Любой политической системе можно задать два практических вопроса. Первый: чем отличаются политические партии? Второй: кто стоит у власти? В посткоммунистической России ответы до сих пор были абсолютно однозначны: партии разделились на тех, кто хочет вернуться к советским временам и тех, кто хочет реформ. А кто у власти? Президент.
По прошествии двенадцати лет переходного периода ответ на первый вопрос перестал быть таким однозначным. Что касается коммунистической партии, то она находится в окончательном упадке, коммунистическая идеология исчезает. Поэтому, если кто-то надеялся на открытое столкновение левых и правых во время предстоящей президентской выборной кампании, то он будет разочарован. Сегодня ответ на второй вопрос звучит даже более чем категорично: никто не сомневается в переизбрании президента Путина. Этот президент крепко держит власть в своих руках.
Всеобщая популярность Путина, которая действительно является подлинной, и его умение сглаживать всякие политические различия сделали его положение неуязвимым.
Размеры России, запущенная инфраструктура, а также отсутствие порядка в рядах бюрократии ограничивают власть Путина. Но в пределах этих ограничений Путин жестко использует свою силу. Самодостаточные сами по себе, Путин и его чиновничество за кремлевскими стенами правят авторитарно и непрозрачно в большей степени, чем это следовало бы допускать при настоящей демократии. Впечатление, что президентское правление Путина является авторитарным, особенно усиливается в ходе выборов.
Это автократия, но все же не диктатура. После четырех лет правления, предположительно посвященного созданию «диктатуры закона», законность в России остается слабой и права собственности едва ли определены. До сих пор не создан крепкий средний класс, как и жизнеспособное гражданское общество. Приватизация государственной собственности сделала многое для экономики, но в то же время она была использована для патронажа и создания бизнес-империй. Не складывается впечатления, что армия надежно контролируется обществом, и до сих пор гноится рана жестокой чеченской войны.
Авторитаризм президента Путина расползается все дальше и дальше, но, по российским стандартам, он распространился не столь ужасно. В отношении некоторых своих дел он заслуживает благодарности всех россиян. Он отправил коммунистов на свалку истории, к Троцкому. И это хорошо для России. Добро пожаловать в Республику! К тому же, Путин не отвел назад стрелки часов экономической реформы. И действительно, в большей части экономики в годы его правления наблюдается бум — еще одна причина, по которой простые россияне симпатизируют Путину.
В развитии демократической формы правления — вот где Путин потерпел неудачу. Вопрос не просто в том, что Путин и его соратники, в прошлом сотрудники КГБ, затыкают рот СМИ и сажают за решетку своих оппонентов. Нет, действительный просчет в правлении Путина заключается в персонализации его власти, не основанной на поддержке политической партии.
Борьба за голоса избирателей не является центральной проблемой в российской политике. Гораздо более значительной является борьба за власть, которая идет в недрах президентской власти.
Большую часть времени эта борьба едва заметна и только лишь иногда освещается короткими вспышками — как это было в случае ареста Михаила Ходорковского. Но является ли Путин хозяином своей системы или ее пленником — царем или дожем — этого, возможно, даже он до конца не знает.
Для того, чтобы могли появляться жизнеспособные политические партии, требуется сильный парламент. Однако президентство в России наделено такой властью, что Дума в основном является местом базарных споров и раем для коррупционеров. В лучшем случае Дума является, скорее, предохранительным клапаном для демократии, чем ее двигателем. Конечно, в Думе существует огромная пропрезидентская партия большинства. Однако ее изъяном является то, что она поддерживает только президента. Чего он захочет, за то и проголосуют. Но Россия нуждается в таких политических партиях, которые поддерживали бы не волю босса, а нечто иное. Сам Путин терпеть не может оппозицию и всячески сдерживает партийный рост.
Зато президент получает «руку помощи» от партии политиков, поскольку реформистские партии вызывают у него мало доверия. Обозревая последние декабрьские выборы в Думу, с их поверхностной партийной политикой, горечью и оскорблениями в адрес друг друга, пессимист может легко провести аналогии между Россией и Веймарской Германией. Реформистский «Союз правых сил», возглавляемый Борисом Немцовым и Анатолием Чубайсом, развалившийся на последних декабрьских выборах, в Думу не прошел. Лидеры СПС вели избирательную кампанию так, что казалось, что они наслаждались тем, насколько они далеки от обычных россиян. Вместо встреч с россиянами, сражающимися с трудностями жизни, Немцов и Чубайс рекламировали себя как современных людей, летающих на частных самолетах и забавляющихся с ноутбуками. Политически «тугие на ухо» заслуживают поражения.
Создание объединенной партии не состоялось из-за соперничества вождей. Григорий Явлинский, по-видимому, считает себя Шарлем де Голлем, ожидающим приглашения во власть на своей даче, построенной по образцу и подобию дома де Голля в Колумбии. Гипертрофированное самолюбие Явлинского не позволило партии «Яблоко» сотрудничать с СПС.
Путин интуитивно понимает, что Россия нуждается в элементах демократии хотя бы для того, чтобы появились хоть какие-то признаки, отличающие старую Россию от новой, и чтобы хоть изредка можно было бы вдохнуть глоток свежего воздуха. Сегодня же в России речь идет о «путинизме», когда заявляют о поддержке демократии, при этом не обязывая государство ввести институты действительно демократической системы. Но во Франции уже есть более старое слово для обозначения понятия путинизма: etatisme (этатизм) — этот термин означает, что государство командует обществом вместо того, чтобы служить ему.
Из этого не следует, что правительство должно править, опираясь на устрашение, как это делали правительства России в прошлом: здесь лучше правительства Путина в России еще не было. Однако «путинисткое» правительство явно не хочет допускать гласность, полемику или какую-либо подотчетность.
Нина ХРУЩЕВА — Университет новой школы (США).
