На прошлой неделе, несмотря на относительно теплую погоду, страну продолжали будоражить газовые новости. Премьер-министр Юлия Тимошенко заявляла о необходимости избавиться от газового посредника. СП «УкрГазЭнерго» предупреждало, что пересмотр существующей схемы поставок газа приведет к повышению цен для потребителей. Минэкономики грозилось проверить обоснованность цены на газ, поставляемый этой компанией. Президент страны настаивал на утверждении сбалансированного финансового плана «Нафтогаза Украины», пытаясь этим вывести его из сложного финансового положения, «обусловленного неэффективной политикой правительства». Тем временем российские правоохранительные органы сообщали, что не планируют выдавать Америке рожденного в Украине российского гражданина Семена Могилевича (Сергея Шнайдера), арестованного в Москве. А вот в Туркменистане удивлялись объявленным в Брюсселе планам украинского премьера построить трубопровод «Белый поток» для поставок туркменского газа в Европу. Где ключ, с помощью которого можно распутать этот газовый клубок? Его попытались найти в пятницу на заседании СНБО. После него Тимошенко заявила, что принято решение отказаться от посредника и перейти на прямые договоренности с Россией. Однако Президент эту информацию не подтвердил. На эти же темы «День» беседовал с экспертом в области энергетики Александром НАРБУТОМ.
— Не считаете ли вы, что арест господина Могилевича в какой-то мере связан с предстоящими газовыми переговорами между Украиной и Россией?
— На этот вопрос можно ответить в полном объеме, лишь располагая документами, которыми обладает ФБР, возможно, частично СБУ и, наверное, ФСБ. От экспертного сообщества вы вряд ли получите соответствующую информацию. Но я знаком с отчетом по результатам расследования, связанным с коррупцией в экономической и политической сфере, проведенного в 2006 году неправительственной организацией из Великобритании Global Witness. В нем исследуется весь комплекс взаимоотношений по поставкам газа из Туркменистана и, соответственно, все структуры, участвовавшие в этом деле. Один из разделов отчета посвящен схемам транзита газа и коммерческим компаниям «Республика», «Итера», «Евралтрансгаз» (ETG), «РосУкрЭнерго» (RUE). Там показаны связи физических лиц, представлявших ранее интересы ETG с компанией «РосУкрЭнерго». Это, в частности, Олег Пальчиков, который был главой московского офиса ETG, а затем перекочевал в кресло управляющего директора «РосУкрЭнерго». Это также британские подданные Дэвид Браун и Роберт Шетлер-Джонс, входившие в координационный комитет RUE, а ранее известные в качестве директоров компании — непрямого держателя акций ETG. В этом исследовании шла также речь о роли господина Могилевича в создании ETG и, соответственно, высказывалась версия о его участии в создании «РосУкрЭнерго».
— Там была преемственность?
— Да, логика преемственности там была. В чем состоял фокус «Евралтрансгаза» и почему от этой структуры перешли к схеме «РосУкрЭнерго»? Идея ETG родилась в 2002 году, когда почти уже заканчивалось время для регистрации компаний со льготным налогообложением в Венгрии для структур, созданных нерезидентами. Нужно было спешить, поскольку льготы были ощутимыми и терять их не хотелось. Платить в бюджет требовалось лишь 3%. Такой низкий налог, естественно, очень привлекал. Однако прямого участия «Газпрома» и «Нафтогаза» в ETG не было. Компания «РосУкрЭнерго» была зарегистрирована 24 июля 2004 года, что практически совпало по времени с подписанием протокола на высоком уровне между «Нафтогазом» и «Газпромом» о создании некоего совместного СП с долями сторон 50:50. Произошло это в Крыму 26 июля того же года на фоне или практически во время переговоров президентов Украины и России Леонида Кучмы и Владимира Путина, проходивших в весьма доверительной обстановке. Во всяком случае, так датированы соответствующие соглашения и первый контракт о поставках туркменского газа с участием «РосУкрЭнерго».
