Одесса — город сравнительно молодой. Новая и новейшая европейская история не знает другого примера, когда бы город, едва появившийся на карте мира, столь стремительно заявил о себе во весь голос. Впрочем, у нее, конечно, были свои предшественники — об античных мы уже немного говорили. Что касается Хаджибея, вероятно, читатели о нем что-нибудь да слышали: турецкое это укрепление и прилегающий посад в сентябре 1789 года взял штурмом сводный отряд войск под началом Хосе Де Рибаса. Дальнейшая хроника событий более-менее известна. Зато дохаджибейская родословная Южной Пальмиры изучена еще очень мало.
Открытие имени средневековой предшественницы Одессы принадлежит выдающемуся ученому-энциклопедисту, профессору Ришельевского лицея, а впоследствии Новороссийского (Одесского) университета Филиппу Карловичу Бруну (1804—1880). Замешанный «каким-то боком» в деле декабристов, он уехал за границу, слушал лекции лучших европейских ученых и педагогов, познакомился с Гете, а затем его приветили в одесском лицее, где служил его брат, Генрих Карлович, талантливый математик. В годы скитаний Бруна по Европе как раз стали публиковаться любопытнейшие исторические документы, а именно итальянские и каталонские средневековые мореходные карты, включавшие изображение черноморских берегов. Любознательный Брун и обратил внимание, что берег нынешнего Одесского залива носит новое, неизвестное дотоле и непонятное название Джинестра.
Главный вывод, сделанный тогда исследователем, сводился к тому, что в означенном месте находилась якорная стоянка судов средневековых итальянских республик — Амальфи, Анконы, Венеции, Генуи, — и она использовалась навигаторами в ходе каботажных плаваний вдоль берегов Северного Причерноморья. Что касается этимологии имени Джинестра, ученый перевел его с итальянского буквально — как «дрок», «ракита», то есть растение, заросли которого в изобилии покрывали приморские склоны, и, понятно, наблюдались моряками.
Информации, прямо скажем, не густо — пожиже, чем дрока на прибрежных скалах. Загадка Джинестры не могла не очаровывать, и я надолго увлекся историей морской картографии и лоцманского дела. И если в распоряжении Бруна когда-то было лишь пять-шесть карт, не все из которых он даже просмотрел лично, то в моем распоряжении постепенно накопилось втрое больше. Кроме того, обнаружились и собственно рукописные лоции, так называемые портоланы (буквальный перевод — «описание гаваней»). Этот сюжет заслуживает внимания.
В конце 1970-х — первой половине 1980-х в знаменитой Ватиканской библиотеке работала группа исследователей из Болгарии. В фондах так называемого «Секретного архива» (секретность, разумеется, оставалась в далеком прошлом, примерно, как в российском «Приказе тайных дел» царя Алексея Михайловича) этой библиотеки они и обнаружили неопубликованные прежде навигационные документы XIII—XV столетий, на которых фигурировала и береговая зона Черного моря. Таинственная Джинестра начинала обретать все более отчетливые очертания. Получив потрясающее известие от коллег из Варны и Софии, я поспешил поделиться им с любителями одесской старины в местной и союзной периодике. Последствия были таковы, что меня вызвали «для беседы»: на мою беду, как раз тогда одного из болгар, пребывавшего в Ватикане, обвиняли, как вы помните, в покушении на Папу Римского.
Но вернемся в «заросли» Джинестры. Где же располагалась эта «якорная стоянка»? Был ли при ней какой-то населенный пункт? Если да, то кто в нем жил? Как долго порт (город) просуществовал? Почему так назывался? Первые известия о Хаджибее датируются интервалом между 1415-м и несколькими следующими годами. Приводя эту дату, историки ссылаются на польского хрониста Яна Длугоша. Но все дело в том, что, во-первых, он не был современником описываемых событий, ибо родился как раз в упомянутом 1415 году, а, во-вторых, из контекста «Opera omnia» вовсе не следует, что вывоз хлеба из порта Качибей в осажденный Константинополь датируется именно этим годом. У Длугоша приведен нерасчлененный перечень исторических событий, нижняя граничная дата которого — 1415-й. Следовательно, означенное событие могло произойти и несколькими годами позднее.
