Уже свыше 10 лет, как в Украине объявлена эпидемия туберкулеза. Болезнь из так называемой «социальной» (когда инфицируются и болеют бедные, заключенные, бомжи и тому подобное) за годы почти безрезультатной борьбы стала привычным явлением для всех слоев населения — так же, как и ВИЧ. По данным Министерства здравоохранения, если в 2004 году на 100 тысяч населения в среднем в Украине туберкулезом болели 80 человек, то в настоящее время — 64. Но восемь лет «борьбы» — это не тот показатель, которым можно гордиться, особенно учитывая высокий уровень смертности населения Украины.
С 2012 года у нас законодательно закреплено принудительное лечение больных с открытой формой туберкулеза. К сожалению, о том, что человек болен, он может и не догадываться (или упрямо игнорировать симптомы). «Первый раз я почувствовала симптомы четыре года тому назад: у меня совсем пропал аппетит, я очень похудела. Но у меня совсем ничего не болело, — рассказала «Дню» больная туберкулезом Снежана, которая попросила не называть ее фамилию. — Я, дуреха, так радовалась, что у меня теперь идеальная фигура... Вообще я из очень благополучной семьи, вела здоровый образ жизни, спорт для меня — это норма жизни, почти не употребляю алкоголь, разве шампанское, но курю. Где я могла подхватить эту заразу? Потом я стала немного покашливать. А еще спустя некоторое время ночью у меня открылось кровотечение, муж отвез в больницу — там сделали снимок и обнаружили у меня туберкулез в очень запущенной стадии. Одно легкое было поражено почти полностью, второе — меньше. Врачи настаивали на операции, но я отказалась. Лечилась два года: капельницы, уколы, ингаляции, таблетки и прочее. Сначала — в тубдиспансере, потом — амбулаторно. Антибиотики уже не пью два месяца, и сейчас чувствую, что мне становится хуже: недавно опять делала снимок — врачи обнаружили еще одну дыру. Лишь бы не открылось кровотечение...»
Случай Снежаны — из тяжелых. Лечение туберкулеза сильно снижает иммунитет, требует много средств (хотя государство закупает противотуберкулезные лекарства, но лечение требует индивидуального подхода и индивидуального подбора препаратов). Тем более, если строго не придерживаться советов врача после интенсивной стадии лечения (в больнице), то болезнь возвращается (Снежана курит). Таких случаев в Украине, к сожалению, — десятки тысяч. Люди не знают о своем заболевании, или не хотят знать, и инфицируют других. Южная и Восточная Украина — это регионы, где наиболее распространены такие тяжелые инфекции, как туберкулез и СПИД, при этом около 60% всех больных СПИДОМ, умирают от туберкулеза.
ВОПРОС ДОВЕРИЯ К МЕДИКАМ
Пять лет тому назад при содействии фонда Рината Ахметова «Развитие Украины» в Донецкой области начала работать «Программа преодоления эпидемии туберкулеза на 2007—2011 годы». За это время область получила достаточно большое финансирование из разных источников для обновления материально-технической базы, повышения престижности профессии врача-фтизиатра, и собственно, профессиональности медицинского персонала, совершенствования методов диагностики и лечения и тому подобное.
«У нас диспансер — для всех тех, кто имеет открытую форму туберкулеза. Когда больной после интенсивной терапии вылечивается и перестает быть бациллоносителем, то отправляется на амбулаторное лечение, — рассказывает главный врач тубдиспансера г. Шахтерска Донецкой области Ирина Смагина. — Шахтерск курирует 7 городов и 2 района. Туда выезжают наши представители, оттуда к нам — врачи-фтизиатры для консультаций. Имеем хорошие связи. И потому, если больной выписывается из стационара, то он никуда не денется. Мы его передаем из рук в руки — на лечение у тубкабинеты. Срывы лечений уменьшились до 5-8% процентов, в зависимости от групп населения». По словам специалиста, за 5 лет изменилось очень многое: самое главное — были перераспределены потоки больных: те, кто долго болеет, теперь проходят терапию в одних диспансерах, а те, у кого впервые обнаруженная болезнь, — в других. По ее словам, палаты в тубдиспансере Шахтерска полностью отвечают требованиям — по 2—3 человека в каждой, а то и одному.
