Еще с начала декабря все желающие могли ознакомиться с творчеством Михаила Бойчука и его учеников. Организаторы выставки «Бойчукизм» аккумулировали в «Мистецькому Арсеналі» работы из разных музеев и фондов. Впрочем, некоторые произведения транспортировать в эти залы было невозможно, ведь они находятся... на других стенах.
«ДАЖЕ СТЕНЫ ИСПОЛЬЗОВАЛИ ДЛЯ РАБОТЫ»
Солнечным днем отправляемся на экскурсию в Национальную академию изобразительного искусства и архитектуры. Розовое здание, окруженное причудливыми скульптурами, создавалось в конце ХІХ века для духовной семинарии, однако чего и кого только не было в его истории — и сечевые стрельцы, и деникинцы. Гитлеровцы организовали здесь биржу труда и «украсили» здание огромным флагом со свастикой. Но самым важным является переезд сюда в середине 1920-х годов Киевского художественного института.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж. На стенах — портреты основателей академии и самых выдающихся профессоров. Есть в этой галерее и Михаил Бойчук, который также приобщился к основанию академии и позже возглавил мастерскую монументальной живописи.
Андрей Чебикин, ректор академии, отмечает: «Мы всегда говорим, что здесь и стены учат, потому что даже стены использовались для работы. Здесь начался настоящий Бойчук, здесь сформировалась его школа, ориентированная на Византию и Европу, но основанная на крепких национальных традициях».
Новоиспеченный профессор и его ученики были мастерами разных техник, но приоритетным направлением для них было возрождение фрески. К сожалению, жизнью росписей, как и других произведений искусства, занимались не творцы, а советская власть. Рисунки в зданиях Червонозаводского театра в Харькове и Крестьянского санатория имени ВУЦИК в Одессе уничтожали отбойными молотками, а фрески на стенах мастерских академии, к счастью, «просто» закрасили. Так бы и считалось все это потерянным, если бы в 1970-х годах не случился пожар.
Спасатели на совесть залили все водой, поэтому «маскировочная» краска слезла, обнажив части фресок с 1920-х годов. Фрагменты стенописи опять забелили, однако в 1980-х опомнились и решили их раскрыть. Проректор академии по научной работе Остап Ковальчук рассказывает, что в 1980-х преподаватели и студенты долго и тщательным образом отчищали находки от посторонних наслоений. В поисках подобных фрагментов делали зондажи в других местах, были и ремонты, но ничего другого в академии пока не нашли. Впрочем, он не исключает, что подобные украшения могут прятаться под штукатуркой и в других аудиториях учебного заведения.
Исследования обнаружили, что изображения нанесены приблизительно в 1927—1928 годах. Трудно точно понять, отдельные это отрывки или целостная картина. Есть гипотеза о том, что художественное оформление делалось, чтобы «переодеть» духовное заведение в светское. Однако есть и более прозаичная версия: стены аудиторий выступали тренировочной базой для молодых художников. Точнее, оттачивали мастерство они на кессонах — специальных заштукатуренных ящиках, а уже «листами» для дипломных работ были стены классов.
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВИЗАНТИЯ
Мастерская, которую расписывали бойчукисты, имеет номер 250. Сюда и сейчас приходят на пары художники. В углах — их полотна, на подоконниках — банки с кисточками и остатками красок, за окнами сквозь ветви деревьев виднеются современные высотки, а совсем рядом — модернистское сооружение больницы для ученых НАН Украины. Однако преподаватели академии уверены: наиболее мощный источник вдохновения и ответственности — именно фрески.
Чтобы понять, что именно изображено на стенах, нужно долго всматриваться в линии и цветные пятна или послушать объяснение и удивиться, как ты не увидел очевидного. На смежной с окнами стене в центре просматриваются контуры женщин в платках, которые работают около молотилки. Над ними куда-то шагает нижняя часть мужчины с лопатой, верхняя пока забелена. В одном углу — красный флаг, а в другом — еще одна женщина в типичном для изображений того времени красном платке с необычно подпертым рукой лицом. Симбиоз византийских традиций с исторически национальным контекстом подчеркивает и другой портрет, самый заметный на этой стене. Он окружен орнаментом, который прямо отсылает нас к давней традиции оформления фресок, хорошо представленной в Софии Киевской. Портреты, скорее всего, постановочные. Возможно, герои изображены из газетных передовиц, а не из настоящих натурщиков, которые в то время рисковали получить обвинение в праздности.
Композиция на стене, противоположной окнам, — единственная идентифицирована из всех находок. По словам Остапа Ковальчука, это робота Охрима Кравченко на тему «Трясут коноплю». Просматриваются цветные платки — «тренд» того времени, лучше всего сохранилась верхняя часть с изображениями крыши дома и одинокого дерева. Нижний живописный слой фрески почти отсутствует. Впрочем, остались снимки 1920-х годов, по которым и определялись название и авторство.
Интересно, что фрески рисовались не до пола, а заканчивались где-то за метр до него. Специалисты допускают, что это делалось для того, чтобы будущие поколения не заслоняли своими полотнами наработок предшественников и любовались ими, завершая свои шедевры.
На еще одной стене также просматриваются портреты. По мнению исследователей, здесь есть смысл продолжать расчистку верхних слоев: существует достоверность найти элементы, симметричные найденным.
ДЫРА ВМЕСТО ПОЧЕТА
Экскурсия завершается в подвале академии. С первых лет пребывания вуза в этом здании там располагается литографическая мастерская. На столах разложены доски и листы со студенческими работами. Полочки, как и подоконники в предыдущей аудитории, завалены красками, растворителями и кистями. Только новое бетонное перекрытие и плитка на стенах напоминают, что фактически мы давно вышли из ХХ века. Экскурсанты заполняют узкие проходы и внимательно слушают историю последнего из найденных в академии на сегодня фрагмента фрески.
Техника выполнения работы достаточно оригинальная — синтез гравюры и монументальной росписи. Нижний слой — темная штукатурка, верхний — более светлый и более зернистый по фактуре. На небольшом фрагменте монументально-декоративного панно можно разглядеть фигуры парня и двух девушек около дерева. Вместо одного из лиц — дыра в стене. Остап Ковальчук убежден: преднамеренно повредить произведение в академии не могли. Возможно, на заштукатуренной стене висела полочка, или кусок штукатурки отпал вместе с более поздними наслоениями. Научный работник считает такую «реставрацию» символом отношения советской власти к творческому наследию бойчукистов, да и украинского искусства в целом.
И администрация академии, и художники соглашаются с тем, что найденные росписи должны и дальше украшать аудитории — для этого они и были сделаны. Однако единой мысли относительно необходимости реставрации найденного и продолжения последующих поисков нет. Одни считают, что без реставрации расчищенные фрагменты потеряются, другие — что «дорисовывать» что-то будет неэтично. К тому же на реставрацию нужны средства и специалисты, а аудиторию нужно изъять из учебного процесса. Прозвучала даже мысль, что советская штукатурка — лучший «консервант» для еще не найденных фрагментов. Так стоит ли ее счищать, если мы не знаем, что делать с находками? Вопрос пока открыт.