Но как бы там ни было, а Джинестра зафиксирована в исторических документах много раньше Качибея, или Хаджибея. Мы находим ее уже на «компасных картах» Пьетро Висконти 1311, 1318 и 1327 годов и целом ряде последующих — Грациозуса Бенинказы, Таммар Луксоро, Абрахама и Иехуды Креске (знаменитых еврейских картографов из Каталонии, с Болеарских островов), Джульемо Солери, Андреаса Бьянко, Диего Риберо, Джорджио Калаподо, Доминго Оливеса, Диего Хомена и др. В целом же итальянская колонизация северных пределов Черного моря развернулась и того раньше (в 1282 году генуэзцы основали Кафу на территории античной Феодосии), и, по косвенным данным, Джинестра возникла еще в XIII веке. Но если крупные города, обустроенные и контролируемые итальянской администрацией (консулами) — Монкастро (Белгород-Днестровский), Кафа (Феодосия), Солдайя (Судак) и др., — оставили по себе руины крепостей, многочисленные письменные и эпиграфические свидетельства, то малюсенький «портопункт» как бы бесследно сгинул с лица земли.
Вопрос о территориальной атрибуции Джинестры начал проясняться, когда я собрал воедино все мелкие факты, связанные с находками... средневековых якорей. Сделаны они были главным образом не в заливе, а в акватории лиманов — Хаджибейского и Куяльницкого, солоноватоводных водоемов, отчлененных от моря широкой Пересыпью, где ныне раскинулось обширное промышленное предместье. В то же время, некоторые из найденных якорей принадлежали галерам и нефам — явно крупным морским судам, не предназначенным для плаванья в мелководных лиманах. Что за комиссия?
В то время я работал на кафедрах: инженерной геологии, а затем — физической географии Одесского госуниверситета, и для меня не было загадкой то обстоятельство, что еще в конце XVIII — начале XIX столетий лиманы сообщались с морем посредством существовавших на Пересыпи протоков. Туда же, кстати говоря, впадала и речушка, протекавшая когда-то по теперешней Балковской улице. А далее, как известно читателю, оные протоки углублялись вручную для искусственного сброса лиманных вод в море в ходе паводков. Выходит, что в предшествующие века эти естественные каналы были судоходными! Совершенно логично, что итальянские мореходы заходили в лиманы. Для чего? Ну, прежде всего, здесь можно было переждать непогоду, ибо стоящие на якоре в Одесском заливе суда до строительства гидротехнических сооружений часто выбрасывало на берег. Во-вторых, добываемая в лиманах самосадочная соль была одной из главных статей причерноморского экспорта еще во время оно.
Для того чтобы точно датировать поднятые с лиманского дна четырехпалые якоря, так называемые «кошки», я объездил все порты, где при дноуглубительных работах случались подобные же находки, — Евпаторию, Донузлав, Севастополь, Феодосию, Керчь, Новороссийск и др. В Белгороде-Днестровском нашел... коллекционера якорей, причального матроса Анатолия Ивановича Ярошенко. Свои трофеи он находил, когда чистили подходные каналы к порту, и выстраивал их вдоль забора собственного дома. Это было грандиозное зрелище! Ныне превосходная экспозиция средневековых якорей устроена на гидробиологической станции Одесского национального университета ее директором, профессиональным морским биологом и одновременно водолазом Олегом Ковтуном.
Итак, акватория Джинестры — оба лимана, водоразделом которых служит так называемая Жевахова гора. По свидетельству одесских археологов, во время исследования обнаруженного на этой возвышенности памятника античной эпохи было найдено также основание сооружения типа башни, напоминающее средневековые замки. Наряду с этим, мне удалось выискать упоминание о том, что еще в преддверии 100-летия Одессы известный тогда ученый и краевед Владимир Николаевич Габбе сообщал о наличии затопленных древних причальных сооружений на Хаджибейском лимане. После одной из моих публикаций подводники-любители донесли, что остатки аналогичного старинного мола есть и на дне Куяльницкого лимана.
