Начало на 1-й стр.
Как отметил в интервью журналистам глава Национального
союза журналистов Украины Игорь Лубченко, эта акция «показывает депутатам,
что у журналистов все еще осталась телега проблем». «Телеги, по крайней
мере, привлекают больше внимания, чем просто пикетирование», — считает
он. Одно из требований журналистов — законодательное ограничение суммы
исков к СМИ о возмещении морального ущерба. Этой акцией журналисты завершили
«Поход
свободы» в рамках акции «Хвиля свободи», инициированный львовскими
журналистами. Как свидетельствуют лозунги транспарантов участников акции,
ее поддерживают 175 газет Украины, сообщает Интерфакс.
В то же время в среду в прямом эфире телеканала СТБ главный
редактор «Украинской правды» Елена Притула опровергла заявление народного
депутата Григория Омельченко о том, что исчезновение журналиста Георгия
Гонгадзе, возможно, связано с передачей ему материалов, которые до сих
пор Омельченко не предоставлял ни одному журналисту. В этих документах
якобы содержатся свидетельства о фактах коррупции в высших эшелонах власти.
Елена сообщила, что на самом деле ни у нее, ни у Георгия таких документов
не было и что Г. Омельченко мог передать их журналисту только после того,
как вечером 16 сентября тот вышел из квартиры Е.Притулы и направился домой.
Но тогда Г. Омельченко является последним, заметила Е.Притула, кто видел
Георгия Гонгадзе.
В адрес Президента Украины и правоохранительных органов
поступают многочисленные заявления и письма от международных организаций
и отдельных граждан с требованием сделать все для того, чтобы раскрыть
тайну исчезновения Г. Гонгадзе. Так, международная правозащитная организация
«Amnesty
International» не исключает, что Г. Гонгадзе мог быть тайно задержан
одной из властных структур, которую он «задел», занимаясь журналистской
деятельностью. «Amnesty International» напоминает, что Комитет защиты
журналистов (CPJ) в своем отчете об Украине за 1999 год заявил: «На
протяжении нескольких последних лет положение со свободой слова в украинской
прессе снизилось до такого уровня, что Украине не хватает независимых СМИ,
даже в сравнении с Беларусью».
А представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ Фреймут
Дюв 19 сентября написал письмо министру иностранных дел Украины Борису
Тарасюку, в котором выразил свою обеспокоенность судьбой Гонгадзе и попросил
как можно быстрее проинформировать его о «всех принятых мерах и всю доступную
информацию по поводу исчезновения журналиста». Копия этого письма была
направлена председателю Госкоминформполитики Ивану Драчу.
КОММЕНТАРИЙ «Дня»
— Происходящее вокруг исчезновения Георгия Гонгадзе, волна
журналистской солидарности, похоже, уже начинает приобретать и собственную
пену. Недавно наши известные журналисты призывали политиков не делать на
случившемся собственный политический имидж (хотя, по большому счету, это
является составной частью призвания последних). Но сейчас создается впечатление,
что уже и журналисты начинают включаться в эту игру.
Да, безусловно, нужно продуцировать общественный резонанс
по факту беды, случившейся с нашим коллегой (а что бы ни произошло — это
беда). Но означает ли это, что нужно чуть ли не парализовать деятельность
парламента, бесконечно отвлекая его от не менее важных, чем создание следственной
комиссии, дел? Может как раз этого — такого уровня скандала! — и добивались
те, кто — если следовать политверсии следствия — задумывали подобную операцию?
Ведь, в конце концов, есть много политических сил, заинтересованных в нейтрализации
тех или иных процессов, происходящих в ВР, правительстве...
Да, конечно, необходимо сейчас жестко добиваться ответов
на многие вопросы и от СБУ, и от МВД, ибо именно закрытость этих ведомств
прежде всего и порождает в обществе неуверенность в том, что на самом деле
рассматриваются все возможные версии случившегося, и кандидатуры тех, кто
может быть к этому причастен — или заинтересован. Кстати, когда журналисты
требуют не включать в состав следственной комиссии именно тех депутатов,
о которых писала «Украинская правда» — не оказывают ли они тем самым давление
на следствие, поддерживая лишь одну из возможных версий? В то же время
— может, журналистам следует и самим прилагать усилия для добычи адекватной
информации? Проводить собственные журналистские расследования? Скажем,
позавчера я разговаривала с одним из московских журналистов, и тот совершенно
справедливо задавал нам, украинским коллегам, вопросы: почему мы не пишем
о том, на какую политическую силу последнее время работал Г.Гонгадзе? О
том, что на самом деле последняя публикация Георгия, в которой говорилось,
будто бы А.Волков не пустил его на свою пресс-конференцию, — очень похожа
просто на провокацию, т.к. вход на мероприятие был совершенно свободным?
