«Белые пятна» — это не только пробелы в законодательстве или инструкциях. Но и, как следует из интервью «Дню» секретаря Совета национальной безопасности и обороны, Главы государственной комиссии по расследованию причин авиакатастрофы во Львове Евгения Марчука (которое он дал нам по телефону) — отсутствие культуры, культа педантичности. Да, есть финансовые проблемы. Но вакханалия безответственности, захлестнувшая не только военных, но и все общество, — и есть основная угроза для страны.
— Каковы, на ваш взгляд, важнейшие итоги трагедии, произошедшей во Львове? Что известно на сегодняшний день о причинах катастрофы?
— Подавляющее большинство журналистов спрашивают о причинах катастрофы и не спрашивают о людях — сколько пострадало, сколько деток осталось без родителей, как организовываются похороны. На фоне этой страшной беды кажется: какая уже сейчас разница, каковы причины аварии, какая версия наиболее вероятна? Причина этой катастрофы, на мой взгляд, такая же, как и с ТУ-154, — в общей организации. Однозначно можно сказать, что причин было несколько, и однозначно можно утверждать, что трагедию можно было предотвратить. Можно обвинять пилотов, но нельзя однозначно утверждать, что вся ответственность за аварию лежит на них. Здесь есть множество вопросов. Например, на том ли самолете летел пилот, на котором тренировался? Оказывается — на другом. Водитель, который садится за руль чужого автомобиля, сразу ощущает себя не в своей тарелке — что уж говорить о таком грозном и скоростном аппарате, как самолет? Я уже не говорю о том, что и другие самолеты маневрировали прямо над головами людей, что абсолютно недопустимо. Есть еще и другие вопросы. Например, кто управлял самолетом — один или, возможно, один пилот, а потом второй? Пока что это не известно, но могло быть по-всякому.
В рамках нашей комиссии действует несколько подкомиссий, и одна из них — техническая — вчера отвергла несколько версий сугубо технического характера. Например, в отношении двигателей. Уже выяснили, что двигатели работали до удара об землю. То есть двигатель не отказал. Отпадает также на 95% версия о сбое в системах управления. Первичный осмотр двигателей отбросил также версию о попадании птицы в турбину, хотя сначала эта версия была вероятной, потому что в зоне аэродрома было действительно много птиц. После цифрового просмотра видеозаписи эксперты сказали, что птицы все-таки были далеко. Кстати, сразу же выяснили, что орнитологическая служба, которая должна отпугивать птиц, этого не сделала.
Можно сказать, что летчики накануне маневров были здоровы, их соответственно обследовали, поэтому, скорее всего, они допустили ошибку и уклонились от траектории полета. Но вопросов, почему они уклонились, столько, что я бы никому не рекомендовал сразу обвинять пилотов. Они катапультировались (мы по сантиметру отследили это и на съемках, и на модели) даже не во время первого удара, а где-то через 2—3 секунды после удара об землю, то есть, скорее всего, они пытались что-то сделать. Возможно, будет установлено, что виноваты пилоты, но уже сейчас ситуация показывает, что причин, усугубивших их ошибки, было немало. Наша комиссия выясняет природу явления, а не ищет виновных. И я очень не рекомендую делать кому-то поспешные выводы о том, кто виноват. Видно однозначно, что организаторы допустили серьезные промахи; видно, что в Вооруженных силах есть «белые пятна» в регулировании, в системе информирования высших органов. Например, на основании чего принималось решение проводить шоу, какой нормативный документ в Вооруженных силах регламентирует проведение шоу с участием боевой техники? Такого документа нет. Это отдается на усмотрение местных начальников. Почему Киев не знал, что во Львове с участием большого количества людей проводится такое шоу и что с Озерного летит боевой самолет? Это нормально? Местные военные утверждают, что по их инструкциям это необязательно. Возможно, это так, но это серьезный пробел. Еще очень много вопросов и к командующему Военно-воздушными силами, и к командующему корпусом, и к руководителю полетов, и к самим пилотам. Самое тяжелое — это последствия.
Тем не менее я хотел бы сказать, что в этой страшной трагедии проявились очень хорошие черты нашего народа — в политике ссорятся, но когда случается беда, — объединяются. Львов очень политизирован, и здесь есть противостояния различного характера, но львовяне в целом очень достойно переживают эту страшную трагедию. Хотел бы подчеркнуть — за эти дни резко упало количество уголовных преступлений в городе.