Что касается господина Могилевича, то бытует мнение, основанное на информации из хорошо осведомленных, как говорят, источников, что именно он был автором некой схемы так называемого смешивания дорогого российского газа с более дешевым среднеазиатским, что позволило, во-первых, нарастить объемы газа, поставляемого через «РосУкрЭнерго» и, во-вторых, полностью взять под контроль движение всего среднеазиатского газа. Именно этого звена, этой логики как раз и не хватало «Евротрансгазу», потому что он был только посредником по транзиту среднеазиатского газа через территорию России. Собственно, эти услуги мог оказывать и сам «Газпром», и единственный публичный мотив, который мог присутствовать у РАО, чтобы передать эту работу посреднику, — это уход от налогообложения. И, опять же, судя по упомянутому отчету, этот факт был установлен. Хотя на то время «Газпром» официально даже не числился учредителем «Евротрансгаза».
После создания «РосУкрЭнерго» «Газпром» получил дополнительный инструмент для аккумулирования всего среднеазиатского газа и поставок эквивалентных ему объемов, подчеркиваю, не туркменского газа, а именно эквивалентных объемов российского газа в Украину и Европу. И, соответственно, формула этой смеси позволяла «Газпрому» предоставлять «РосУкрЭнерго» дополнительные объемы российского газа для экспорта в Европу. Соответственно последняя компания самим публичным выходом на рынки капитала приобретала дополнительную возможность привлекать ресурсы и служить инструментом не только для теневого распределения ресурсов, но и, возможно (причем эти цели закладывались изначально), для привлечения капитала для инвестирования того же Прикаспийского газопровода. Причем такие мотивы приводил и сам «Газпром».
Если предположить, что роль господина Могилевича в обеих компаниях-посредниках была значительной, то его арест может внести некий дисбаланс в распределение прибылей и соответственно — усилить вероятность разногласий, и без того существовавших между сторонами, участвующими в деятельности компании. В результате можно рассчитывать на уход этого посредника с публичной арены.
— То есть, можно предположить, что арест Могилевича будет способствовать идеям Юлии Тимошенко о ликвидации «РосУкрЭнерго»?
— Хочу сказать, что эти же мысли звучали и из уст российского первого вице-премьера и кандидата в президенты РФ Дмитрия Медведева, его однофамильца, главы «Газпромэкспорта» и заместителя председателя правления «Газпрома», Александра Медведева. Эти идеи могут также в какой-то мере отражать внутриполитическую борьбу в России, где, как известно, соперничают две мощные группы. В данном случае группа силовиков может быть заинтересована в том, чтобы «копнуть» поглубже против «Газпрома» и тех, кто его опекает. И это, безусловно, может быть на руку нашему премьеру, которая достаточно последовательно отстаивает идею ухода этого посредника с газового рынка Украины.
— Но разве нам сегодня не все равно, кто посредник? Куда важнее как-то сбалансировать цену газа и цену транзита. Можно ли ожидать на этом пути реальных сдвигов?
— В какой-то мере уход посредника может катализировать и ускорить этот процесс. С другой стороны, важна прежде всего наша собственная позиция, то есть наша собственная стратегия, наш вариант понимания того, что должно происходить на внутреннем энергетическом рынке. И, соответственно, внешние аспекты энергетической стратегии могли бы быть детально проработаны и выстроены на ее базе в международных переговорах не только с нашими соратниками по ГУАМу, как это происходило в Давосе, но и в ходе предстоящих переговоров на высшем уровне между президентами Украины и России. Но по этому поводу у меня пока есть определенные сомнения. Высказывания нашего Президента свидетельствуют, что он считает достигнутый баланс по крайней мере выгодным для Украины, следовательно, нарушать его не имеет смысла. Он ведет речь о создании некой формулы цены, которая бы исключала политическую компоненту, но эта формула почему-то касается прежде всего стоимости газа. Но для нас не менее важна и стоимость транзита, от чего в первую очередь зависит эффективность финансовой деятельности НАК «Нафтогаз Украины». Любая задержка в коррекции цены на транзит выливается в огромные дефициты, которые сказываются на инвестиционном потенциале этой компании, то есть ее возможности развиваться, содержать и модернизировать газотранспортную систему, наращивать добычу газа. Правда, это уже несколько другая история, поскольку застой в газодобыче в первую очередь связан с нашими неадекватно низкими внутренними ценами на газ.