О том, кто является автором компроматов на сайте FLB, и о том, против кого
материалы в «УП» перепечатывали, а против кого — нет... В конце концов,
— продолжим мы, — почему не ставим конкретных (а не кликушеских) вопросов
к правоохранительным органам, в т.ч. и выдвигая собственные (и разные)
версии произошедшего — и тем самым вынуждая их говорить по существу, а
не вокруг да около? (Кстати, в этой связи вызывают некоторое удивление
строки из обращения парламентских журналистов, где последние выражают надежду,
что депутаты не станут использовать судьбу Г.Гонгадзе как повод для выяснения
отношений, «в том числе и с представителями силовых структур». Но разве
и депутаты, и журналисты должны быть адвокатами силовых структур, а не
контролерами их действий?! А если подписавшие заявление обладают некой
информацией, которая побуждает их именно так ставить вопрос — то почему
мы до сих пор ее не знаем?!)
Разве справедливость подобных вопросов к нам, журналистам,
не говорит не только об уровне свободы слова в нашей стране (ведь мы боимся
быть затасканными по судам, лишенными лицензии, и т.д. и т.п. — в случае
чего), но и о качестве нашей работы, о нашем порой стремлении снимать пенки
для собственного паблисити, а не для действительно общественно-полезной,
пусть негромкой, но работы. Или — можно посмотреть и с той точки зрения,
что разве не должны журналисты с такой же экспрессией защищать интересы,
права и всего общества, и любого конкретного «дяди Васи-слесаря»? Что-то
не припомню такого.
Может все-таки журналистская солидарность должна проявляться
прежде всего в деле — т.е., в собирании и анализе информации — а не в нагнетании
истерии? Кстати, может, солидаризироваться нам нужно не только ввиду трагических
событий, а и в «мирные будни», когда надо отстаивать право и обязанность
журналистов быть истинными профессионалами, а не «сливными бачками», представителями
древнейшей профессии, рупорами, пропагандистами и т.д.? А ведь — в отличие
от действительно журналистской солидарности в демократических странах,
где она предполагает взаимную ответственность журналистов за честь своей
профессии — у нас этого нет и в помине.
Не случайно сегодня мы в рубрике «NB» (4-я страница), в
виду особой важности и актуальности темы, перепечатываем из «Московских
новостей» статью Михаила Жванецкого «Пишущим и показывающим», которая как
раз об этом. Нелицеприятно, зубодробильно — и справедливо. Смотрите так
же продолжение темы на странице 9 в колонке Андрея МЫСЕЛЮКА.
Наталья ЛИГАЧЕВА, «День»
КСТАТИ
Вчера в IREX ProMedia состоялась еще одна пресс-конференция
по поводу исчезновения Георгия Гонгадзе, на которой, в частности, говорилось
и о том, что без участия международных организаций дело не получит требуемой
развязки. На пресс-конференции корреспондент «Дня» спросил Мирославу
Гонгадзе (на снимке), супругу пропавшего журналиста, достаточно ли
полно, по ее мнению, правоохранительные органы информируют о ходе расследования
и готовы ли они искать ответы на все вопросы, возникающие при анализе обстоятельств
исчезновения ее супруга, в частности, искать тех, кому это могло быть выгодно
политически. И вот что она ответила:
— Я думаю, что они придумывают версии. Те люди, с которыми
я сотрудничаю (Печерское районное отделение внутренних дел), которые постоянно
звонят мне, просят какие-то материалы и т.д., расспрашивают людей, берут
свидетельские показания, — это один уровень общения и один уровень расследования.
Есть еще какой-то другой уровень, на котором придумывают версии. И несовпадение
версий, и то, что мне говорят на низшем уровне, меня очень беспокоит. Одни
говорят, что их дело — найти человека, а другие придумывают для этого версии.
Возможно, будет так, что под эти версии потом будут искать факты. И я думаю,
что пока правоохранительные органы не готовы найти ответы на все вопросы.
Все — и прокуратура, и другие органы говорят, что этим занимаются, но,
исходя из того, что я знаю, занимаются этим сейчас только органы МВД.