В ноги нужно поклониться львовским медикам. Они не просто сработали первоклассно, они спасли очень много жизней. Медики доставили в больницы людей, потерявших конечности и много литров крови, помогли этим людям остаться в живых. Это был подвижнический труд. Некоторые врачи по трое суток работали без сна. Вчера мне сказали, что, возможно, будет больше, чем 83, погибших в этой катастрофе, потому что четверо находятся в почти безнадежном состоянии. На сегодня этих четырех людей уже фактически «вытянули», хотя это еще не означает, что они уже спасены.
Очень квалифицированно и точно работала также милиция. Они не только обеспечивали порядок, они и копали, и слезы вытирали, и брали на руки детей, когда в этом была уже необходимость, и гробы носили... Они работали как спасатели, как милиционеры, как медики и... просто как люди. Это со стороны милиционеров и медиков проявление такой консолидации, что все это заслуживает дальнейшего осмысления.
Хочу отдельно также сказать о помощи, которую в этой трагедии оказывают Украине иностранные государства. Вчера позвонили из Испании, что они срочно высылают самолет с аппаратами искусственного дыхания, протиожоговыми препаратами. Швейцария заявила, что она готова взять детей на лечение. Посол США сказал, что Штаты готовы помочь лекарствами и прочим. Канцлер Германии позвонил Президенту с предложением помочь всем возможным. Целые караваны помощи пришли из Польши, из соседних областей Украины.
Кстати, я предложил, чтобы дети, которые остались сиротами, были застрахованы и, когда им исполнится 18 лет, они могли бы самостоятельно распоряжаться средствами, которые будут на их счетах.
На данный момент осталось еще 4–5 неидентифицированных останков. А людей, ищущих своих родственников, возле морга стоит более 10. Что случилось с их родными — неизвестно. И страшнее всего, что мы не знаем, что сказать этим людям. 73 тела уже идентифицированы. Трое в морге. Завтра все будут похоронены.
— Евгений Кириллович, вы уже во второй раз за последний год возглавляете Комиссию по расследованию таких страшных катастроф. Как вы лично это переживаете? И как вы относитесь к упрекам о вашей личной ответственности за подобные трагедии?
— Главное, что объединяет обе трагедии, — это допущение ответственными лицами халатности и неорганизованности. А тяжелая техника не терпит облегченного отношения.
А что касается упреков, то они в самом деле были. Но я, понимая суть этих явлений, считаю, что, наверное, общество, или какая-то часть журналистики, еще в чем-то не дозрело. Нельзя давать волю тому черному, что, возможно, еще остается у некоторых людей, стремящихся во всем «найти ведьм» или использовать ситуацию, чтобы с кем-то рассчитаться или «достать» кого-то. Я не планировал эти полеты, не говоря уже о том, что я непосредственно не руковожу Вооруженными cилами. Наоборот, за два дня до этой трагедии мы рассматривали на заседании Совета безопасности вопрос об оснащении ВС и их достаточном финансировании. Думаю, что каждый гражданин Украины, оставшийся в живых, даже если он далек от армии, в душе неудобно себя чувствует за произошедшее, за то, что так внезапно погибло столько людей.
Я принимал участие вчера в похоронах в селе Семеновка в семье Онущаков. Два брата — взрослые красивые ребята, жена одного из них и их маленькая дочка... Все четверо за 1/3 секунды погибли. Это очень тяжело передать. Очень больно, что Вооруженные силы за последние два года нанесли такие трагические по своим последствиям удары, что заставляют многое в нашем государстве переосмысливать, серьезно пересмотреть структуру наших ВС. У меня на этих похоронах мелькнула такая крамольная мысль, что если бы военных начальников переодеть в гражданское и заставить побывать на похоронах погибших, это было бы высшее наказание для них как для людей. В форме туда нельзя было идти. Тогда бы и инструкции появились правильные, и организационных просчетов не было бы, и безопасность бы продумывали на 100%. У военных есть такое выражение: приказы пишутся кровью. После 83 погибших (дай Бог, чтобы на этой цифре количество погибших остановилось) возможно, появится новая инструкция или дополнение к существующим инструкциям. Ценa этих поправок — 83 жизни.
— Уместно ли, на ваш взгляд, сейчас возобновление дискуссии о введении общественного контроля за армией?
— В данный момент я думаю, что эту дискуссию следует несколько приостановить. Потому что в первую очередь с армией следует разобраться профессионалам. Кампанейский, для «красивостей» общественный контроль может наделать еще больше беды. Потому что в обществе у нас сегодня нет подготовленных гражданских специалистов, которые бы знали армию или хотя бы военную экономику. Я за квалифицированный гражданский контроль. Но против контроля общества, которое не знает, что контролировать или знает это только по газетам.