— И с высокой рентной платой...
— Действительно, соотношение между рентной платой и ценой на газ делает торговлю добытым в Украине газом очень невыгодной. Поэтому необходимо инициировать или снижение ренты, или повышение цены на газ собственной добычи. Я думаю, скорее второе, чем первое, поскольку рента — это все-таки составляющая платежей компаний, эксплуатирующих украинские недра и таким образом использующих самые дорогие и к тому же невозобновляемые ресурсы. Но повышение цен на «внутренний» газ, с учетом долгосрочных тенденций, это, безусловно, еще и дополнительный выигрыш в энергоэффективности. Благодаря этому создается стимул для повышения конкурентоспособности отечественной промышленности и жилищно- коммунального хозяйства, меняется структура рынка энергоносителей и сокращается потребление газа.
— Различия между позициями премьер-министра и Президента в газовой теме привели к тому, что в Москву, готовить визит туда Президента, поехала Раиса Богатырева. Какие у нее директивы на переговоры?
— Я думаю, что у секретаря СНБО Украины были две основные задачи. Первая — зафиксировать, что подготовкой переговоров на высшем уровне будет по-прежнему заниматься СНБО. Вторая — согласовать повестку дня, темы для обсуждения. Что касается коррекции возможных ценовых параметров, поиска более удачной формулы цены на газ и, соответственно, возможных попыток изменить стоимость транзита, то, думаю, эта работа будет во многом определяться политической волей президентов. Она то ли будет, то ли нет. Об этом мы узнаем только по факту. Путин, уходя со своего поста, вряд ли будет заинтересован сейчас решать эту проблему. Тем более, что время и погода играют на Украину, которая практически беспроблемно проходит сезонные пики потребления, имея определенные запасы газа в подземных хранилищах. В то же время, как следует из официальных заявлений российской стороны, там вообще не видят оснований для переговоров по тарифу, подчеркивая, что он уже изменен в недавних договоренностях...
— Во всяком случае в пределах 2008 года.
— Да, в пределах 2008 года, хотя понятно, что вообще сама логика наших отношений, когда ценовые параметры поставок газа мы согласовываем только на год вперед, играет на руку исключительно российским компаниям и России в целом. Это позволяет ей мобильно, с учетом того, как развиваются проекты альтернативных маршрутов, идущих в обход Украины, корректировать отношения с нами. Для украинской стороны принципиально важно было бы вернуться на почву двухсторонних межгосударственных отношений, которые должны определять, какие объемы газа будут транспортироваться через Украину после 2013 года. Этот рубеж для нас особенно важен. И не только потому, что заканчивается действие нынешнего межгосударственного соглашения. Примерно в это время начнут мощно работать уже заявленные альтернативные для Украины газотранспортные маршруты, в частности, «Северный» и «Южный» потоки. А в связи с тем, что разработка новых месторождений в России затягивается, новые маршруты могут оттянуть на себя существенные объемы газа, предназначавшиеся для транзита по территории Украины.
— Я так понимаю, что в среднесрочной перспективе для Украины даже более важной задачей, чем повышение цены транзита, является сохранение объемов прокачки газа по нашей трубе.
