Продолжая рассказ о Международном кинофестивале анимационных фильмов «Крок — 2000», не могу опять не коснуться темы контрастов. Они не только сопровождали нас по пути всего путешествия из Москвы в Санкт-Петербург, но и со всей очевидностью проявились в конкурсной программе. В нее, напомню, вошло более восьмидесяти работ начинающих аниматоров из разных стран. При этом контрасты неизбежны, поскольку на фестивале соседствовали наряду с первыми ученическими опытами (категория — «Студенческая работа»), фильмы уже вполне профессиональные (категория — «Дипломная работа») и просто абсолютно зрелые авторские работы (категория — «Дебют») молодых кинематографистов, успевших вполне весомо заявить о себе на международном экране. Так что эти неизбежные фестивальные контрасты даже на пользу, они позволяют участникам увидеть собственные картины в контексте работ, особенно, если они удачные, своего поколения.
Я о другом. Буквально с первого фестивального дня меня (а как оказалось позже, и большинство моих коллег) удивляло и даже безотчетно беспокоило некое несоответствие. С одной стороны — веселые, жизнерадостные молодые люди, в меру прагматики, в меру идеалисты (делают ведь авторское кино, прекрасно зная, что особого спроса на него в мировом прокате нет). С другой — депрессивно-упаднические мотивы большинства фестивальных фильмов. Ощущение тревоги, опасности, безысходности — едва ли не в каждой второй картине. Они могли принимать форму вполне конкретного зла. Скажем, как в фильме «Папа и я» (Корея), где рассказывается о сексуальном насилии в семье (картина отмечена дипломом жюри). Могли возникать из неких мистически болезненных видений, как в «Хараре» (режиссер Андрес Кайзер, Германия, приз в категории «Дипломная работа» плюс две тысячи долларов). Могли выливаться во внятно рассказанную историю, как в фильме «Конечная станция: рай» (режиссер Ян Туринг, Германия, также диплом жюри) — крысы, живущие на городской свалке, нашли яркую почтовую открытку с видом экзотической природы и отправились на поиски этого рая, но пересекая автостраду почти все они гибнут под колесами машин и лишь одна, едва живая, достигает желанной цели: сочная трава, большие цветы. Но камера удаляется и мы, зрители, видим, что это всего лишь полоска зелени, разделяющая встречные полосы.
Даже самый смешной фильм фестиваля, по мнению жюри, «Птицы в клетках не летают» (режиссер Луи Бриссено, Франция, награжден также призом Фонда содействия развитию искусств в Украине) действительно смешной и сделан с юмором, но черным. Даже обладатель гран-при «Крока — 2000» (и четырех тысяч долларов), прелестная трехминутка «Помпон» французского режиссера Фабьена Друэ держит зрителей в состоянии тревожного напряжения. Рассказывает она о милом песике, который как-то ничего хорошего от жизни не ждет, и которого то и дело преследуют картины страшных автокатастроф. Оказывается — не случайно — его отец в свое время именно так окончил свою собачью жизнь. И хотя Помпон остается живым и невредимым, но особо оптимистичным это кино назвать трудно.
Так что же мучает молодых? Откуда это чувство ожидания опасности? Может, просто еще не успели избавиться от естественных юношеских комплексов? Может, некая мода? Хорошо бы, если так. А может, тревога (и небезосновательная) за свое профессиональное будущее на стезе авторской анимации? Или неизбежное беспокойство, возникающее у людей на сломе веков? Или им интуитивно и неосознанно известно что-то такое, чего не знаем или не хотим знать мы?
Так случилось, что авария подводной лодки «Курск», столь трагически завершившаяся, произошла в первые фестивальные дни. Но на «Кроке», который происходит на корабле, жизнь достаточно изолированная от внешнего мира, телевизора нет, свежих газет на стоянках не сыщешь. Единственный источник информации — радио «Маяк». Но из выпусков новостей мы долгое время воспринимали все произошедшее с «Курском» не более чем, как рядовую аварию. И только когда время шло, и ничего не происходило, стали понимать: случилось страшное. Но и тогда не осознавали размеры беды. Поняла я это только в Санкт-Петербурге и вовсе не из СМИ. Мы с коллегой опаздывали на закрытие «Крока» и остановили машину. Водитель, который нас подвозил оказался бывшим моряком-подводником. С какой болью он говорил о «Курске» и с какой безысходной тоской о жизни своей и своих сослуживцев. Тогда я подумала, признаться, поежившись, а может это мрачное фестивальное кино совсем не так далеко от реальности, как нам показалось. Ведь как ни страшно, но «Курск» — это только одна из трагедий, обрушившихся на планету.
