы остаемся при пиковом интересе. Я говорю: в чем проблема, сертифицируйте своих коллег. А они в ответ: мы-то понимаем, кто есть кто, но разве можно это сказать вслух? Сейчас нас спасет разве что коллегиальная ответственность. Получить диплом недостаточно, его должны подтвердить другие психотерапевты со стажем
Разумеется, мы несчастные люди, у нас не было настоящей психологии и психотерапии. Но это не может быть оправданием. Обделенность не причина, чтобы говорить «умеем», имея об этом очень смутное представление.