— Ситуация развивается так, что в ближайшие полтора — два года нам нужно окончательно уяснить, что будет после 2013 года. И если предположить, что мы будем все так же активно отстаивать девственно государственный статус нашей газотранспортной системы и не будем моделировать какую-то схему участия в ней иностранного капитала (речь идет о собственности, а не просто о концессии), не будем превращать это в эффективный конкурентный бизнес, демонстрирующий выгодность наращивания объемов прокачки, то, безусловно, 2011, 2012, 2013 годы (я называю ожидаемые даты ввода в действие разных альтернативных маршрутов) могут привести к тому, что упадут объемы поставок газа через украинскую территорию. Сначала процентов на 20 в 2012 году, а затем даже наполовину, а то и на 60% по отношению к сегодняшнему дню.
— И наша газотранспортная система становится нерентабельной?
— Да, ведь затраты на эксплуатацию ГТС будут раскладываться на меньший объем газа и составляющая затрат в цене, соответственно, будет значительно повышаться.
— И не будет возможности модернизировать систему транспортировки?
— Такая возможность и сегодня довольно иллюзорна. А если допустить снижение объемов прокачки, то что-то изменить будет очень трудно. Сейчас для этого еще есть потенциал. Нужно действовать и в направлении улучшения условий работы наших сложившихся маршрутов, и одновременно готовить обоснованные предложения для стран Каспийского бассейна, для Европы, которая может сегодня иметь газовый мост на Каспийско-Среднеазиатский регион не только в варианте «Набукко», но и в варианте так называемого проекта «Белый поток», который существенно короче. Но здесь надо понимать, что время очень быстротечно. Пока что реальную конкуренцию «Набукко» пытается составить лишь Россия, тогда как Украина в этом процессе не участвует (наделавшее шуму заявление Тимошенко о «Белом потоке» оказалось преждевременным и, похоже, судя по реакции официальных лиц Евросоюза и руководства Туркменистана, принесло пока не слишком много пользы). А Россия тем временем работает на этом направлении весьма конкретно. Уже подписаны соглашения с Болгарией и Сербией. Проведены переговоры с Австрией о приобретении 50% компании OMVGasInternational, по сути владеющей так называемым центральноевропейским газовым хабом в Баумгартене (это система газопроводов с хранилищами, которая обеспечивает интеграцию существующей газотранспортной системы и должна служить также в качестве входных ворот для газопровода «Набукко»). Беря под свой контроль эти газовые ворота, Россия, я думаю, будет стремиться поскорее присоединить именно к этому хабу свой «Южный поток» и таким образом обойти «Набукко».
— И опередить.
— Конечно. Тем более, что с газопроводом «Набукко» есть проблемы, заключающиеся в специфической позиции Турции, из-за которой этот проект на данном этапе по сути затормозился. Но есть трудности и у российского «Голубого потока». И его тоже тормозит Турция, которая хочет не просто транспортировать газ по своей территории, но и иметь прибыль от торговли им. Поэтому Россия взамен проекта «Голубой поток» все больше продвигает «Южный поток». И у нас есть год, может быть, максимум два, чтобы отстоять свои газотранспортные перспективы, предложив Европейскому сообществу и странам Каспийского бассейна и Центральной Азии свой маршрут, показать инфраструктурную, финансовую и организационную готовность быть партнером по этому проекту. Он может выглядеть как продолжение Транскаспийского газопровода, который должен пройти через воды Каспия, направляясь по территории Азербайджана на грузинский порт Супса. А дальше — через Черное море в районе Феодосии зайти в Украину и интегрироваться в нашу газотранспортную систему, ориентированную на Европу.
— Есть еще вариант сжижения газа...
— Эта альтернатива у нас и остается, я бы ее не отметал. Но важно в первую очередь использовать возможные конкурентные преимущества новой трубопроводной системы, в строительстве которой мы могли бы стать инициаторами и лидерами. Достаточно сказать, что морской участок газопровода Супса — Феодосия как минимум в полтора раза короче, чем участок Новороссийск — Бургас.
— Хватит ли у нас ресурсов для столь масштабных проектов?
