В какой-то момент мы попросили Николая и его тещу Галину Яковлевну Романюк сесть возле Люси, чтобы всех вместе сфотографировать. Вот такими, как они есть: не меняя будничную одежду на слишком праздничную (поскольку тогда и выражение лиц становится официально-чужим), не делая специальных причесок женщинам. Теща все же поcпорила, снимать ли передник, в котором хозяйничала на кухне, хотя без него терялся весь «образ». Тем временем Николай причесал жену, поправил одеяла, которыми прикрыты ее ноги, и сел рядом. Раз за разом щелкал фотоаппарат, и должны были получиться неплохие снимки. И все же чего-то не хватало, что-то было не так.
Мы это поняли, когда Галина Яковлевна направилась в погреб за яблочками и грушами, чтобы угостить нежданных гостей. Николай сел возле Люси, положил руку на спинку инвалидной коляски — и если бы не эта сто раз проклятая коляска, казалось бы, просто присела счастливая и дружная семья.
Поворские женушки в один голос говорят, что из «Люсиного Николая можно лепить памятник!». 21 год ухаживает он (пусть и вместе с тещей) за своей женой. За это время село, которое, без сомнения, слишком пристально присматривается к каждому поступку и каждому прожитому ими дню, не имело оснований сказать, что Николай пошел налево или там направо, выпил лишнюю рюмку и забыл о семейных заботах.
Их любовь в селе называют «детской». Ведь учились в одном классе (Люся была в третьем, когда ее отца перевели из Ковеля в Поворск управляющим сельхозтехники), она ожидала его из армии (после службы сразу и cыграли свадьбу). Но в жизнь семьи уже пришла черная полоса, которая не покинет ее доныне. Внезапно умирает отец.
— Была поздняя осень, а на колхозных полях замерзала свекла. Муж давно страдал от высокого давления. Перед тем, как уехал из дома навсегда, у него было давление на грани криза. Я просила не ехать, но он сказал, что не может не ехать: в райкоме скажут, что Романюк специально в больницу лег, не захотел свеклу спасать в Голобах. Он таким самоотверженным, бескорыстным был всю жизнь, — рассказывает Галина Яковлевна, которая осталась вдовой в возрасте чуть за сорок. — Сколько улиц в Поворске пользуются газом, отоплением, которые он провел. Всю жизнь село обслуживал, а закон такой, что и права на земельный пай теперь не имеем. Вот и в хате живем его служебной, только недавно приватизировали. Когда- то просила, давай собственный дом строить, все же начальники уже хоромы возвели, а мы хотя бы на малую, да свою стянемся. Не захотел: меня же тогда, говорил, заедят проверками, нам, жена, и этого будет достаточно. Это уже зять все настроил: и сарай, и гараж. В тот день, когда умер, муж еще и водителя отпустил, сам за руль сел. Еще в Ковель из Голоб доехал, и просто в кабине умер. И было ему тогда всего 45.
Будучи беременной, Люся на ногах перенесла грипп, так как не хотела прерывать работу: в местной школе только первый год преподавала химию и биологию. Но не он, утверждают врачи, запустил механизм болезни, которую не лечат нигде в мире. Уже после родов начала ощущать, как все тяжелее ходить. Коляска стала, как горько шутит мама, ее «местом жизни» уже 15 лет. Рассеянный склероз поражает больше всего женщин именно такого трудоспособного и детородного возраста. Когда она заболела, брат Володя еще заканчивал школу. А впоследствии и брат стал жертвой катастрофы... Ехал на мотоцикле вместе с одноклассницей — и пьяный водитель сбил обоих насмерть. Все эти стрессы не прибавляли Люсе здоровья. Когда стал известным ее диагноз, кое-кто советовал Николаю, чтобы устраивал свою жизнь. Но он решил, что никогда ее не покинет, такая, значит, его судьба.
Этим летом в цветнике Матяшуков щедро расцвели розы. Расцвели так, что их пышноцветие казалось фантастическим. Один куст, посаженный специально под окном кухни, откуда Люся большую часть года видит мир, и названный на честь дочери «Ирина», выпустил аж 27 цветков. И таких розовых кустов на огороде много.
Когда мы зашли в дом, Люся сидела в инвалидной коляске, положив голову на стол. Казалось, она плачет. А она и действительно тихо плакала, хотя за это ее ругают и мама, и муж. Нестерпимо ощущение разума, замкнутого в неподвижном теле. Еще недавно она писала стихи, но с тех пор, как отказали и руки, не пишет. Ведь как диктовать их другому человеку? Достаточно, что мама пишет за Люсю письма еще студенческим подругам — а они столько лет ее не забывают.