«Благодаря этому улучшился климат диспансера: больше доверяют врачам, чем тем, кто 20 лет болеет туберкулезом, — резюмирует Ирина Смагина. — Если этот процент будет держаться, то уровень заболеваемости будет падать. Он падает и в настоящее время: уменьшается количество случаев заболеваемости среди людей, которые ведут нормальный образ жизни, — болезнь опять становится «социальной». Хотя раньше заболеваемость держалась на одинаковом уровне, а временами среди людей не из группы риска — этот уровень был даже выше.
ОБ УСТАРЕВШЕМ ОБОРУДОВАНИИ И «ПЕРЕЛАМЫВАНИИ» СОЗНАНИЯ
Конечно, есть стремление к росту: в Донецкой области до сих пор используют устаревшие методы диагностики. Так, стойкая форма туберкулеза диагностируется в течение 1—2 месяцев, хотя есть технологии, по которым делается это в течение 1—2 дней (в настоящее время, силами разных фондов для этого региона закупаются новые аппараты).
Что касается непрестижности профессии врача-фтизиатра, то ее также объясняют повышенным риском инфицирования: врачи рассказывают, что среди их коллег больных туберкулезом всегда было больше, чем среди обычных людей. Одна из причин — врачи работали без надлежащих средств защиты. «Я работаю «в туберкулезе» уже 12 лет, и сначала мне было страшно. Когда я только пришла в лабораторию, люди там работали «на столе». Никто не знал о респираторах. А теперь мы работаем в шкафах биологической безопасности (вытяжных шкафах), которые фактически, если в них правильно работать, снижают риск инфицирования до нуля, — рассказала заведующая лабораторией Донецкой областной туббольницы Ангелина Янн. — В принципе, по статистике, медики болеют чаще, чем остальные граждане. Но у нас хорошее оборудование, которое полностью защищает. Работа сложная, но интересная. Мне нравится, что благодаря нашим исследованиям, мы можем поставить диагноз больному, начать лечение и вылечить его — хотя, к сожалению, не в 100% случаев, потому что есть ряд факторов, которые от нас не зависят. Однако все-таки большинство тех, кто действительно хочет лечиться, — вылечиваются. В лабораторию теперь люди приходят с желанием трудоустраиваться. Наверное, это связано с тем, что нам значительно повысили зарплату и улучшили условия работы».
Кстати, основатель БФ «Развитие Украины» Ринат Ахметов рассказал, что проблема туберкулеза коснулась его лично — заболел брат, потому он тоже «знает врага в лицо». Еще один важный момент, о котором вспоминала главный врач тубдиспансера города Шахтерск Ирина Смагина — социальное сопровождение больных, которые прошли интенсивное лечение. Здесь чрезвычайно важно контролировать ситуацию. Начиная с 2008 года, при поддержке Красного Креста, больные, которые находятся на амбулаторном лечении, два раза в месяц получают продуктовые наборы, и 60% тех, что выписались, — под социальным сопровождением.
«Удалось «переломить» сознание: фтизиатрия постепенно стала престижной — в 2006 году туда никто не хотел идти, отрасль финансировалась по остаточному принципу, условия труда были катастрофическими. К тому же мы подготовили врачей общей практики — они тоже начали заниматься диагностикой туберкулеза. В настоящее время свыше 60% всех заразных форм в Донецкой области обнаруживают в первичном звене, сказала председатель областного управления здравоохранения Елена Петряева.
В борьбе с туберкулезом основное — последовательность: если отказаться от последующей работы, то, как и с конкретным больным, все сойдет на нет. Поэтому недавно Донецкий облсовет при содействии Фонда «Развитие Украины» утвердил новую программу работы в этом направлении — до 2016 года. В ней акцент будет сделан на последующем совершенствовании диагностики туберкулеза, в частности, среди ВИЧ-положительных людей (для этого планируется построить современную лабораторию), и на последующем повышении квалификации врачей. Также спонсоры обещают внедрить в повседневную практику врачей телемедицину — для получения врачом, при необходимости, качественной и быстрой консультации у коллег. По словам председателя фонда «Развитие Украины» Анатолия Заболотного, чтобы добиться окончательного успеха в борьбе с туберкулезом, нужно систематически работать — 10, 15, а то и 20 лет.