— Самое неприятное, что это — далеко не праздный вопрос. Негативный опыт мы уже продемонстрировали. Вспомним наши заявления о готовности модернизировать газотранспортную систему (об этом было заявлено на саммите Евросоюз — Украина 14 сентября прошлого года, где был подписан меморандум о том, что в ближайшие пять лет объем инвестирования в этом направлении будет на уровне не менее 2,5 миллиарда евро). Источники этих вложений бюджетом не зафиксированы... Более того, насколько я знаю, в «Нафтогазе» сейчас развернулась дискуссия по поводу бюджета капитальных вложений на 2008 год для дочерней компании «Укртрансгаз». И речь там идет о том, чтобы вдвое уменьшить объемы финансирования на поддержание газотранспортной системы, выделявшиеся на 2007 год. Назову цифры: вместо 1,6 миллиарда гривен предусматривается 800 миллионов, что никак не соответствует приведенным международным обязательствам. Более того, отношения «Укртрансгаза» с «Нафтогазом» в области обеспечения транзита выглядят сегодня просто курьезно. За большой транзит «Нафтогаз» платит «Укртрансгазу» сумму, эквивалентную стоимости технологического газа, приобретаемого «Укртрансгазом» у компании «УкрГазЭнерго». Таким образом «Укртрансгаз» ничего на экспортном транзите не зарабатывает и выживает лишь за счет транспортировки газа украинским потребителям. По сути, всю эту систему магистральных газопроводов содержат украинские налогоплательщики.
— То есть украинская ГТС не является саморазвивающейся системой?
— Имея по сути дела нулевую инвестиционную привлекательность, она не имеет дополнительного финансового ресурса для модернизации. И очень показательным в этом смысле является газопровод Богородчаны — Ужгород, который уже более трех лет тому назад был полностью обеспечен всеми проектными работами, были подобраны подрядчики, поставщики, продумано и выстроено финансирование. Этот перспективный для обеих сторон проект позволил бы увеличить экспорт природного газа через украинскую ГТС на 19 миллиардов кубометров. Однако из-за отсутствия политической воли он так и не развивается. Позиция России тут такая: мы сначала должны определиться, будут ли прокачиваться через территорию Украины дополнительные объемы газа. Если перевести этот тезис на общедоступный язык, то получается вот что: пока мы не увидим своего участия в управлении, а лучше — во владении вашей трубой, никаких дополнительных объемов транзита мы вам гарантировать не можем. В свою очередь, отсутствие таких долгосрочных гарантий практически может привести к тому, что буквально через пять лет, на рубеже 2013 года, Украина будет иметь совершенно другие объемы транзита газа через свою территорию. Кроме вышеназванных проектов, этому, скорее всего, будет способствовать улучшение отношений России с Польшей и заключение соглашения с ней о равноправном совместном владении участком газопровода Ямал — Европа, идущего по ее территории. В результате к 2016 году сокращение объемов транзита по украинской ГТС может стать более чем масштабным и достичь 60—65%. Это приведет к заметному ухудшению экономических показателей нашей ГТС, вплоть до ее убыточности.
— Отсюда исходят и разговоры о банкротстве «Нафтогаза»?
— Это — эпизоды одного сценария. Потому что само по себе это банкротство никому не нужно. Хотя удалить компанию, которая может мешать проникновению основных владельцев ресурсов природного газа, а именно россиян, на украинский рынок было бы для них очень полезно. И тут главное все-таки — завладеть трубой. Любое сегодняшнее вложение в действующую газотранспортную систему — более выгодная инвестиционная операция, чем создание новых дорогостоящих многомиллиардных маршрутов («Северный поток» обойдется России почти в 10 млрд. евро, столько же будут вынуждены вложить в «Набукко» европейцы). Все это очень капиталоемкие проекты. Эти проблемы можно решить только в том случае, если бы Украина заняла более активную, более конструктивную позицию и смогла отделить коммерческую деятельность «Нафтогаза» от транспортной деятельности, выделив «Укртрансгаз» в качестве самостоятельной структуры. В этом случае можно было бы со временем выйти на возможную модель приватизации или частичной приватизации компании и, соответственно, нашей большой магистральной трубы. И тогда инвесторы понимали бы, что они вкладывают в надежный, десятилетиями опробованный маршрут, причем участвуют не только в транзите, но и в получении коммерческой прибыли.