Какое-то время мы так и разговаривали. Наконец, подняла голову (долго сидеть ей также тяжело) — и мы увидели молодую женщину, чем-то неуловимо похожую на те розы, которые так цветут под ее окнами. Неподвижное тело (кого-то из домашних все время просит то очки поправить, то руку перевести) — и черты тонкой красоты, которую и болезнь не уничтожила.
— А ты заметила, какие глаза у ее мужа? — спросил, выйдя за порог, коллега, с которым мы вместе были в этой хате. — Голубые, чистые — и такая же в них доброта светится.
Не хочется выписывать из Николая такого себе «сельского ангела», тем более, что он не считает, будто бы его (их) жизнь — сплошные страдания. Их жизнь — это сплошная борьба за здоровье Люси. Нет в Украине, по-видимому, деда или бабы — известных целителей и знахарей, к которым он не возил бы Люсю. К самому Касьяну в Кобеляки попали, но он еще с порога спросил, для чего привез женщину с рассеянным склерозом, если и он его не лечит? Были и у деда старого из Тернопольщины, у которого и его отец, и дед, и прадед лечили все болезни... топором. Вот ставит ногу, прикладывает лезвие к жиле и легко так постукивает. Должна стечь вся «плохая» кровь... Несколько раз лечились в Москве, один раз даже удалось попасть в центр рассеянного склероза, и после того Люся начала поднимать правую руку, у нее начали теплеть ноги. Это было чуть ли не единственное неоплачиваемое лечение, так как на все другие (а каждый раз оно стоило то 800, то 600 долларов) собирались деньги целой семьей, помогали давние друзья, из дому продавалось все, что можно. С зятем Галина Яковлевна в Москве жила по очереди, принимал на постой бывший поворский ученик. Раз в год выделяет помощь районная власть. Случилось, что удалось бывшей учительнице Романюк попасть на прием к своему бывшему коллеге, ныне председателю Волынской облгосадминистрации Борису Климчуку (в одной школе работали, о нем говорит, что был чрезвычайно способным лектором). Помог. Но было и такое, что из областной инстанции получили Матяшуки ответ: «средств нет, как нет и оснований для выделения помощи». Это инвалиду первой группы — «нет оснований».
Люся на все эти горькие сюрпризы судьбы говорит: «Бог с ними!» Поэтому как ни старались Николай с тещей, каждый раз деньги у них заканчивались раньше, чем могли быть результаты лечения.
Этим же летом Люсина мама с дочерью и зятем за долгие годы опять побывали на Черниговщине, откуда родом Галина Яковлевна. Ездили на древнем 30-летнем «Москвиче», приобретенном еще покойным мужем. Как пришлось им в дороге с неподвижным инвалидом, один Бог знает, но для мужа и матери это обычные заботы. Зато для Люси такая дорога — настоящее счастье. Ее даже не поставили на очередь на приобретение автомобиля для обслуживания инвалида, а родня с врожденной интеллигентностью и нескандальностью с этим смирилась. Николай тестев «Москвич» уже два раза до винтиков разобрал и снова собрал. Теперь нет дня, чтобы не обращались за консультациями водители со всей округи. У зятя руки просто плачут по работе с металлом. Как говорит, ему важен сам процесс. Умеет изготовить разнообразные станки, иногда делает по заказу, но берет деньги только за металл, а за свою работу — мизер. Из разного металлического хлама сложил трактор, на котором катает сельскую детвору и который делает в хозяйстве все, только не пашет, потому что маловаты колеса.
Больше чем на два часа, Николай жену покинуть не может. Поэтому не может поехать на заработки, пойти даже в лес за грибами, чтобы насобирать и продать, как это делают местные жители. И огород (а это 80 соток) почти весь на нем, так как Галине Яковлевне уже 73. Семья Николая помогает получить образование внучке — по примеру бабушки и мамы Ирина сдала документы в Нежинский педуниверситет, будет, как когда-то Люся, учителем химии и биологии. Ее ожидали в гости уже на праздники, и мы могли увидеть дочь только на фото. Роскошная украинская девушка, на лице — вылитый Николай. Надеждой на хорошую судьбу дочери и на очередного целителя, который в газете «Порадниця» написал, что якобы раскрыл секрет лечения рассеянного склероза, и живет ныне эта семья.
— Наверно, если бы Николай нас оставил, то разбогател. Но ведь не зря говорят, что одному есть — легко подавиться. Его бы без Люси совесть замучила, — размышляет Галина Яковлевна. Констатируя у зятя наличие такой редкой моральной категории, как совесть, она даже не призадумывается, что у многих людей ее просто нет.