А что же имя Джинестра? Уж очень оно напоминает искаженное «Днестр», не так ли? А суть дела в том, что средневековые мореплаватели (каковые хорошо знали лишь приморские районы и не проникали вглубь материка), а за ними и картографы, предполагали, что реки, впадающие в одесские лиманы, являются притоками Днестра. Между прочим, климат тогда был несколько более влажным, а речки полноводнее. Такие представления и нашли отражение на некоторых картах, где упомянутые речки обозначены соединяющимися в верхнем течении с Днестром. Более того, иной раз мы видим «слитые» воедино Днепр и Южный Буг. Но и это еще не все! Иногда предшественница Одессы параллельно называется на картах не Джинестрой, а Синестрой (Синистрой). И тогда это наименование обретает двоякий смысл: «левый» и одновременно «неблагоприятный», то есть мелководный, приток (рукав) Днестра.
А когда же нашу якорную стоянку сменил Хаджибей (Качибей, Гаджибей)? У меня есть ответ и на этот непростой вопрос. Дело в том, что преемственность налицо, поскольку с некоторого времени оба топонима сосуществуют на картах параллельно. А начинается все с некоего татарского вельможи Хаджи Бея или Бея Хаджи (то есть бея, совершившего паломничество, «хадж»), который получил в этом районе пространные владения (тарханство) в 1542 году (еще раньше в исторических хрониках упоминается и некий Качибей, вероятно, то же самое лицо). И уже спустя два года на «румбовой карте» подле традиционного Джинестра появляется пояснительная надпись «татары».
Были ли и на одесском плато, в нынешнем историческом центре города, какой-то генуэзский замок и маяк? Судя по всему, были. Основание так утверждать дает анализ старых планов, карт и эпистолярных источников: «развалины замка Хаджибей» и позднейшая турецкая крепость явно не совпадают топографически. Руины, которые здесь видел польский дипломат Мартин Броневский (1578), скорее всего, и репрезентовали старинное итальянское укрепление, возможно, перестроенное в польско-литовский период.
Интересную гипотезу, сопрягающуюся с эволюцией Джинестры, высказал в свое время известный одесский историк и археолог профессор А. О. Добролюбский. Сопоставляя различные первоисточники, он заключил, что Джинестра вымерла в пору катастрофической чумной эпидемии, охватившей весь регион. Гибель маленькой фактории, где все население скучивалось буквально на пятачке, многое бы объяснила. Однако прямых доказательств до самого последнего времени не было. Вот если бы, скажем, отыскалось средневековое чумное кладбище...
Привычно просматривая старую периодику по абсолютно другому поводу, не так давно натолкнулся на это самое кладбище. Во второй половине 1860-х центр Одессы принялись, наконец, усердно мостить уже не известняковым щебнем, а бугским гранитом — поскольку обруганные еще Пушкиным хрестоматийные пыль и грязь достали всех. Вот тогда-то начали сдирать не только образовавшийся на мостовых толстый слой размолотого копытами и колесами щебня, но и девственное его основание. В результате по Екатерининской улице, от Греческой до Дерибасовской, стали попадаться многочисленные костяки, маркирующие обширное кладбище. Положение костяков и кое-какой инвентарь свидетельствовали о том, что погребены христиане. А массовые захоронения, причем в два яруса, явно указывали на «моровую язву». Тогда же выяснилось, что такие же погребения обнаруживались в ходе строительства близлежащих домов и Городского театра, а гораздо позже — при прокладке различных коммуникаций. Масштабы эпидемии поражали. Трагическая страница Джинестры дописана.
Впрочем, завершать занимательный краеведческий детектив в миноре не хочется. Открытие, а, стало быть, воскресение забытого города, продолжается. Так, во время археологической шурфовки последних лет в центральной части Одессы все чаще фиксируются отдельные находки, которые могут связываться с ее далекой прародительницей. Кроме того, характерная посуда (так называемая красно-желто-ленточная керамика), четко датирующаяся XIII—XIV вв., обнаружена в ходе раскопок на Приморском бульваре, близ дворца Воронцовых, в основании одного из бастионов турецкого замка, которому, судя по всему, предшествовал итальянский.
Тщеславно радуюсь, что после моих публикаций у нас в свое время явились: арт-кафе «Джинестра», хор «Джинестра», общественный проект краеведческой направленности «Джинестра», наконец, знаменитая спортивная команда-чемпион «Динамо-Джинестра». Кроме того, то и дело краеведы, коллекционеры, любители подводной археологии сигнализируют о всё новых и новых любопытных находках. Не все загадки Джинестры разгаданы, и тема нашего разговора, убежден, еще будет продолжена.