— Я так понимаю, в этом и состоит ключ к решению этого узла проблем?
— Конечно. И он в наших руках. Мы все время гадаем: что будут делать Россия, Европа и Америка в отношении Каспийского бассейна. Но что намереваемся делать мы, какие предложения есть у нас, какая у нас стратегия энергобезопасности и есть ли она вообще? Немаловажно иметь и напряженные тактические планы на два — три года по реализации этой стратегии. В этом плане я вижу определенную непоследовательность, в том числе и в политической позиции, декларируемой Президентом. Она состоит в том, что не стоит трогать транзитную ставку, поскольку этим мы можем спровоцировать и дальнейшее повышение цены газа. Но и последние идеи относительно более чем пятикратного повышения транзитной ставки, конечно, попахивают явным авантюризмом. В результате любые альтернативные маршруты, даже самые дорогостоящие, будут иметь очень высокую инвестиционную привлекательность и окупаемость в течение двух — трех лет. В этом случае никто больше с Украиной не будет обсуждать тему транзита. И все же коррекция транзитных тарифов в направлении среднеевропейских необходима. Дискуссию по этому вопросу нужно вести с учетом всех наших возможностей — и большого объема транзита, и резервируемых мощностей газотранспортной системы. И эта дискуссия должна обеспечиваться всей мощью государственной машины. То есть переговорами на самом высоком уровне, их профессиональной подготовкой, определением реальных целей, а также дипломатическими усилиями, учитывающими договоренности на высшем уровне и ориентированными на оживление как двусторонних отношений с Россией, так и, возможно, многосторонних консультаций, направленных на обеспечение поддержки проекта транспортировки газа из стран Каспийского бассейна в Европу через Украину. Если эти переговоры пройдут успешно, то через полтора года у Украины появятся реальные договоренности и перспективы.
— Я думаю, что тут для нас еще и очень важно действовать осмотрительно. Я бы сказал, что осторожная позиция Президента не лишена оснований.
— Мне в этом отношении понравились также заявления премьера в конце прошлого года. Она говорила, что мы должны проанализировать все аспекты деятельности «Нафтогаза», все наши международные соглашения — и лишь после этого начинать двигаться с какими-то инициативами. Так вот, следуя этой логике, нужно воздерживаться от поспешных громких заявлений, скорее сформировать эффективную команду переговорщиков, заполнить вакансию вице-премьера (им вполне мог бы стать Виталий Гайдук, обладающий высоким уровнем понимания всех аспектов национальной безопасности и энергетической политики). Важно также выстроить совершенно четкую вертикаль взаимодействия Президент — премьер — вице-премьер — министр топлива и энергетики — «Нафтогаз», усилив команду переговорщиков профессиональными экспертами и специалистами. Тогда мы можем выйти на новые для Украины рубежи и закрепиться на них, став при этом более выгодным, перспективным и более открытым партнером для Евросоюза.
— Тема Гайдука очень интересна. Не думаете ли вы, что перед тем, как согласиться на выполнение функций, о которых вы говорите, он потребует определенного мандата для себя, потому что, видимо, такой мандат не был ему дан в СНБО, в связи с чем он и вынужден был уйти?
— Я думаю, что вы здесь, безусловно, смотрите в корень. Эффективность любого члена правительства, а тем более вице-премьера, во многом определяется теми полномочиями, которые ему даны, а также доверительностью отношений в команде, взаимопониманием, тем, насколько он свободен в подборе кадров. И, может быть, именно с этим связано промедление. Боюсь, что сейчас оно, как и во все времена, очень опасно.