И все же, тот же фестивальный экран давал и некую надежду, пробуждал чувства нежные и дарил улыбку умиления. Кстати, именно российское кино показалось наиболее оптимистичным и оттого — разнообразным, что по достоинству отметило и жюри. Приз в категории «Дебют» получил фильм «Любовь» (режиссер Агамурад Аманов, Россия) — история Галатеи на новый московских лад. Приз жюри за лучший детский фильм (и 500 долларов) присужден Наталье Березовой за симпатичную и остроумную картину «История кота со всеми вытекающими последствиями». Призом за лучший фильм на экологическую тему (также 500 долларов) отмечена работа Артура Толстобровова «Воскресение» — действительно о воскресении... теленка. Артур получил и приз информационных спонсоров — журналистов «ТВ- парк» и «Кино Парк» с формулировкой «За редкое соответствие содержания форме, за гармоничное соединение темы низких с возвышающим обманом и за умелое использование ненормативной лексики».
Не остались без призов, пока, правда, коллективно-поощрительных, но вполне справедливых и украинские студенты анимационного факультета Киевского государственного института театрального искусства. Они награждены дипломами жюри и двумя призами (оба — видеомагнитофоны) — имени Ирины Гурвич и канала «1+1».
И наконец, специальный приз жюри (три тысячи долларов и цифровая видеокамера) присужден чешским фильмам «Свет» и «Письмо» (режиссер Давид Сукуп), приз в категории «студенческий фильм» (две тысячи долларов) — «Большой смеси» (режиссеры Ефим Перлис и Питер Энгельс, приз за лучшую программу киношколы — Королевской академии изящных искусств (город Гент, Бельгия).
Фестиваль закончился. Призы розданы. Молодые кинематографисты в большинстве своем продемонстрировали не только вполне пристойное владение профессией, но и способность к поиску новых пластических, технологических и жанровых возможностей анимации. Возникает вполне логичный вопрос — что дальше? А дальше — тишина, — с горечью заметила одна из выпускниц ВГИКа. Причем не надо думать, что проблема профессиональной востребованности и художественной самореализации остро стоит лишь для нас и россиян. На это жаловались буквально все участники «Крока». Ведь авторское кино, повторяю, вещь маловостребованная массовым прокатом, а значит за счет него не проживешь. Вот и исхитряются молодые. Кто-то делает его по ночам за собственные деньги, а днем зарабатывает их в рекламном агентстве; кто-то уходит в коммерческую анимацию, надеясь, что когда-нибудь после сможет еще сказать свое слово в большом искусстве; кто-то преподает и опять- таки в свободное от работы время делает кино... И это молодые кинематографисты из Польши, Бельгии, Венгрии... Скажем, зарубежные преподаватели, в той же Бельгии или Великобритании, честно предупреждают своих студентов, что профессии или, если хотите, ремеслу они их обучат, в коммерческой анимации молодые кинематографисты будут востребованы. Ну уж если речь идет о самовыражении, тут уж никто ничего гарантировать не может, как говорится, на трудоустройство не надейтесь. Собственно, об этом же предупреждает своих студентов и Евгений Сивоконь, на котором сегодня практически и держится школа украинской анимации. Но тут есть одна существенная разница: если зарубежным аниматорам есть куда идти и где прикладывать силы, то нашим — нет.
Например, бывший киевлянин, а ныне москвич, известный режиссер Александр Татарский признался, что он отказался от педагогической работы, потому что ему надоело готовить кадры для Голливуда: «Все мои лучшие ученики работают там на очень хороших студиях. В США существует огромная индустрия анимации и у каждого пристойного специалиста есть все шансы получить хорошую работу и быть востребованным. Им даже не хватает специалистов и они их поглощают из Европы, в том числе Восточной. Наша проблема в том, что наша анимация пытается сидеть между двух стульев. С одной стороны, российская анимация считает ниже своего достоинства делать большие коммерческие проекты — то, чем занимается весь мир. С другой — авторских фильмов, несмотря на обилие талантливых людей, становится все меньше». К этому можно добавить, что это проблема и украинской анимации. Только стоит она еще более остро. Но об этом — в следующий раз.
(Продолжение. Начало в «Дне» от 8. 09.)
